Исторические прототипы персонажей Джорджа Мартина

      Создавая свой вымышленный мир, Джордж Мартин ориентировался на примеры из реальной истории — чего он и сам не отрицает. Обычно в этом контексте вспоминают войну Алой и Белой Роз в средневековой Англии середины XV века — северяне Старки, простите, Йорки против засевших в столице Ланнистеров, то есть Ланкастеров борются за власть над Вестеросом aka Англией. На самом деле, разумеется, этим дело не ограничивается, да и параллель с Войнами Роз, на самом деле, довольно условная — и сторон в мартиновском Вестеросе больше двух, и причины войны совсем иные, и финал, скорее всего, будет иной.       Как всякий талантливый писатель — а я, при всей своей неприязни к Мартину и его идеологии, содержащейся в «Песни Льда и Пламени», не могу отрицать наличия у него литературного мастерства, пусть и направленного в весьма специфическую сторону — автор, само собой, не ограничивается слепым копированием исторического первоисточника, он развивает и изменяет первообразы. Но в каком русле он их трансформирует, и что можно на этом основании сказать о его творчестве в целом?       Хотя непосредственное действие «Песни Льда и Пламени» разворачиваются на фоне конца правления в Семи Королевствах континента Вестерос короля Роберта Баратеона и гражданской войны после его убийства, первопричиной происходящих в них событий — бездарное правление Роберта, при котором возвысились проходимцы вроде Бейлиша и Вариса, и непомерное усиление дома Ланнистеров, вызвавшее их конфликт с другими Великими Домами — стало произошедшее ранее свержение последнего короля из династии Таргариенов, Эйриса II Безумного, силами восставших представителей аристократии.       Эйрис II был, мягко говоря, не самым адекватным правителем в вестеросской истории — достаточно упомянуть то, что восстание знати против своей власти он получил после сожжения нескольких представителей Великих Домов (приехавших к нему после того, как его шибко умный сынок выкрал для любовных утех дочь одного из них) и затребовав выдать ему ещё двоих для расправы (но файр-шоу со своими врагами он любил и до того). Окончательно поехала крыша у него после того, как несколько ранее он попал в плен к мятежному лорду Дарклину, издевавшемуся над ним (само собой, от такого обращения монарх целого континента тихо офигел), и решил, что «кругом враги».       Впрочем, звоночки были и раньше — взойдя на трон, он свалил государственные дела (пост Десницы, местного «премьера») на своего друга юности Тайвина Ланнистера (успешно управлявшего страной, пока королей страдал фигней), а сам фонтанировал идиотскими проектами типа озеленения Дорна (крупнейшая пустыня Вестероса) или строительства новой Стены (местная Великая Китайская Стена высотой 200 метров) и новой столицы из белого мрамора, о которых затем забывал. В скором времени его отношения с Тайвином стали портиться — король решил, что отдал другу слишком много власти, а вдобавок у него вызывала весьма определенный интерес жена вассала — и Эйрис начал пакостить Деснице по мелочи: снимать его людей с государственных должностей и по всем политическим вопросам принимать решения, противоречащие мнению Тайвина.       В семейной жизни Эйрис тоже был не подарок — поскольку детишки его часто мерли, он обвинял в этом… свою жену, заявляя, что «боги не допускают на трон бастардов» (сам же он вовсю потрахивал фрейлин жены). В постели, опять же, он был свинья свиньей — возбуждался от сожжения живых людей и после этого шел насиловать жену, вопившую в процессе так, что это слышали королевские бодигарды. В общем, цельная личность — и неудивительно, что под конец этот миляга, видя, что его армия разгромлена, а мятежники идут на столицу, решил закосплеить Гитлера с его «мы уйдем, но уйдем так, что мир содрогнется», взорвав столицу Диким Огнем (вестеросский аналог «греческого огня»). Но «не получилось, не фортануло» — собственный гвардеец убил, не оценив красоту плана.       Кто же прототип этого замечательного человека? Более-менее общепризнано, что король Франции Карл VI Безумный, царствовавший в 1380–1422 годах. Он тоже начал с того, что назначил на высшие посты в государстве компетентных людей (т.