"Морфей"

Небо... Оно так высоко, и в то же время так близко. Кажется, протяни руку — и дотронешься до облаков. Порой создаётся такое ощущение, что даже солнце можно легко закрыть рукой или сжать в ладони. Но потом это глупое ощущение пропадает, и ты понимаешь — до небес тебе не дотянуться, даже если ты потратишь на это сотню жизней. Впрочем, разве есть хоть один человек, у которого так много жизней? Обычно она только одна... На крыше одного из домов, задумчиво глядя вдаль, стоял светловолосый паренёк примерно шестнадцати-семнадцати лет. Он бы показался и младше — если бы не его глаза. Глаза, прозрачно-голубые, сейчас напоминали куски стекла. «Интересно, а там, на небе, вообще что-то есть?.. Есть, наверное...» А если нет — то и думать об этом не хотелось. В конце концов, надежда на то, что там, после смерти, есть какой-то другой мир, порой даёт силы для того, чтобы жить дальше. Жалко, впрочем, что для того, чтобы попасть в тот самый, лучший мир, нужно ещё прожить до конца земную жизнь. И желательно без грехов, и так далее... Тут юноша не сдержался и слегка усмехнулся. Что за глупые мысли порой лезут в голову? Разве можно здесь, в этой обители порока, остаться безгрешным? Всё равно что надеяться на то, что можно по уши влезть в дерьмо и не запачкаться. Ещё один взгляд в небо — и на губах промелькнула тёплая, искренняя улыбка, рождённая новой мыслью: «Но ведь, возможно, в Аду мы будем вместе?..» Всё это ерунда, что влюбиться сложно. Влюбиться легко — а вот потерять трудно. Как бы это глупо ни звучало. Помнится, в первые несколько дней всё было как в тумане. Рин даже не помнил точно, как вообще их провёл. Но точно помнил, что боли тогда не было. Она пришла потом — вместе с осознанием того, что ничего уже не исправить. Сколько не проси — любимый не вернётся. «Интересно, почему тогда мне больно теперь? Вроде бы я уже всё решил...» Да. Всё решено. Давно, ещё в первые дни после смерти Кацуи. Но появившееся не так давно в его жизни существо внесло лёгкий сумбур в его голову. Акира. Рин пнул попавшийся под ногу кусок штукатурки. Если хорошенько подумать, из-за Акиры он и оказался тут, на крыше. Вернее, из-за того, что не хотел видеть того, как Акира преспокойно спит, обняв за плечи склонившего голову к его плечу Кейске. Отчего-то от понимания того, что рядом с Акирой кто-то другой, неприятно кололо где-то в груди. «Проклятье!» — Рин снова пнул многострадальный кусок штукатурки. С чего бы так беспокоиться? В конце концов, какая разница, кто там рядом с Акирой? Он ведь... не тот. Просто похож. Помнится, в первый раз, когда Рин увидел его, он едва сумел удержать на лице спокойную, в меру дружелюбную улыбку. Те же черты лица, та же нервная усмешка, и главное — взгляд. Уже тогда хотелось забыться — хотя бы на пару секунд. И просто смотреть в эти глаза. Забыть. Не помнить... В голове вновь промелькнули болезненные воспоминания, но Рин поспешил их отогнать. Что ему, надо сказать, почти удалось. Неудивительно. За этот год многому можно было бы научиться... Год. Целый. Чёртов. Год. Без него. Иногда так не хватает чужого тепла. Пусть Кацуи и не особенно любил демонстрировать свои чувства и постоянно ворчал, когда Рин на людях пытался как бы невзначай прикоснуться к нему, он всё же мог дать то самое чувство защищённости. Мог подарить это приятное тепло где-то в области сердца... С тех пор, как он умер, не осталось ничего. Вернее, нет. Осталось. Это тепло отнюдь никуда не ушло. Вот только теперь оно нестерпимо жгло. Теперь оно стало