Живём сегодня...

Первые мгновения показались вечностью. В какой-то миг хотелось поверить, убедить себя: это всего лишь сон, жуткий кошмар, от которого вот-вот выдернет в реальность. Бауэрс рванул к провалу в земле, откуда доносились задушенные крики до смерти перепуганных мальчишек. Руки сами потянулись к кобуре за оружием. Умом он понимал: стрелять нельзя. Если здесь уже трое мертвецов, вероятность того, что ещё с десяток недалеко, равна ста процентам. Но… мысли были не о том. Непередаваемое чувство ужаса скрутило разум в одну полыхающую огнём и болью точку. Оскар бросился к разрушенному убежищу. Первому упавшему мертвецу сломал позвоночник второй, приземлившийся сверху, поэтому он мог лишь тянуться гниющей рукой с несколькими обглоданными пальцами в сторону забившихся в угол и визжавших пацанов. Но вот второй, тучный мужчина, уже поднялся и неровной походкой, совершенно не обращая внимания на ногу с торчащей костью, порвавшей грязные штаны, приближался к цели. Стэн и Джорджи потеряли головы от страха, как дети, коими они и были, при виде ужасающего чудовища. Вцепились друг в друга, не переставая кричать, ожидая своей страшной участи. Эдди же оказался отрезан от них. Он находился в противоположной части убежища, когда мертвецы рухнули им на головы. Убежать — шанс у него был. Но выбор мальчик сделал в сторону друзей. Первый попавшийся под руку камень влетел точно в голову инфицированного. И внимание было успешно привлечено к себе. Нечеловеческий вой, вырвавшийся из глотки заражённого, напомнил оглушительный раскат грома, заставив Эдди инстинктивно отпрыгнуть в сторону. И в этот миг его движение повторил мертвец, рванувший на него, буквально опрокидываясь сверху. Оскар уже стоял у края. Не успевшее потемнеть небо дало возможность увидеть то, что происходило там, внизу, и прицелиться. Сердце оборвалось от увиденного. Но пуля угодила точно в цель. Раздробила в щепки верхнюю часть черепа, упокоив мёртвого уже наверняка. Тело обмякло и челюсть разжалась, выпустив на свободу сломанное захватом запястье Эдди. Острая боль незамедлительно дала о себе знать, стоило увидеть кровоточащую рану и несколько оставшихся в ней гнилых зубов. Раз, два… Бауэрс считал вслух, уже спрыгнув вниз. Не только чтоб успокоиться. Чтобы знать, хватит ли у него времени свершить задуманное. Три, четыре… Он на ходу стащил с себя ремень, пока бежал к вопившему на земле Эдди. Позади что-то кричали спрыгнувшие следом Генри, Ричи и Бен. Он не слушал. Лишь понял, что кто-то из них добил первого мертвеца, что валялся со сломанной спиной. Пять, шесть… Невооружённым глазом можно было рассмотреть, как зараза чёрными ручейками быстро растекалась от места укуса. Семь, восемь… Рывком, почти до посинения Оскар затянул импровизированный жгут чуть выше локтя Эдди. И тут задуманное поняли все верещавшие позади, заорав наперебой. — Мистер Бауэрс, нет! — Пап, ты что творишь?! — Не надо! Девять, десять… Он не обращал внимания на крики вокруг. Визг, треск, исступлённые вопли, мычание — всё превратилось в адскую какофонию, в хаос звуков, словно исходивший из самого ада, грозя разорвать барабанные перепонки. — Держите его, — твёрдым, будто механическим голосом произнёс Бауэрс, зная, что его услышат и не посмеют ослушаться. Одиннадцать, двенадцать… Всё быстро: Стэн притащил все имевшиеся лекарства, трясущимися руками открывая последний флакончик со спиртом. Генри и Бен, крича и практически плача, одновременно навалились на истошно вопившего Эдди, который извивался в судорогах, стараясь вырваться, но они крепко держали его. Так крепко, что было больно самим. Тринадцать, четырнадцать… Медленно, с усилием Оскар загнал паническое чувство в самую дальнюю часть сознания, несмотря на то, что оно и вопило во весь голос. Зашкаливавший адреналин придал практически нечеловеческих сил. Потом руки подняли обработанный спиртом топор. Пятнадцать, шестнадцать… Последнее, что Бауэрс заметил, — это рыдающий Ричи, который обхватил голову Эдди и впихнул ему что-то между зубов. Семнадцать… Счёт цифр прервал сначала свист топора и глухой удар. А затем оглушающий визг. Поражённая заразой рука была отделена от тела. *** Очередное паршивое утро, которое началось не с кофе. Стояк есть. Кофе нет. Конечно, на счёт паршивого Роб сильно утрировал. Он спал в более комфортных условиях, чем кто бы то ни было мог позволить себе в такое время. Плюс он вполне мог положить ладонь на взъерошенную макушку, покоившуюся сейчас у него на