Со школы Чон Чонгук вел разгульный образ жизни. Его не интересовала учеба, он хотел лишь хорошенько напиться и пофлиртовать с милой девочкой в клубе, чтобы потом провести замечательную ночь. Когда школа осталась позади, а впереди были пять лет учебы в высшем учебном заведении, парень мало как изменился. У него была богатая семья. Его отец был научным исследователем где-то в Канаде. Чонгук не видел его около четырех лет, а не забывал лишь по одной простой причине: каждый месяц на его счет поступала красивая сумма с несколькими нулями от человека с такой же фамилией.
Чон ни о чем не заботился, кроме как о себе. Каждую неделю новая подружка, дорогой мотоцикл, такая же дорогая квартира. Но знаете, особо он своим
богатством и не выделялся. Не раскидывался деньгами. Не нюхал и не курил. Просто был наглым бабником. Но лишь до первого курса университета…
То была незапланированная лекция, вход на которую был открыт любому студенту. Тема была «История Древнего Рима», которая никак не совпадала с факультетом Чонгука, да и вообще с его интересами. В тот день он решил вместе с другом подкатить к одной первокурснице с факультета археологии. Парни узнали, что она тоже пойдет на эту лекцию, вот и решили
пересечься там. Они устроились на задних местах, совершенно не думаю вникать в суть того, что будут рассказывать третьекурсники про какой-то там Рим. Невысокий парень держал в руках планшет с прикрепленными к нему листами, в это время светлая девчушка переключала слайды презентации и в какой-то момент сменила его. Тогда двадцатилетний Чон Чонгук узнал, что Древний Рим был основан в 753 году до нашей эры, записал, кто такие плебеи и даже задал вопрос, касающийся гладиаторов. В тот день первокурсник Чон Чонгук влюбился в третьекурсницу, которая представилась как Квон Хиджи.
Он полюбил ее всю: начиная с крашенной по непонятным причинам макушки, до ее белых кед с темно-синими шнурками. С того дня парень начал как ошалевший узнавать у друзей побольше про эту девушку, познакомился с некоторыми из ее группы и также, изредка, вскользь задавал по одному вопросику, благодаря которым сложился почти полный портрет Хиджи.
Тот случай в столовой явно был послан Чону господом богом, ведь его ангелочек видел, как парень прожигает девушку взглядом, а потом робко отводит глаза, когда замечает, как ее голова поворачивается на него.
Что уж говорить про время, когда они начали встречаться. Чонгук готов был подарить ей целый мир. Хотел сделать ее жизнь самой лучшей, потому что…потому что Хиджи своим согласием на отношения осветлила его мир. Он любил ее так сильно, как, кажется, не любил даже Ромео, пусть и не говорил ей красивых речей под балконом. Не учил для нее Шекспира и не осыпал лепестками роз. Но зато как-то заказал ей большой букет самых разных по цвету роз, потому что не знал, какие нравятся больше всего. А маленькие подарочки с колечками на следующий день могли дополниться тонкой золотой цепочкой, точно такой же, какую носил и сам Чон. А еще у них была парная одежда. Полно! К примеру, как-то Хиджи заказала для них белые толстовки с миленькой пандочкой на груди. На мужской была изображена грозная панда, с небольшим шрамом на глазу, а на фоне светло-зеленым показывался бамбук. На женской же, напротив, была миленькая пандочка, неуклюже повисшая на стволе того же бамбука и мило улыбающаяся. Но… Хиджи не была бы Хиджи, если бы не решила поменять эти толстовки, заранее все продумав с размерами и заказав с милой маленькой пандочкой побольше. Чонгуку понравилось, правда. Фотография была выложена в тот же день на просторы инстаграма.
Чон никогда не злился на нее всерьез. Ни разу у них не было ссор. И Хиджи никогда не выносила ему мозг, как это делалось девушками полтора года назад. Он целовал ее всегда нежно. И каждый раз был, как первый. Чонгук любил ее целовать. И обнимать. Любил смотреть, как она уже клюет носом над тетрадью, а потом резко поднимается и продолжает что-то писать. После этого любил относить ее до кровати, желать сладких снов, целовать в щеку и уезжать к себе домой, потому что Хиджи все еще отказывалась переезжать к нему.
