Забытая история

Впервые я увидел её на балу. Звучит как начало романтической истории, которую так любят молоденькие девушки. Но это совсем не она. И ты это поймёшь, Люси, очень скоро. Это довольно грустная история из жизни уличного мальчишки, который стал помощником великого учёного, обогнавшего своё время. В тот день я должен был сопровождать доктора Бикерстафа, приглашенного в дом одного влиятельного аристократа Лондона. Мой господин был весьма польщен приглашением. Это был шанс познакомиться с влиятельными людьми и увлечь их своими исследованиями. В привлечении внимания к себе мой господин был весьма талантлив. А еще в библиотеках домов аристократов хранилось немало книг, интересовавших моего хозяина. Он приказал мне оставаться на улице, вместе с другими слугами, а затем незаметно улизнуть и выкрасть несколько книг из библиотеки, подменив их бесполезным хламом. Но план пришлось изменить. Хотя, скорее всего, это было даже на руку доктору Бикерстафу. Хозяйка дома, бегло осмотрев мой внешний вид, недовольно поджала губы и махнула рукой, все же позволяя - в доме не хватало в тот вечер слуг, пришлось воспользоваться прислужниками преданных господ, чтобы не опозорить честь семьи перед высшим светом. Бикерстаф довольно улыбался, расхваливая мою исполнительность, честность и услужливость. Вполне возможно, он и приложил руку к исчезновению части слуг. Тем более, что пропали самые верные и самые наблюдательные (это, правда, я понял намного позже). Итак, бедный юноша, привыкший к ночному мраку и запаху гнили, оказался в светлом зале, одетый в накрахмаленный белый сюртук и брюки. Мне вручили поднос с бокалами вместо привычных лопаты и фонаря и велели обносить гостей. Держаться аккуратно и учтиво и помнить: господин всегда прав, даже если мне это не по душе. Так что я стоял около стены, изредка отдаляясь от неё и пытался улучить момент, чтобы пробраться в библиотеку и вытащить необходимую господину книгу. И именно тогда я увидел её. Молодую аристократку, юную девушку с темными волосами. На вид ей было лет пятнадцать, немного меньше, чем мне на тот момент. Она была одета в непривычное для ее возраста черное платье, укрытое сверху белыми кружевами. В ложившиеся кудрями на спину волосы были вызывающе вколоты алые ликорисы. Наверное, именно цветы и привлекли мое внимание. Ликорис - таинственный цветок мертвых, обычно растущий на кладбище. Никто не решился бы использовать его как украшение, опасаясь неодобрения света. Однако эта девушка решилась на подобное, игнорируя все гневные взгляды и шепотки за спиной. И тем не менее она казалась мне такой бледной и хрупкой в этом черном платье, подобной фарфоровой кукле с холодными тонкими руками. Мне внезапно захотелось обнять ее, укрыть своим черным плащом и согреть своим дыханием, пусть и я был промерзшим ночным гробокопателем. Проклятье, из-за этих мыслей я едва не забыл о том, что должен сделать. Кража прошла для меня как в тумане, я спешил вернуться в зал и еще раз увидеть ее. Но мне не удалось выполнить задуманное. Когда я возвращался с книгой из библиотеки, мой хозяин уже вышел в холл и прощался с хозяйкой дома, рассыпаясь в учтивостях. Этим и должно было закончиться мое знакомство с этой девушкой. Ведь у нее и меня не было ничего общего. Черт, да она даже и не обратила внимания на какого-то слугу, похожего на сотни других, притулившегося у стены! Что ей до того, что я смотрел на нее, как дурак! Подобные мысли бродили в моей голове, пока я с раздражением раскапывал очередную могилу. Мой хозяин радостно копошился в человеческих останках, придирчиво выбирая нужные ему кости. Да, все вернулось на круги своя. Наша вторая встреча произошла следующим летом, через год после этих событий. Я должен был вернуть некоторые кости на место, когда наткнулся на нее. Кровавые ликорисы в волосах - я мгновенно узнал ее. Я не знаю до сих пор, что она нашла во мне, что увидела во мне такого, что позволило ей довериться мне. С тех пор мы часто встречались на кладбище, сидя на могильных камнях в заброшенных уголках. Я не стану рассказывать, о чем мы говорили - в конце концов, это слишком личное. Хоть сложно представить, что может быть личного у подобного мне. Ну, тебе, возможно, я и расскажу кое-что. Ее очень интересовали призраки, потусторонний мир и исследования моего господина. О, она очень интересовалась этим. Иногда она будто в шутку говорила, что в шелесте кладбищенских листьев ей слышатся голоса умерших. Что порой в тишине огромных комнат особняка отца она слышит эхо минувших событий. Не раз я заставал ее сидящей около какого-то могильного камня с закрытыми глазами - она говорила, что это позволяет узнать ей о минувших событиях. Порой она жаловалась на страшные видения - касаясь старого предмета, она будто бы переносилась во времени. Сейчас я с уверенностью могу сказать, что она обладала уникальным Даром - Даром Слышать и