груди, надавить, заставив спуститься вниз, и сделать своё утро очень даже приятным. Повинуясь мыслям и ухмыляясь, он вплёл пальцы в спутанные волосы Билла, как вдруг в памяти всплыло ночное происшествие. И Грей замер. Раз за разом он прокрутил этот момент в голове. И пришёл к выводу, что, наверное, он всё-таки превысил меру вседозволенности по отношению к мальчику. Тот, конечно, его рассердил. Очень рассердил. Копившаяся злость, нараставшая последние дни как снежный ком, прорвалась, застилая разум. Поэтому Грей просто взбесился и сорвался. В этом нет его вины. Стоило ему разозлиться, он терял над собой контроль и только тогда начинал творить всякие безумства. А в целом, большую часть времени он был абсолютно нормален и адекватен. Пацан сам виноват, что спровоцировал. Надо было слушаться, как велели. В общем, что сделано, то сделано. Сейчас же мальчишка успокоился. Всю ночь проспал, распластавшись у Роберта на груди, пуская слюни ему на футболку. Тем более, когда малыш Билл вырубился, Роб сжалился и развязал ему руки и ноги. Тот даже не очнулся. А вот облегчённый стон, неосознанно сорвавшийся с губ мальчишки, стоило убрать давящую верёвку, Грею очень понравился. Очень даже понравился. Заставил зависнуть на несколько секунд. Почему от этого воспоминания во рту пересохло? Загребущие руки сами потянулись, обхватив тонкую талию и немного сжав. Сквозь ткань толстовки можно было прощупать, кажется, каждую косточку тощего тела. Наверняка, если сдавить, слегка превысив силы, точно послышится хруст. Да даже без таких радикальных действий синяки обязательно проявятся. Роберт не видел, но точно знал: после порки ремнём и каждодневного связывания у Билла кожа на теле всех цветов радуги. Захотелось посмотреть. Не только из-за извращённой любви к подобному, хотя и из-за этого тоже. Но ещё из-за того, что нужно было проверить, не повредило ли Биллу конечности долгое пребывание в одном положении. Изучив мальчишку за проведённое вместе время, Роб понял: жаловаться тот не будет, как бы плохо ни было. Даже когда Грей сам проявлял инициативу — начинал разминать ему онемевшие руки и ноги, — Билл в те моменты не особо горел желанием, чтоб ему помогали, тем более трогали. Первые разы дёргался, пока не получал оглушительных оплеух. Грея, честно, это одновременно бесило и смешило. А если серьёзно, убедиться, что всё в порядке, нужно. Чуть стиснув талию, Роберт подтащил лёгкое тельце по себе вперёд. И тут мысли о том, что он хотел, отшибло мгновенно. Сердце заколотилось сильнее, ощущаясь всем телом. Без того тяжёлое дыхание участилось, стоило почувствовать, что не только собственный стояк дал о себе знать. Роб усмехнулся. Конечно, физиологию никто не отменял, но лишь сейчас он впервые задумался: получается, мальчишка ни разу за проведённое с ним время не прикасался к себе. В глубине Грей безусловно понимал: в своём положении Билл вряд ли хоть чего-то хотел. Но почему то мысли об этом теперь не давали покоя. Ладони с большим усердием заблуждали по одежде. Грей беззастенчиво лапал мальчишку, слыша, как у того тоже начинало сбиваться дыхание. Чёрт, стоило признаться себе, к Биллу влекло. Сильно влекло. Как бы ни старался, не мог Роб устоять, отказать в удовлетворении собственных немного нездоровых желаний. Грубость, намеренное безразличие не заглушали похоть, а наоборот. Руки он уже положил на маленькие ягодицы и, имитируя фрикции, сминал с каждым толчком сильнее и сильнее, вынуждая тереться мальчишку пахом о свой живот. Это наконец и заставило Билла резко прийти в себя, вздёрнув голову вверх. Оба замерли. Билл уставился точно на Роба. Ошарашенно вылупился с таким неверием и каким-то непониманием, что у последнего вырвался громкий смешок. — Доброе утро, котёночек, — хрипло произнёс Роберт, прервав молчание. И после сразу же качнул Билла на себе ещё разок. Как ошпаренный, мальчик хотел подорваться, намереваясь тут же скатиться вбок, но Роб предвидел это. Ловко зажал ему шею локтевым изгибом, намертво придавив лицом к своей груди и тем самым пресекая попытки вырваться. Билл лежал в шоке, красный как помидор от стеснения и удушья в придачу. Сначала упёрся ладошками Роберту в грудь, пытаясь подняться, потом даже царапаться хотел, но быстро понял, что получит. А когда Роб сместил вторую руку, намереваясь расстегнуть ему ремень, Билл вздохом подавился. Весь подобрался, опёрся на колени, насколько позволяло положение, и намертво вцепился Роберту в запястье. — Хват-тит… не трог-гай меня та-ам, — по голосу