н. «мармузетов»), обеспечивших стране процветание. Как и Эйрис (мечтавший запомниться потомкам под именем «Великого» или «Мудрого») мечтал стать прославленным королем, победить англичан, прекратить церковный раскол между Римом и Авиньоном. Подобно мартиновскому герою, он в конечном итоге сошел с ума, хотя и не при столь драматичных обстоятельств, как его вестеросский коллега, причем его безумие, как и у Эйриса (представителя династии Таргариенов с их склонностью к инцесту), было вызвано во многом долгой традицией близкородственных браков внутри его династии (Капетингов/Валуа) — причем во время таких приступов Карл был реально опасен для жизни окружающих. В итоге правление Карла завершилось плачевно — захватом большей части страны, включая столицу (Париж), англичанами и их союзниками-бургундцами.       Но если приглядеться, то нетрудно заметить, что Эйрис и Карл различны как небо и земля. Скажем, Эйрис вступил на трон уже совершеннолетним, и его отношение к верно служившему ему Тайвину — над которым он сначала издевался вплоть до «комплиментов» в духе «а ничего у твоей жены сиськи, чувак», а потом и вовсе снял с должности — выглядит по-свински. Карл же приступил к реальному правлению после того, как в стране первые восемь лет его царствования правили дяди-регенты, разворовывая государство — и отстранил он их совершенно заслуженно. Эйрис уже сам, отстранив Тайвина, довел страну до мятежа, казнив представителей Великих Домов Старков и Арренов и потребовав выдать ему Роберта Баратеона и Неда Старка на расправу. При Карле же причиной катастрофы стало как раз то, что из-за прогрессирующего сумасшествия король всё реже принимал участие в государственных делах и начался дележ власти между герцогами Орлеанским и Бургундским, а на огонек гражданской войны заглянули английские захватчики.       Опять же, если Эйрис держался за власть до конца и в итоге решил поступить по принципу «горит сарай — гори и хата», то Карл после разгрома французов при Азенкуре (1415 год), победоносного наступления англичан в Нормандии и перехода на их сторону бургундцев, желая избежать продолжения войны предпочел 21 мая 1420 года подписать с Англией договор в Труа, по которому назначал английского короля своим наследником и лишал прав наследства своего сына, дофина Карла (то есть мир в стране был ему дороже даже династических интересов). Иными словами, хотя истории обоих этих персонажей трагичны, с одной стороны мы видим самодура с комплексом Бога, по мере жизненных неудач всё больше съезжавшего с глузду, а с другой — вполне достойного и ответственного правителя (к слову, даже после начала душевной болезни Карл в периоды просветления пытался возвращаться к государственным делам), которому просто не повезло.       При этом несомненно, что Эйрис II — это именно Карл VI, но именно что «Карл VI наоборот». На это указывают даже мелочи — скажем, пристрастие Эйриса к «огненным» казням «врагов». Сравните с Карлом VI, окончательно сошедшим с ума после т.н. «бала объятых пламенем» 28 января 1393 года, на котором костюмы короля и нескольких других дворян случайно загорелись — если Эйриса огонь возбуждает, то Карла именно он свел с ума. Сексуальный садизм Эйриса в отношении жены отсылает к неадекватному поведению Карла в отношении его супруги, Изабеллы Баварской, которую он не узнавал и подвергал насилию. Но у Карла это поведение было связано именно с его болезнью, а до того он искренне любил Изабеллу и взял её в жены именно потому, что она ему понравилась, хотя королю его вельможи предлагали в жены дам и из других, не менее знатных и влиятельных родов (а вот Эйрис на своей жене, Рейле, женился по воле отца). А так с женщинами (скажем, со своей любовницей Одеттой де Шамдивер) Карл был более чем обходителен.       