Одна из десяти заповедей Библии: не лги Один из смертных грехов: гнев
Хиджи чувствует, как ей в шею дышит парень, а его рука покоится на ее бедре. Девушка хлопает ресницами и немного постанывает. Яркие волосы лезут в лицо и она старается стряхнуть их с лица, но потом достает руку из-под одеяла и поправляет их, следом, задумываясь. Яркие? Нет, не яркие. Они рыжие. Точнее, были рыжими, но четыре года назад, до тех пор, пока она не решила осветлить свои от природы рыжие волосы. Быстро хватает одну прядь и смотрит на нее. Девушка ругается в голос, а потом корит себя, потому как может разбудить Чонгука. Аккуратно приподнимается, перелезает через него и, будучи совершенно нагой, ежится и сразу хватает свою тунику со стула. Подходит к зеркалу, возле которого поднимает нижнее белье и натягивает. Потом смотрится и… — Твою мать… — шепчет, когда видит родной цвет. По волосам так и не скажешь, что те когда-то были светлыми. Хиджи еще раз трогает их обеими руками, а ее рот открывается. — Ебаные сказки, — хватает первые попавшиеся штаны и вываливается из комнаты, тут же распахивая дверь напротив. Смотрит на ошарашенные лица завтракающих одногруппников, не находит среди них старосту и также внезапно закрывает дверь. Оглядывается, а потом несется вперед по коридору, слыша оханья и удивления от других студентов, которые прямо дают понять, что не ожидали увидеть Хиджи рыжей, при условии, что только вчера та была с привычным блондом. Девушка прикрывает волосы руками и заворачивает на кухню, где видит смеющуюся старосту с каким-то милым сокурсником. Она спокойно попивала утренний кофе, но завидев мельтешащую фигуру в проеме, давится напитком и пугает этим парня. — Иди сюда, — зовет Хиджи и скрывается за стеной. Староста проводит рукой по губам, просит парня подождать и выходит, все еще покашливая. — Это что… — хрипит та и еще раз прочищает горло. — Что это? Я у тебя хотела спросить! — шипит, озираясь по сторонам, чтобы не привлекать лишнего внимания. — У меня? Мне-то откуда знать, я ночевала у соседей. — То есть, ты даже не заходила и не видела? — После того, как к тебе приехал Чонгук, я зашла лишь раз, и то для того, чтобы взять кружку, — поясняет, а в глазах напротив видит полное охуевание и пиздец. — Стой, ты…ты не помнишь? То есть… ЧЕГО? — Хиджи сразу хватается за губы соседки и накрывает их ладошками, натыкаясь на трясущиеся зрачки. — Ты покрасила меня утром. Очень быстро и очень хорошо, — серьезно отвечает. — Но я… — Хиджи опять шикает и прикрывает рот посильнее. — Ты поняла? — староста кивает, а подруга медленно убирает руку и смотрит в глаза напротив, замечая дергающийся зрачок и нижнее веко. Квон хлопает ее по плечу, что-то отряхивая, и уходит обратно, шикая на тех, кто говорит что-то про цвет волос. Она тихо заныривает в комнату и закрывает за собой дверь, поворачивая голову в сторону Гука, который перевернулся на другой бок. Хиджи еще раз смотрится в зеркало, недовольно стонет и тянется к телефону, чтобы сделать фото и отправить Пак Чимину, подписав «рыжая бестия снова в строю». А потом кидает еще парочку слов о том, что им непременно нужно встретиться завтра. К такому ее жизнь ну точно не готовила. Девушка, конечно, хотела приключений, но не до такой же степени, чтобы просыпаться потом с родным цветом волос, который прятала, по сути, из-за Чимина. Она еще какое-то время бродит по комнате, то и дело вздрагивая, когда Чонгук меняет положение в кровати. Еще несколько раз смотрится в зеркало, трогает волосы и тихо матерится. Обычно, ей не свойственно быть агрессивной. Но, кажется, пришло время меняться. Или же ей постепенно передается характер императрицы. Когда эта мысль возникает у нее в голове, Хиджи замирает на секунду, потом опять смотрится в зеркало и закатывает глаза: «Совсем уже?». Еще ее также волнует вопрос того, как отреагирует ее парень. Он помнит, что перекрасилась Хиджи потому, что с рыжим Чимином ее считали родственниками поначалу, что бесило, как ее, так и «рыжего брата». И тут она выдает такое: опять перекрашивается, при условии, что с Паком, как бы, не общается. Девушка подходит к краю кровати и присаживается, облокачиваясь локтями на край и наблюдая за спящим Чонгуком, и через пару секунд краснеет. Воспоминания из их ночи четкой картинкой всплывают в голове, заставляя Хиджи уже глупо улыбаться и закусить край пальца, чтобы не выдать смешок. Она не хотела торопить события вместе с Гуком, хотела, чтобы все шло своим чередом и по сути…так все и вышло. Конечно, было неожиданно, как сам приезд Чонгука, так и грядущие за ним последствия. Зато было с любовью и страстью. А еще, с ее дискомфортом сейчас внизу живота, из-за чего приходится менять положение.***