было ясно: к потрясению примешался ещё страх. Мальчишка почти хныкал, еле выговаривая буквы. Но Роберт всё равно положил ладонь ему на пах, плевав на эмоциональные прыжки Билла. — Утром, когда тут, — погладил, — всё твёрдое… ты ведь терпишь, пока само не пройдет? Билл продолжал пытаться отвести его за запястье от своего причинного места, но толком пальцы сжать не смог. Сил не было. Роб тем временем продолжил: — Но это вредно, котёночек. Давай я помогу. Приласкаю и заодно успокою тебя немного, ммм? Просто скажи мне, что ты тоже этого хоч… Не успел Роб договорить, как зубы мелкого засранца сомкнулись у него на коже чуть ниже плеча. — Сука! Тяпнул пиздюк от души. Роберт аж вскрикнул. А затем обхватил мелкого за плечи и сбросил с себя, отчего мальчишка кубарем укатился в сторону. Пока растирал ладонью укус, представил для сучонка все муки ада, где первым делом вырвет ему все зубы по одному, чтоб неумеха сосал лучше. А потом ещё в зад без смазки выдерет. Совсем страх потерял, гадёныш. Но, вернув внимание к Биллу, Роб заметил, как тот сжался в комок, ожидая ударов, совсем не пытаясь отползти. Это немного отрезвило. Пацан ещё, похоже, от ночи не отошёл, а Грей опять забылся и распустил руки. Пришлось успокаиваться. Если у мальчишки поедет крыша, он будет бесполезен. Поэтому, пару раз глубоко вдохнув и выдохнув, Роберт окончательно умерил на время свой пыл и вспомнил о том, чего изначально хотел. Потянувшись к Биллу, Роб взял его за запястье, заставив принять сидячее положение. Он не посчитал нужным объяснять свои действия, и из-за этого мальчик додумал всё сам. Рванулся в сторону и заскулил, когда Роб без труда сцапал его, вернув назад, вновь начиная закипать. Чёртов пацан. — Я только посмотрю, — не скрывая раздражения в голосе, сказал Роб. Но Билл беспомощно обхватил себя, завертел головой, неумело прикрываясь руками. Неужели никак не доходило до него: хуже только делает. — Слушай сюда, — долго добрым Роберт быть не умел. Встряхнул мальчишку за плечи, развернув лицом к себе, наплевав на отразившуюся гримасу боли на чужом лице, и зло прошипел: — сказал же — только гляну. Знаешь, что такое некроз, кретин? Хочешь без рук или без ног остаться? Это Билла немного отрезвило. Теперь он казался потрясённым и испуганным вдвойне. И поняв, что Грей ждёт от него ответа, отрицательно покачал головой. Он больше не трепыхался, когда Роб расстёгивал собачку на толстовке, — лишь судорожно дыхание и покрытая мурашками кожа выдавали, как ему тяжело, некомфортно и страшно. Но пацан зря переживал. Настрой пропал — Грей не собирался сейчас трогать его. Сейчас в программе только медицинско-целомудренные процедуры. Улыбку от собственных мыслей Роб сдержать не смог. Пока рассматривал синяки и кровоподтеки, потрогал каждый сантиметр кожи, убеждаясь, что всё в порядке и Билл более-менее здоров и всё чувствует. — Снимай штаны, — Роберт сказал это без какого-либо подтекста. Да, в процессе он всё равно бы мальчишку опять облапал, но нагибать он его действительно сейчас не планировал. Вот только Билл, услышав эту фразу, подвис. Его всего затрясло, и Грей понял, что, кажется, его слова сработали как триггер. — Пож-ж… н-не н-над… — Билл подтянул к себе колени, уткнувшись в них, продолжая лепетать. — Эт-то б-б-оо-ольно. П-прав-вда бо-о-ольно. Н-не над-до… Успокаивать, а тем более объяснять и уговаривать Роб не горел желанием. Штаны с уже ревущего Билла он стянул без труда. И теперь мальчишка лежал практически под ним в одних трусах. Хотелось, конечно, сполна насладиться всем и сразу, но так и быть — сегодня Роб решил побыть добрым парнем. Игрушку всё-таки надо подлечить. Он медленно размял бёдра и икры. Кожа и мышцы были в относительном порядке, но всё-таки Роб отметил себе, что связывать больше не будет. Раз он хочет подольше оставить Билла подле себя, следовало бы поднатаскать его, а не держать сутками на привязи. Если мышцы атрофируются, тот даже убежать не сможет в случае опасности. А лагерь, где они сейчас, не вечен. Ещё пара дней, и надо будет менять дислокацию. Билл больше не плакал. Лежал тихо, только носом шмыгая, ожидая, что с ним делать будут. А Роб как раз закончил. — Обработай порезы с синяками и ползи на выход, — сказал Роб, уже ковыряясь в сумке. А затем бросил в Билла пару мазей. — Пять минут тебе на сборы. Грей расстегнул палатку, собираясь выйти, как вдруг услышал. — А к-куд-да мы…  — Прогуляемся, разомнёшься немного, — ответил он и вышел, оставив на время мальчишку одного.