Возникает вопрос — случайно ли Джордж Мартин вывернул наизнанку реального Карла VI, сделав из неплохого в общем-то человека полное чудовище, или он тут следует некому общему для «Песни Льда и Пламени» принципу? Предлагаю рассмотреть этот вопрос на примере другого его персонажа, преемника Эйриса — Роберта Баратеона. Поскольку внешнюю атрибутику своего цикла (или, по крайней мере, первых его книг). Мартин заимствовал из Войны Алой и Белой Роз, Роберт внешне отсылает нас к Эдуарду IV[1] Йорку (правил в 1461–1481 годах) — подобно ему, он пришел к власти силой оружия, свергнув предыдущую династию. Как и Эдуард, Роберт вовсю предается распутству, пьянству и обжорству, отчего должности при дворе во многом монополизировали Ланнистеры, родственники его жены (при Эдуарде в этой роли выступала родня его жены Елизаветы Вудвилль), после его убийства вступающие в борьбу за трон с младшим братом короля — Станнисом, также как Вудвилли после смерти Эдуарда схлестнулись за власть с Ричардом Глостерским, младшим братом Эдуарда IV и будущим королем Ричардом III.       Но это сходство, как и сходство Эйриса II c Карлом VI, лишь внешнее — а в чем-то это даже, как и в случае с параллелью «Эйрис-Карл», «сходство наоборот». Образ жизни Эдуарда IV и Роберта действительно схож — вот только Эдуард Англией правил вполне успешно. Если Роберт загнал страну в долги, спустив казну в унитаз на пирушки и турниры (или её по-тихому разворовали разного рода Бейлиши, пока король отвернулся?), Эдуард пресек попытку реставрации предыдущей династии (Ланкастеров) и успешно убрал «Делателя Королей» графа Уорвика (1471 год), рассчитывавшего, что победивший во многом благодаря ему король будет его марионеткой, в 1475 году вынудил Францию платить ему дань[2], в 1478 году оперативно ликвидировал заговор своего брата Джорджа Кларенса, а в 1482 году разгромил шотландцев и навязал им мир на своих условиях. Англия при Эдуарде IV не так уж и бедствовала, и гражданская война после его смерти была связана не столько с его собственными ошибками, сколько с тем, что Вудвилли и Ричард Глостерский не поделили регентство при малолетнем сыне короля, Эдуарде V.       И снова мы видим, как Мартин из нормального, в общем-то, человека, сделал чудака на букву «м» — только если Эйрис чудак властолюбивый, то Роберт чудак безответственный и манипулируемый. Также обстоят дела и с Серсеей Ланнистер — если её прототип, Елизавета Вудвилль, просто-напросто хотела получше пристроить родню и захватить власть при малолетнем сыне, то Серсея сперва рожает мужу детей от постороннего мужчины (по совместительству — собственного брата), потом этого мужа убивает, ну и для полного счастья трахается с кем попало (таков её основной способ приобрести чью-то лояльность). В реальности, напомню, даже Ричард Глостерский обвинял Елизавету вовсе не в супружеской неверности и в том, что она родила своих детей не от мужа, а в том, что её брак с Эдуардом IV незаконен, поскольку тот якобы был женат на момент брака.       Да и клан Ланнистеров как таковой страдает от мартиновского принципа «сделать почернушнее, даже наперекор реальности». Склонность Ланнистеров к инцесту напоминает обвинения в адрес клана Борджиа, представителям которого — Папе Римскому Александру VI, в миру Родриго Борджиа (понтификат — 1492–1503 годы), и его сыну Чезаре — приписывали сожительство с сестрой Чезаре Лукрецией. Однако в действительности эти обвинения были ложными[3], как и обвинения Чезаре в том, что это он отравил Александра VI (а вот у Мартина Тирион Ланнистер убивает своего отца Тайвина). Армия Борджиа во время своих походов старалась приобрести симпатии населения, воздерживаясь от излишних насилий — в «Песни Льда и Пламени» армия Ланнистеров в Речных Землях (как ранее — во взятой Королевской Гавани после падения Эйриса II) грабит и убивает вовсю. Лукреция Борджиа была порядочной женщиной, непричастной к наиболее грязным политическим интригам своей семьи — у Мартина Серсея стерва каких поискать.       Эпизод с «позорным шествием» Серсеи Ланнистер по Королевской Гавани явным образом списан с легенды о леди Годиве, которая голышом проехалась по улицам Ковентри в обмен на обещание мужа снизить налоги, взимаемые с горожан. Снова классическая мартиновская инверсия – вместо благородной, заботящейся о подданных Годивы, которую горожане любят (отказались смотреть на то, как она едет голышом, из уважения к ней) развратная, глупая и жестокая Серсея, которую горожане ненавидят и во время «позорного шествия» унижают. Да, оба сюжета одинаково мифологичны, но мартиновская чернушная переделка куда более нереалистична, чем средневековая апологетическая байка – можно ли представить, что королеву-мать империи, простирающейся на целый континент, будут таскать по улице нагишом на глазах у черни? Этому любой дворянин должен был воспрепятствовать – тупо потому, что такое подрывает основы сословного общества.       