болезненным, порой — слишком. Но, видимо, он умудрился за это время стать мазохистом. Иначе как можно объяснить это жадное стремление сохранить остатки этого тепла? Рин грустно улыбнулся. Может, потому, что ничего, кроме этого жгучего тепла, у него нет?.. Да уж. Глупые мысли в голову лезут. Если смотреть на город сверху, он кажется таким тихим и спокойным. Создаётся странное впечатление — словно он давным-давно вымер. Но это впечатление обманчиво. Слишком многое скрывается на этих вроде бы столь пустынных улицах. Слишком легко здесь, забыв об осторожности, поплатится собственной жизнью. Хотя, опять же, если подумать, то разве так уж это страшно — умереть? Светловолосый паренёк сжал руку в кулак и снова разжал, словно пытаясь ухватить что-то, невидимое глазу. Затем поёжился: солнце уже почти зашло, и становилось холодно. Всё-таки лучше вернуться обратно. Кинув последний взгляд на заходящее солнце, Рин медленно побрёл прочь. «А они всё ещё спят... Вот блин. Да что с ними обоими?» Рин, бесшумно подкравшись к спящим парням, хотел было разбудить их радостным воплем на ухо: «Подъём!», но отчего-то замер, рассматривая их. Кейске, используя в качестве подушки плечо друга, постоянно предпринимал попытки захватить всё больше его личного пространства и сейчас уже чуть ли не лежал на нём полностью. Акира, устало привалившись спиной к стене, тихо посапывал. Даже во сне выражение его лица было сосредоточенным, словно он о чём-то размышлял. Почему... Вот почему он так похож?! Раздражённо фыркнув, Рин отвернулся. Опять эти глупости в голову лезут. Вот о чём он думает?! - Мм... Кейске, мать твою, подвинься! — не просыпаясь, буркнул Акира. Никаких действий к тому, чтобы спихнуть Кейске, впрочем, не последовало. В сердце снова что-то кольнуло. Рин уже готов был врезать самому себе за то, что решил всё-таки вернуться в здание. Всё-таки лучше мёрзнуть, чем смотреть на этих двоих. Причём паренёк и сам не понимал, почему эта картина вызывает столь сильное раздражение. Но всё-таки... Он и впрямь слишком сильно похож. Слишком... - Эй, вы двое! Подъём! — решительно отогнав все неприятные мысли, Рин щёлкнул спящего Акиру по лбу, после чего предусмотрительно отскочил. Сделал он это весьма вовремя — благо удар кулаком по тому месту, где пару секунд назад была его голова, последовал незамедлительно. - Обязательно было так будить?! — возмутился Акира, спихивая с себя сонно хлопающего глазами Кейске. Рин, усмехнувшись, показал парням язык: - Хорошо, учту пожелания нашей принцессы и в следующий раз разбужу поцелуем! - Ты! — Акира, окончательно проснувшись, вновь предпринял попытку совершить над блондинистым существом жестокую расправу, но Рин ловко увернулся. - А что сразу я? Я вообще, может, серьёзно, — состроил щенячьи глазки паренёк. - Ага, серьёзно, как же, — пробурчал явно не успевший выспаться Акира и лениво потянулся, — Чего тебе на этот раз надо? На пару секунд Рин умолк. Он и сам не успел ещё придумать причину, по которой следовало бы разбудить этих двоих. Нет, конечно, если не вспоминать о том неприятном чувстве, возникающем где-то в груди, когда они обнимают друг друга — даже во сне... - Мне скучно! Эти слова — столь привычные, и вполне нормальные для того ребёнка, которым он всегда старался казаться — сорвались с губ прежде, чем он успел хоть немного подумать. Поняв это, Рин мысленно усмехнулся. Ну надо же. Глядишь, скоро и сам поверит в то, что абсолютно счастлив. Но сердце всё ещё неприятно жгло. Интересно, с чего это вдруг?..