— Охуел это мягко сказано, — прокашливается Чонгук, заходя следом за девушкой в комнату. — Это же во сколько ты встала? — дверь позади хлопает. — Ой, я не знаю, правда. Меня разбудили шумы соседей, — показывает пальцем в стену, слева от двери. — Там живут те еще парнишки, никак не могут найти общий язык. Но мы списываем все на гороскопы. Два льва, представляешь, — Хиджи вешает полотенце на край стульчика и забирает второе у Чонгука. — Да уж, — вздыхает, протягивает полотенце и садится на кровать, запуская ладонь в волосы. Потом поднимает голову и смотрит на девушку, с непривычными для его глаз рыжими волосами. Та оборачивается и сразу натыкается на его изучающий и до сих пор шокированный взгляд. — Тебе не нравится? — дует губы и подходит к нему, забираясь на колени. — Да нет, нравится. Тем более, это твой родной цвет, — жмет плечами, ладонью сзади придерживая ее за спину. — Тогда что не так, любимый? — кладет руки на его скулы и поднимает, чтобы посмотреть в глаза. — Причина, из-за которой ты вообще перекрашивалась из рыжнго не нравится, — и все-таки напомнил. Хиджи закусывает губу, убирая кисти от его лица. Она не хотела с ним ссориться. Не хотела выяснять отношения. Надеялась на то, что они станут идеальной парой: ни разногласий, ни ревности, лишь доверие и любовь. С одной стороны, есть непонятная мифическая чушь, которая происходит с Хиджи и ее другом детства. А с другой стороны, есть Квон Хиджи и Чон Чонгук, которые любят друг друга и встречаются. С одной стороны, девушка хочет начать конфликт, и то потому, что она очень много раз объясняла парню, что любит только его, а Чимин только друг. С другой стороны, конфликт-то возникнет не из-за нее и не из-за Чона и даже, по сути, не из-за Пака, который слишком часто фигурирует, причем не только в этой ситуации. Кто знал, что произойдет магия? Никто. Кто знал, что это будет именно ее родной цвет волос? Опять никто. Но, кому об этой мистике можно знать? Правильно. Пак Чимину. Опять, черт возьми, он. — Чонгук, я… — облокачивается руками на его колени, голову опуская. — Я не хочу ссориться с тобой на этой основе, потому что это, как я считаю, пустяк. Да я и в общем не хочу с тобой ссориться. У нас прекрасные отношения, разве ты не согласен? У нас была замечательная ночь. У нас любовь, Чон Чонгук. И я не хочу терять хотя бы частичку этой любви из-за… — немного мнется. — Ну…ты знаешь по какой причине, — она не видит, но предельно точно чувствует на себе его взгляд, и то, как парень внимательно наблюдает за ней. — Знаешь, я всегда верю тебе, потому что знаю, что ты мне не соврешь, — Чонгук выпрямляется в спине, а расстояние между ними становится равно нулю. Даже не так. Примерно минус пять. Он прижимает девушку к себе сильно-сильно и улыбается, видя, как ее глаза поднимаются, — Поэтому позволь мне задать этот вопрос тебе в последний раз, чтобы больше мы не возвращались к этому, — та кивает, скрепляя руки на его шее. — Что у тебя было с Пак Чимином? Врать не хорошо. И Хиджи это знает. С самого детства мама с папой говорили, что врать — это очень-очень плохо. Учили правде, поощряя честные ответы сладостями. Часто от сказанных тобой слов зависит будущее. К примеру, кого будут ругать: тебя, при условии, что это именно ты разбил мамину любимую вазу или прогонять из дома собаку, ведь это — животное, и никто не знает, что у него на уме. Поэтому девушка старалась не врать, особенно в детские годы. Но, знаете, жизнь — это правда очень необычная вещица, которую нельзя ни продать, ни поменять. Поэтому, чтобы украсить ее, чтобы сделать людей вокруг капельку счастливее (по возможности), приходится переступать через черту под названием «истина» и видеть под ногами черную, неаккуратно нарисованную линию, над которой жирными и некрасивыми буквами написано «ложь», через которую… — Только дружба, Чонгук. Без