Впрочем, не Серсеей единой. Её старший сынок, Джоффри, тоже весьма примечательный персонаж, жестоко издевающийся над своей невестой Сансой Старк — доброй, наивной и невинной девушкой. Как вы думаете, откуда Мартин взял эту пару, и что из себя представляли прототипы? Так вот, Джоффре Борджиа, младший брат Чезаре Борджиа, был женат на принцессе Санче Арагонской, дочери короля Неаполя Альфонсо II. Санча вовсю изменяла мужу, а Джоффре это терпеливо сносил, поскольку до определенного времени его семья нуждалась в политическом союзе с Неаполем. Иными словами, мы снова имеем дело с классическим «перевертышем» от Мартина по схеме с Карлом VI, где берутся некие персонажи из реальной истории и выворачиваются наизнанку.       Или, скажем, битва на Черноводной, где Тирион Ланнистер уничтожил флот Станниса. Прием, благодаря которому он его уничтожил — применение в военных целях Дикого Огня — слизан с морских побед византийского флота над арабами с применением «греческого огня». Но византийцы не додумались использовать свой «Дикий Огонь» так, чтобы заодно с вражеским флотом спалить ещё и весь свой — они «греческий огонь» использовали куда более грамотно. В самом деле, ну не мог же Мартин не продемонстрировать лишний раз, что человеческая жизнь в его мире ничего не значит (как видим — даже сравнительно с самым что ни на есть «мрачным» Средневековьем)?       Классическим примером изготовления Мартином очередного клишированного морального урода является светлый образ бастарда-отморозка Рамси Сноу, чьим прототипом является аж Вильгельм Завоеватель, он же Гильом Бастард, король Англии и герцог Нормандии[4] — тут у нас и комплекс бастарда, и жестокость, и свой аналог «Опустошения Севера», и борьба с местными «викингами»-Железнорожденными… Ну то есть из хотя и жестокого, но талантливого правителя, политика и полководца, выдающегося реформатора, заложившего основы величия Англии, сделали завистливую обиженку-садиста[5], никудышного руководителя (люди Болтонов в книгах, а не сериальном фанфике, верны его отцу, а не ему) смелого только со слабыми и беззащитными, все свои победы одержавшего благодаря предательству и своей жестокостью отпугивающего от себя союзников — на что ему пеняет не кто-нибудь, а его же папаша Русе Болтон, та ещё жестокая и беспринципная гнида. Да и в личной жизни Гильом Бастард (если не брать, гм, специфические обстоятельства женитьбы, где имело место физическое насилие по отношению к невесте — чем, впрочем, в Средневековье никого не удивишь) не был извергом, заморившим одну жену голодом, а другую сведшим с ума пытками.       В крайнем случае моральный урод делается из просто «средненького» по меркам своей эпохи человека. Скажем, в прошлом мартиновского Вестероса присутствует такое событие, как Танец Драконов — гражданская война, срисованная с английской Анархии 1135–1154 годов[6]. Также, как в ходе Анархии противостояли [двоюродные] брат и сестра Стефан Блуасский и королева Матильда, в ходе Танца Драконов за Железный Трон сражались брат и сестра Эйгон и Рейнира. Реальный Стефан не проявил себя как хороший правитель и полководец, но был смелым воином, пользовался народной поддержкой (захватил трон при содействии горожан Лондона) и не отличался особой жестокостью к своим высокопоставленным противникам — однажды даже оплатил расходы на возвращение в Нормандию сыну Матильды Генриху Плантагенету, будущему королю Англии Генриху II (это в разгар войны-то) и в итоге ради прекращения гражданской войны признал вышеупомянутого Плантагенета своим наследником. Эйгон II у Мартина отличался лишь пьянством и распутством, трон узурпировал с помощью верхушечного переворота, временную победу в гражданской войне одержал благодаря предательству и случайности, собственную сестру Рейниру скормил дракону на глазах у её сына, которого объявил своим наследником лишь потому, что его собственные сыновья немножко умерли. И то Эйгон II Рейнириного сына перед этим подумывал не то убить, не то оскопить, а наследником объявил временно — надеялся, что новая жена родит ему новых детишек.       