Осязать - подобным Дару Мариссы Фиттис. Я никогда не забуду, как она улыбалась мне, сидя на ветке, как заливисто смеялась, убегая по дорожкам. Ее привычное черное платье сливалось с ночным воздухом. Я не мог догнать ее, и тогда она начинала рассыпать по дорожкам ликорисы, указывая мне путь. Как-то раз она обронила, что верит в мою способность всегда найти ее по следу из алых лепестков. Кровавый цвет стал ее неотъемлемой частью. Минуло яркое, беззаботное лето и тоскливая осень. Наступила белоснежно-снежная зима. Холода не пугали ее, она обожала их. Шептала песенки и стихи под нос, пока кружилась под снегопадом. Она наконец-то сменила свое черное платье на светло-серое, но по-прежнему украшала себя засушенными ликорисами. Рождество выдалось довольно хлопотным из-за множества праздников и званых вечеров, на которые были приглашены не только она, но и мой господин. Знакомства у ее семьи и моего хозяина были весьма различны, потому встретились мы только один раз. Тогда я опять должен был похитить книгу из библиотеки и почти запорол дело. Она появилась совершенно неожиданно, капризно притопнула ногой и велела мне следовать за ней. Слуга, почти поймавший меня, посчитал ее моей госпожой и потерял ко мне весь свой интерес. Мы выбрались на закрытую террасу. Музыка была едва слышна, но она протянула мне руку и заставила танцевать. Это был первый раз, когда я обнял ее. Довольно романтично, если не считать того, что все вокруг было покрыто инеем, и холодный ветер продувал нас насквозь, заставляя прижиматься ближе и ближе. В зале в это время разгорелся скандал - отец планировал представить ее потенциальному жениху. Момент был упущен, тот увлекся другой красавицей, а ее заперли дома до весны в наказание. Наступившая нежная весна разогнала тревоги. Наши встречи возобновились. Снова прогулки, рассыпавшиеся лепестки, темное платье и певучий голос. Из какого-то дома по вечерам часто доносилась музыка, и она заставляла меня танцевать. Говорила, что я обязательно должен уметь это делать, если хочу покорить сердце какой-нибудь девушки. Веселая и заводная, грустная и печальная, такая маленькая и такая взрослая - я не мог понять, какая же она. И именно тогда я решился поцеловать ее, чтобы рассказать о своих недозволенных чувствах к ней. Хотя мне кажется, что она все прекрасно знала, просто не решалась сделать шаг мне навстречу. Ее нежные губы, пушистые волосы, скользящие между моими пальцами, прикрытые глаза с темными ресницами. Такой она не была ни для кого, кроме меня. Я уверен в этом. К концу весны она снова изменилась. Она была бледна и печальна, но цветение деревьев вроде бы развеяло ее неуловимую грусть. Правда, порой мне казалось, что она что-то скрывает, но я не решался спросить. Она снова заинтересовалась загробным миром и исследованиями моего господина. Она смеялась, когда я рассказывал ей о гостях моего хозяина. Но над ним она никогда не смеялась, потому что знала, что я никогда не потерплю подобного. Все же доктор Бикерстаф значил для меня намного больше, чем она. Во всяком случае, мне тогда так казалось. Ее кашель стал для меня неожиданностью. Она объяснила его тем, что умудрилась простудиться в конце весны, когда ездила с теткой за город, где дуют сильные и холодные ветра, и еще не поправилась. А затем ее платки стали окрашиваться красным. Именно тогда она и заговорила о дорогах, усаженных ликорисами, что ведут людей к их новому воплощению. Последний месяц лета был ужасен. Доктор Бикерстаф закончил свое зеркало, но Уилберфорс оказался слишком слаб. Он не смог ничего рассказать о другом мире. Моему хозяину пришлось бежать вместе с зеркалом. Мне же он приказал укрыться на улицах города, в самых отдаленных районах, где меня не найти. Перед побегом я в последний раз встретился с ней. Она была слаба, необычайно слаба и едва дышала. Тонкая, худая, хрупкая - она стала настоящей фарфоровой куклой, когда закрыла глаза и перестала кашлять. Ее звали Лючия. Лючия Карлайл. Это я знаю точно, потому что сам высек имя на могильном камне. Никому, кроме меня, неизвестно, где она похоронена. О дальнейшей своей жизни предпочту умолчать, ведь рассказал я и так достаточно. - Чего это он? - Джордж кивнул на призрака в банке. - Опять гадости какие-то про меня говорит? - Не знаю, - Люси пожала плечами и отпила из кружки. - Крышка закрыта. Но, наверное, ты прав. Череп гневно забулькал. Эктоплазма заволновалась, скручиваясь в невообразимые спирали. Банка засветилась потусторонним светом. И погасла. - Ну ладно, - неожиданно миролюбиво проворчал Череп. - Когда-нибудь ты оставишь банку открытой, и ночью я нашепчу тебе эту историю. И даже пусть ты сочтешь её странным сном или вовсе забудешь, я расскажу тебе. Буду рассказывать, пока она не отпечатается у тебя в мозгу. Люси, выпусти меня! Выпусти меня отсюда и я сделаю для тебя что угодно! Хотя бы избавлю тебя от надоедливой мисс Манро.