похоти и секса, — …Хиджи, затаив дыхание, переступает. Чонгук ей верит, поэтому, блеск в его глазах усиливается и он лишь сильнее прижимает девушку к себе, стискивая в объятиях. Он рад. Он правда рад. Хиджи также крепко обнимает его, целуя в макушку, а самой на душе паршиво. Состояние: рыдать и только. Но девушка до боли закусывает губу, глубоко вздыхая. Когда-нибудь эта магия ведь кончится, правильно? Тогда ей не придется врать Чонгуку. Не придется так много врать. А пока приходится. И все ради того, чтобы сохранить отношения. Думаете, Чон смог бы простить ей это? Сказал бы, что это было в прошлом, а сейчас ты со мной? Однозначно сказал бы самое искреннее «спасибо» за то, что та не побоялась открыться перед Гуком? Да. Определенно. Почему? Потому что любит. Потому что Чон Чонгук влюбился, черт возьми, в Квон Хиджи и не хочет терять ее. У него даже на душе как-то спокойнее после ее слов стало. Он правда сильно переживал за это. Много думал. Слишком много думал. — Я люблю тебя, малышка. Сильнее всех люблю. Правда, — шепчет, утыкаясь щекой в ее ребра. — И я тебя, Чонгуки, — сейчас она не врет, но слова даются тяжело. Очень тяжело. Хочется, правда, закрыться и кричать, потому что Чон честен с ней, на самом деле любит до беспамятства и готов хоть жизнь отдать. Такие рыцари попадаются редко. Но Хиджи везучая. Она нашла его. Точнее…он нашел. Нашел давно и сразу же влюбился, потому что эта девушка бесподобна. Парень откидывает голову назад и заставляет Хиджи посмотреть тому в глаза. На губах у него приятная улыбка, а глаза так и светятся от счастья. Он тянется к ней за поцелуем, касается губ и чувствует привкус мяты от ее зубной пасты, которая немного жжет губы. Языки сплетаются, и девичий слегка кусают клыком, отчего та ойкает, а потом посмеивается прямо в поцелуй. Чонгук спускает руки ниже, обхватывает ягодицы, отчего девушка слегка приподнимается на его коленях, облокачиваясь своими на постель. Толкает его в грудь, заставляя откинуться назад, а потом сидит и смотрит с закусанной губой. Разглядывает кубики пресса, затем обводит каждый пальчиком и в конце щипает его за бока, слыша неожиданный порыв смеха. Наклоняется, быстро чмокает в губы и, как ребенок, проговаривает: «люблю». Чувствует, как тот хочет сменить положение, оказавшись сверху, но Хиджи не позволяет, прижимая руки Чона к постели. — Милая, так не пойдет, — качает головой парень и перехватив ее руку, заламывает за спину, резко встает, отчего Хиджи сразу вжимается в него, а потом чувствует его руки у себя под бедрами. — Чонгук, а вдруг кто-то зайдет, — испуганно посмеивается и чувствует, как парень забирается ей под майку. Но, как это бывает обычно, в самый неожиданный и нужный момент дверь распахивается и на пороге появляется веселая староста, которая тут же краснеет, да чуть ли не роняет свою любимую кружку с красным сердечком на дне. Хиджи пользуется тем, что ее парень отвлекся и быстро спрыгивает с его ослабленных на пару секунд рук. Тот резко подается к ней, а потом недовольно цокает и машет рукой, опускаясь на край кровати. — А ты как раз вовремя, — смеется Хиджи и скачет по комнате, добираясь так до стола, на край которого садится. Соседка смотрит на Чонгука, что сейчас буквально прожигает ее взглядом, уверенно развалившись на кровати, сглатывает, а потом выдает: — Я ничего не видела. Я ничего не хотела испортить. Я не хочу, чтобы завтра мое тело нашли в канаве, поэтому я удаляюсь, — Чонгук хмыкает, отворачиваясь к окну и облокачиваясь локтями на колени. — Но сначала я найду справочник по мифологии. Хиджи, ты брала его? — девушка подходит к их навесной книжной полке и поднимается на носочки. — Мне казалось он на столе всегда лежал, — хмурит брови та и разворачивается к столу. — Ухты, а это еще что? Неужели у нашей старосты таки появился поклонник? — хитро щурится девушка, замечая черный картонный пакетик, откуда исходит приятный запах. Она ныряет с носом внутрь, а потом достает оттуда красивую-восхитительную-замечательную розу в колбе, с обвязанной вокруг темно-красной летной с милой выкройкой «with love» и затаивает дыхание. Чон с неподдельным интересом заглядывает за спину девушки, а потом встает и подходит ближе. — Это вроде бы Teal Rose. Есть конечно еще и Turquoise, но она более