Из той же серии — создание Мартином такого персонажа, как Деймон Таргариен, принц-консорт при Рейнире. Его прототипы — принц-консорт Матильды, Жоффруа Анжуйский (отвоевавший для жены у Стефана Блуасского Нормандию), и Карл Валуа (1270-1325) — «сын короля, брат короля, дядя трех королей, отец короля, но не король» (кстати, Карл, как и Жоффруа, был графом Анжу) — подобно тому, как Деймон пытался создать собственное королевство на архипелаге Ступени, Карла Валуа Франция и Папство в свое время пытались возвести на трон Арагона (позднее кандидатуру Карла выставили на выборах кайзера Священной Римской империи и прочили его в «императоры Константинополя» в случае похода против Византии). Но если Жоффруа и Карл были заурядными феодалами своего времени — со всеми присущими им недостатками, но без каких-то экстраординарных пороков — то Деймон это редкостная мразь, способная закатить пирушку по случаю смерти сына-наследника у его старшего брата, Визериса I, с которым они были на ножах, или подослать наемных убийц для ликвидации своих внучатых племянников на глазах у их матери (причем те ещё и заставили её выбирать, кого зарезать, а кого оставить в живых, отчего та свихнулась). Подобных трэш-эпизодов в биографии Жоффруа и Карла всё-таки не было. А Карл Валуа и вовсе был верным слугой своего старшего брата, Филиппа IV Красивого, командовал его войсками в войнах с различными врагами Франции и вообще представлял интересы королевского дома Капетингов в самых разных уголках Европы.       Или возьмем другую гражданскую войну в мире Мартина — Первое восстание Блэкфайра[7]. Личность Деймона I Блэкфайра, претендовавшего на брак с сестрой короля Дейрона I и после отказа возглавившего восстание знати против династии Таргариенов, отсылает к Симону де Монфору-младшему (1208-1265) — вождю восстания баронов и горожан Англии против короля Генриха III. Но у Симона де Монфора для восстания были серьезные причины — Генрих III неоднократно вытирал о него ноги, хотя Симон ранее верно служил ему (Генрих назначил его наместником Гиени усмирять местных мятежных дворян, а потом сам же встал на их сторону, когда те принялись на Симона жаловаться), да и королем Генрих был хреновым (упомяну лишь о «гениальных» проектах с приобретением для брата Генриха Ричарда короны Германии, а для сына Генриха Эдмунда — короны Сицилии — оба, разумеется, провалились и сожрали кучу денег). Кроме того, если Деймон намеревался банально узурпировать трон, на чем и погорел, то Симон просто хотел принудить Генриха к проведению реформ, защищающих английские сословия от произвола со стороны королевской власти, и не покушался на жизнь или тем более королевский статус Генриха — хотя был момент, когда и сам Генрих, и его старший сын Эдуард были у Симона в плену. Кроме того, если в реальной истории это сторонники королевской власти, а не приверженцы Монфора, опирались на иностранных наемников и поддержку иностранных держав (Папства и короля Франции Людовика IX), то у Мартина, наоборот, за помощью к Вольным Городам и наемниками оттуда обращаются приверженцы Блэкфайров.       То же самое, кстати, и с Недом Старком. Его прототип — Ричард, герцог Йоркский, отец Эдуарда IV — обвинял Маргариту Анжуйскую, жену короля Генриха VI Ланкастера, в адюльтере и рождении сына от стороннего мужчины вовсе не из благородной преданности короне, как Нед, а ради того, чтобы стать наследником или даже занять трон самому. То есть там, где Мартин не может применять прием «сделать хорошего плохим», он применяет не менее унылый прием «сделать плохого хорошим». Из той же серии — Тирион Ланнистер, которого ложно обвинили в отравлении своего племянника-короля, Джоффри Баратеона: Ричард III, которого Мартин прямо называет прототипом Тириона, был причастен к гибели своих племянников — ведь даже если и считать его невиновным в убийстве принцев в Тауэре (такую позицию занимает ряд нынешних исследователей данной темы), именно он сверг Эдуарда V и поместил его с братом под арест, где они в итоге и лишились жизни.       