Чонгук не мог представить, что его любимая малышка врет ему. Он подумать о таком не мог. Но когда дело касалось ее бывшего, как она говорила, друга…парень выходил из себя, но где-то в глубине души, стараясь не проецировать эти эмоции на девушку. Сколько бы та не говорила про отсутствие у них связей, Чон не мог успокоиться. Подсознательно он пытался поверить в это. Потому что, что? Правильно. Хиджи не врет ему. А когда она уже прямым текстом ответила, что больше дружбы ничего не было, парень понял, что его девушка, по истине, самый светлый человечек на планете. Понял, что не зря верил ей и в какой-то момент даже начал корить себя за то, что мог подумать о лжи.
Но в один момент все рухнуло.
Он разозлился по большей мере даже не из-за этой гребаной платонической связи. Он разозлился из-за обмана, который Хиджи так умело контролировала. Она могла сказать правду сразу. Могла выдать Чону это. Но не стала. А почему? Зачем девушке, у которой есть парень, скрывать свои прошлые отношения? Может, она хотела вернуться к ним? Или, что еще хуже, пока встречалась с Чоном, ходила налево, хоть и знала все доверие и любовь парня к ней? Мысли спутались. Большое влюбленное сердце накрыла черная пелена лжи, которая очень сильно повлияла на сердцебиение. Он не мог найти места. Он не хотел больше видеть ее, хотя, в тот же самый момент, понимал, насколько больно ему уходить. И в этот момент было тяжелее всего. Ему было больно от вранья, из-за которого больше не хотел оставаться рядом с Хиджи, но в то же время прекрасно понимал, что эта девушка засела в самом центре сердца, и он все еще любит ее. Остаться или уйти? Простить или послать? Он выбрал второе. В обоих случаях. Все же, тому были
чересчур сильные чувства к Хиджи. Чонгук все еще любит ее, но ложь, что сочилась из ее уст все это время, дает о себе знать, царапая жизненно-важный орган.
Одна капля лжи портит океан доверия.
А. П. Чехов.
Я поистине считал нас больше, чем просто парой. Эта тяга друг к другу. Эти чувства. Я прекрасно знал то тепло, с которым исходила моя любовь, потому что чувствовал то же самое от Хиджи. Наша любовь была всем для меня. Я, можно сказать, жил ради нее. И, представьте себе, просыпаясь, я думал первым делом о ней. Сразу брал в руки телефон и проверял, нет ли новых сообщений от моей малышки. Не звонила ли она? Вдруг ей понадобится помощь? Любая, абсолютно. Будь то покупка для нее очередного сборника или же слова о том, что она сейчас на другом конце города в библиотеке, а автобусы перестали ходить уже как час назад. Помню, приезжал за ней. Помню, как она чуть ли не плакала. Помню, как Хиджи начала вжиматься в меня и целовать, будто бы я ее от насильника спас.
Я верил в наши чувства. Но что получил взамен? Ее ложь? Кстати, было очень похоже на момент из школы: когда ты с нетерпением ждешь оценки за свою работу, которая решает твой итоговый балл. И вот, звучит твое имя, а дальше следует «лучшая работа». Восторг не описать словами. Только потом, становится очень смешно, когда учительница запинается и говорит «я ошиблась. Худшая работа». У меня было то же самое. Только в раз двадцать хуже. Хиджи только-только, сидя у меня на коленях, сказала, что ни о какой любви и речи идти не могло. А потом эта ее любимая роза с этой ебаной лентой. С любовью? Смешно. Я верил ей из-за большой привязанности и любви. Я до сих пор люблю ее. Но…огонь угас. Тот былой Феникс, про которого как-то рассказывала Хиджи, сгорел в собственном пламени, не сумев переродиться. Нет сил. Нет былого огня и силы. Но как же хочется обратно…