светлая. Да, это Teal. Боже, они превосходны. Колись, кто тебе подарил? — улыбается и сразу смотрит радостными глазами на соседку. Та только-только нашла книгу, уже успела открыть ее, так еще и на нужной странице, поэтому что-то усердно вычитывала. — Это тебе Чимин привез. Он заезжал ночью, — произносит, перелистывая страницу книги. Идеальных людей не существует, как бы не прискорбно было бы это признавать. Каждый как-то ошибается: говорит не те слова, совершает плохие поступки. Людям свойственно грешить и напрочь забывать о Библии. Хиджи не верующая, но все же старалась особо не партачить в этом плане. Девушка всегда хотела много друзей, любимого человека рядом. А что касалось будущего, то возможность стать археологом и отправиться на другой конец света, чтобы искать осколок древнего орудия такого же древнего человека — мечта детства. Но не всегда все идет так, как хочется тебе. Не всегда все достанется так легко, как ты думаешь изначально. — Не трогай, — басит Чон, отцепляя от себя девичьи конечности. Человек страшен в гневе. Когда это пламя окутывает человека, вытащить его будет уже сложно, а тому, кто попал под это пламя, будет куда тяжелее. — Чонгук, послушай, прошу! — плачет Хиджи, продолжая стягивать с того куртку. Существует ложь во благо. Но, как ни крути, это все равно плохо. Эта «неправда» никогда не сделает хорошего. Нет, конечно, на первое время все будет замечательно. Вот только…ровно до того момента когда светлая истина не всплывет. — Я сказал отвали! — рявкает и резко разворачивается к девушке, что отскочила на метра-два. — Я тебя только что спрашивал, Хиджи. Я, блять, только что, на этой кровати, просил тебя сказать правду! — его указательный палец приковывается к постели. — А ты что ответила, а? Я у тебя спрашиваю! — его крик она слышит впервые. Это, знаете, как когда маленького ребенка отчитывает мама, которая минуту назад смеялась и щекотала за бока своего бегающего малыша. Дети очень ранимы. Они воспринимают все слишком близко к сердцу, оттого и их маленькое сердечко просто не может не биться чаще в моменты, когда родной человек повышает голос, руки не могут не трястись, а слезы…слезы никто не может сдержать. Ни одна живая душа. — Чонгук… — шепчет, закусывая губу и смотря блестящими глазами на него. Девушка опускает голову, а слезы одна за другой оставляют мокрые капельки на тонком ковре. Чон видит это. Но не может ничего сделать. Или же не хочет. — Прошу… Чонгук, прошу не бросай! Я…я не смогу! Там…просто… — Хиджи захлебывается собственными слезами, а воздуха не хватает. Паника с головы до пяток окутала ее тело. Ей холодно. Ей очень холодно. Девушка просто дрожит, прижав к плечам ладони, которые пару минут назад сделались теплыми, благодаря груди парня. Она то и дело срывается на плач, когда пытается выдать хоть одно слово. Но в который раз начинает терять воздух и чуть не задыхаться. Она не знает, что говорить. Чон смотрит на нее. Все еще наблюдает. Потом накидывает на второе плечо куртку и одним размашистым шагом оказывается возле, больно схватив за скулы. — Ты сука, Хиджи. Только попробуй попадись мне на глаза. Трахайся и дальше со своим другом и ври ему, а не мне, поняла? — дверь с шумом хлопает, а за ней девушка слышит оханья и встревоженные голоса студентов. Что случилось? Почему такой шум? Что с Хиджи? На какой-то момент девушка теряет абсолютно все чувства. Она уже не чувствует того жгучего холода, что до крови царапал ее пальцы и плечи; ничего не видит перед собой, исключая лишь мелкие звезды, что резко бьют в глаза; уже не слышит тех возгласов и вопросов, потому что звенящая тишина заполоняет ее разум; не чувствует того металлического привкуса во рту, так как, вроде бы, привыкла; не ощущает того приятного манящего парфюма Чон Чонгука, которого она любит всем сердцем. А еще, не чувствует, как оседает на пол, не чувствует, как по губе у нее стекает алая кровь, что течет дальше по шее, пачкая майку, не чувствует, как надрывает горло своим криком. Но даже среди всей потери чувств, даже среди этой темноты, есть одно ощущение. Неприятно. Даже не так — слишком больно. Впивается в сердце и горло. Как будто душит, а после, зажимает сердце, не давая тому биться. Это, Квон Хиджи, душевная боль, к которой ты не была готова.