Мартин говорил, что смерть Джоффри отсылает к смерти Евстахия, жестокого и непопулярного сына короля Стефана Блуасского[8]. Но тут мы видим все характерные особенности творческого метода Мартина сиречь того, как он модифицирует исторические события, превращая их в свои сюжеты. Во-первых, отравление Евстахия - это лишь гипотеза, в то время как отравление Джоффри - несомненный факт. Во-вторых, Евстахий, при всех своих недостатках, был храбрым воином, и о нем с уважением отзывались даже некоторые враги (собственно, есть мнение, что о черном пиаре для него позаботились недоброжелатели из числа церковников, чье имущество он присваивал) - а Джоффри это ничтожество на троне, ничем хорошим себя не показавшее. И, наконец, отравление Евстахия гражданскую войну в Англии завершило - Стефан, лишившись сильного и инициативного наследника, примирился с Генрихом Плантагенетом. А отравление Джоффри вызвало новый виток гражданской войны. А потом тот же Мартин делает троллфейс и заявляет, что-де у него всё как в реальной истории. Из той же серии - использование Мартином покушения Фелициана Заха на Каробера Венгерского[9] для создание сюжета о скандале с участием Брандона Старка при дворе Эйриса, за который его в итоге казнили - Зах мстил за то, что племянник Каробера Казимир его дочь вполне реально изнасиловал (или, во всяком случае, соблазнил и покинул, уехав в Польшу), в то время как в случае Рэйгара и Лианны намекается на их взаимные чувства. Заха и его семью казнили за реально отмороженное поведение (изувечили королеву, пытались убить короля и его сыновей) - Брандона казнили за пусть наглое, пусть глупое, но не представляющее реальной угрозы поведение (королю бы ничего не стоило его подержать в темнице, а потом выпустить - или, даже лучше, оставить при себе гарантом хорошего поведения родни). Да ещё и непричастному Рикарду, отцу Брандона, досталось.       Вершина этого творческого метода — история с похищением Лианны Старк принцем Рэйгаром Таргариеном, из-за которого вспыхнуло восстание, стоившее Эйрису II короны, а династии Таргариенов — власти над Семью Королевствами, отсылающая к сюжету о свержении монархии в Древнем Риме после того, как сын царя Тарквиния обесчестил добродетельную Лукрецию. Вот только у Мартина в «Песни Льда и Пламени» по тексту рассыпаны намеки, что Рэйгар и Лианна любили друг друга, а в сериале «Игра Престолов» эта версия и вовсе официально подтверждена. Иными словами, точно также, как основной метод Мартина при развитии характера персонажа — заставить его страдать, основной его метод, позволяющий сделать из исторического прототипа собственного героя — инвертировать те или иные черты оригинала с «плюса» на «минус» или наоборот.       Там, где Мартин не может или не хочет применить этот прием, он использует его же в модифицированном виде — меняет не характер, а судьбу героя. Скажем, Робб Старк, как и Роберт Баратеон, частично является «отсылкой» к Эдуарду IV (недаром «Робб» это сокращенное «Роберт») — также, как Эдуард мстил за своего отца Ричарда Йоркского, он мстит за своего отца Неда Старка. Но если Эдуард победил и сел на трон, Робб погиб и проиграл. Причем смерть Робба, убитого на пиру его вассалами-Фреями, отсылает к другому событию британской истории — убийству юного Уильяма Дугласа, мятежного шотландского аристократа, 24 ноября 1440 года регентским правительством при короле Якове II. Тут мы видим другую примитивную инверсию «король [точнее, от имени короля] убивает своего подданного на пиру — подданные убивают своего короля на пиру».       Причем ведь даже не скажешь, что Джордж Мартин так уж страдает от недостатка фантазии — почему же он так склонен к этому приему? Ответ на это, на мой взгляд, сформулировал Георгий Массадов, когда мы с ним обсуждали творчество друга и во многом единомышленника Мартина, канадского фантаста Скотта Бэккера:       «Когда Бэккер говорил о реализме, он разумел, как я понял, реализм философии, мировоззрения, морали и нравов, а не реализм военный или бытовой — потому что реализм бывает разный в зависимости от сферы. Учитывая что Бэккер глумился на штампами высокого фэнтези типа «избранного-короля-из-пророчества, который придёт и всех спасёт», «благородный варвар Найюр» и «древнего зла, которое вернётся в конце времён, чтобы уничтожить мир ради зла» и т.