It starts with one All I know It's so unreal Watch you go
Я дура. Такая дура, что даже страшно. Как меня терпят люди? Никак. Никто меня не терпит. Я мало кому раскрываюсь, надевая на себя ложные маски. Надежды. Какие могут быть надежды в таких случаях? Любовь? И от той я самовольно избавилась, испортив себе все. И другому человеку не больше. Как же ужасно это терпеть. Ощущать пустоту, вину. Я сама разбиваю себе сердце каждый раз после долговременной сборки, очередного дерьма в личной жизни. Ну или мне отлично содействуют в этом. Но это уже совсем другая история. И одна не лучше другой.I tried so hard and got so far But in the end, it doesn’t even matter I had to fall to lose it all But in the end, it doesn’t even matter
***
Весь день я думала. Думала, и собираясь на репетицию вальса для Святочного бала в Большой зал. Но больше всего на самой репетиции. Вообще, если слишком копаться в своих мыслях, можно легко довести себя. С чем я превосходно справляюсь каждый раз в такие моменты. Несмотря на прекрасную прошедшую неделю, когда я была поистине счастлива за последние несколько месяцев, сейчас я в полном смятении. Ведь я была счастлива с ним. Виктор Крам понравился мне почти сразу: высокий рост, густые темные брови, слаженность мышц, небольшая сутулость и даже толика угрюмости — все привлекало меня в нем. Но только почти, потому что поначалу я не знала какой из него человек, хотя до этого мы общались два с половиной месяца. Немалый срок, не правда ли? И даже, нет, не вживую. По совинной почте, всегда занимая у Гарри его полярную Буклю. Очень лампово так сидеть вечерами в уютной гостиной Гриффиндора на кресле перед камином, писать о сегодняшнем, уже прошедшем дне или читать полученное письмо от просто хорошего человека. Возможно, он стеснялся, что трудно представить у такого человека как Виктор, хотя все мы знаем, что внешность часто обманчива, и не решался подойти ко мне каждый раз. Что не совсем скажешь обо мне, а точнее, совсем не скажешь: я боялась жутко, будучи, по словам моей подруги, Джинни Уизли, истинной трусихой, что, как ни странно, совсем не присвоено всем гриффиндорцам. Но я считаю, что вопросы в отношениях и в характере человека из другого текста. Но все изменилось после первой встрече с ним один на один.***
На обеде в Большом зале я заметила, как Крам подошел к директору своей школы в Болгарии, Дурмстранга, Игорю Каркарову, полукровке с темными длинными волосами и проблескивающей сединой на клинообразной бороде. В столовой оставалось немного народу, а я еще была, так как опоздала, но уже собиралась уходить. Заметив дурмстрангца, я помедлила со своими действиями, напрягая слух. Но как бы я ни старалась, не смогла расслышать ни слова из их кроткого диалога, так как находилась почти в середине стола Гриффиндора, а Высший стол профессоров расположен на другом конце зала. Вик не стал мяться и медлить — сразу перешел к делу, уверенно управляя речью. Это чувствовалось, и глаза не обманывали. Я уловила сильный, мужественный голос, такой симпатизирующий мне. Ловец сборной Болгарии и его наставник завершили разговор, и первый со спокойным, каменным лицом направился к выходу из Большого зала. Я поспешила за ним с мыслью: «Возможно, вот он мой шанс. Нужно ничего не провалить». Идя прямо в нескольких шагах от парня моей мечты, засмотревшись на колыхающуюся при ходьбе его ярко-красную накидку на левом плече, я задавалась вопросом, знает ли он вообще о моем присутствии. Но об этом остается лишь догадываться. Пока не станет очевидно-ясно. На ходу я закинула за плечи свои слегка рыжеватые кудрявые волосы, одернула мантию и поправила бисерную сумочку, висящую на плече. Наконец, мы приблизились к двустворчатой двери, ведущей к главному входу, из зала. Виктор, благодаря сильным мышцам рук, легко открыл темную деревянную дверь и, к моему восторженному изумлению, пропустил меня, отойдя в сторону. Мы оказались в большой комнате, освещаемой факелами, с неимоверно высоким потолком. — С-спасибо, — смущенно проговорила я, опустил голову. Прядь волос опустилась на мое светлое лицо, слегка прикрывая одну сторону. — Мой долг, — небрежно отмахнулся спортсмен и, немного подождав, спросил, — Куда направляетесь? Я вообще не ожидала никакого продолжения разговора, а тем более такого вопроса. И, так как мои мысли судорожно разбежались кто куда, я не сразу смогла ответить, отчего мне стало немного не по себе. — Э-эм, я не помню… — Затем я все-таки постаралась вспомнить сегодняшнее расписание. Но только благодаря всплывшему в памяти лицу профессора Флитвика, седого человека-гоблина, у меня получилось это через несколько секунд. — А, точно, у нас же Чары. Мы дошли до широкой мраморной лесницы, находившейся справа, и Крам остановился. Я последовала его примеру, повернулась в его сторону и посмотрела в глаза, черные, как космос. Наконец, я робко выдавила: — Ну, я пойду. Мой голос стал таким неузнаваемо-высоким, что самой себе показался не своим. Но в то же время, это прибавило ему мягкости, что, несомненно, к лучшему. Я начала было разворачиваться, как болгарец аккуратно тронул меня за плечо, заставив развернуться обратно. Вопрошающе подняла свои шоколадно-карие глаза, на что получила предложение. — Стойте, Гермиона. Вы не против сегодня со мной прогуляться? Я смутилась. Виктор Крам приглашает меря на свидание?! Невероятно! — Я совершенно свободна сегодня, так что почему бы и нет, — стараюсь держаться как можно спокойнее. — Хорошо. Зайду за вами ближе к вечеру. С этими словами дурмстрангец взял мою руку и нежно поцеловал. На этом мы разошлись. Я еще долго думала над этим всем вскруженной головой от радостных мыслей и бабочек в животе, пока не заметила, что прошла мимо нужного этажа и оказалась на четвертом, у входа в библиотеку.Всё начинается с одного, И всё, что я знаю, — Это настолько нереально — Смотреть, как ты уходишь
Я так старался и зашёл довольно далеко, Но, в конце концов, это уже не важно. Мне надо было упасть, чтобы всё потерять. Но, в конце концов, это уже не важно.