д., потому не заморачивался со 100500-армиями».       Иными словами, перед нами плод классического постмодернизма — в рамках которого создание чего-то нового видится невозможным (недаром у Мартина все короли-реформаторы типа Джейхейриса I или Эйгона V по большому счету или ничего не меняют, или терпят крах), а вместо создания новых образов предлагается бесконечно реинтерпретировать старые. Тот же «Второй Апокалипсис / Князь Пустоты» Бэккера именно про это — вместо благообразных толкиновских эльфов поехавшие кунурои с распадом личности, вместо Гэндальфа (отвечающего за традиционную со времен Артурианы роль «мудрого мага-наставника») — нытик и неудачник Акхеймийон, вместо Избранного из сакрального королевского рода — манипулятор и полное чудовище Анасуримбор Келлхус. И это не говоря уж про отрицательных персонажей — некропедозоофилов из Консульта и потусторонних пожирателей душ из числа «Ста Богов».       Само собой, такой подход является не более (а то и менее) реалистичным, чем идеализированная архаика Толкина (обычно говорят, что Средневековье, но толкиновский мир не вполне средневековый… впрочем, это тема для отдельного исследования), поскольку сводится к «герой девушку не спас, а изнасиловал и съел» (ну или в обратном порядке, для гурманов типа Бэккера и его (по)читателей). И отражает такой подход вовсе не «реализм», а мировоззрение современного среднего обывателя, видящего мир в подобной «чернушной» оптике не в последнюю очередь потому, что ныне рядовой человек почти не имеет возможности как-то повлиять на мир вокруг него (или, во всяком случае, убежден в собственной беспомощности) — тогда как для XX века, когда творили авторы вроде «нереалистичного» Толкина, были характерны совсем иные настроения. [1] Что не отрицает и сам Мартин: https://7kingdoms.ru/2010/v-chikago-martin-rasskazyvaet/ «Мартин упомянул Тириона, у которого много общего с Ричардом III и самим писателем, за исключением роста. А у Роберта Баратеона есть общие черты с Эдуардом IV и Генрихом VIII (который также служил прототипом Эйгону Недостойному)». [2] Обычно этот поход рисуют как неудачу Эдуарда — мол, упустил шанс в союзе с Карлом Смелым, герцогом Бургундским, покончить с Францией. Но отказался от войны он не за просто так, а за выплату ему солидных средств — чего добился, не пролив ни единой капли английской крови, тогда как затягивание войны с неопределенным исходом могло бы пошатнуть позиции правящей династии (Ланкастеры, предшественники Йорков, пали не в последнюю очередь из-за затянувшейся и сжиравшейся ресурсы страны Столетней войны). [3] Во-первых, у Борджиа было много недоброжелателей — тогдашнему Папе Римскому они положены «по профессии», особенно из среды его же окружения, а Родриго кардиналы, среди которых преобладали итальянцы, не любили вдобавок за испанское происхождение (фамилия Борджиа — на самом деле каталонская и звучит как «Борха»). Во-вторых, слухи о том, что отцом бастарда Лукреции является Александр VI или Чезаре, породило то, что они оба выдавали этого бастарда за своего, так как хотели бы выгодно выдать Лукрецию замуж, а женщина, родившая вне брака, имела на это мало шансов. [4] https://ficbook.net/readfic/2056159/14529204 [5] https://ficbook.net/readfic/8137075 [6] https://ficbook.net/readfic/2056159/14834183 [7] https://ficbook.net/readfic/2056159/15162372 [8] https://ew.com/article/2014/04/13/george-r-r-martin-why-joffrey-killed/ "People are still debating a thousand of years later: Did he choke to death or was he poisoned? Because by removing Eustace, it brought about a peace that ended the English civil war. Eustace’s death was accepted [as accidental], and I think that’s what the murderers here were hoping for — the whole realm will see Joffrey choke to death on a piece of pie or something". [9] https://fon-eichwald.livejournal.com/68542.html