Лучшее время года

Параплан они собирали вдвоем: сталкиваясь пальцами, обмениваясь мимолетными улыбками. Сама Юн Се Ри, вероятно, справилась бы быстрее, она-то складывала его уже не раз, но – слишком давно они не делали ничего вместе, и как тут удержаться-то? Когда парусиновое крыло, наконец, оформилось в тугой сверток, Чжон Хёк подхватил его, свободной рукой поймал узкую прохладную ладонь, спросил тихо: где ты остановилась? – Тут рядом, – откликнулась Се Ри. – Я сняла домик на две недели. А ты? – А я прямо с самолета, – ответил он, неторопливо шагая рядом с ней. – Мне сказали, что ты, скорее всего, здесь. Я оставил чемодан в камере хранения у подъемника и пошел искать. – И нашел, – улыбнулась она. – Всегда находишь. Заберем сейчас твои вещи и пойдем ко мне, хорошо? Хочу себя в порядок привести. Чжон Хёк представил на миг, как она скидывает одежду, включает душ, и вода стекает по ее лицу, и… картинка вышла настолько яркой, что он с трудом одернул расшалившееся воображение. Две недели, сказала она, так ведь? Совсем мало – и в то же время несоизмеримо больше, чем он вообще смел надеяться. *** Се Ри вышла из ванной – в домашнем платье, босая, с чуть влажными после душа волосами – и у Чжон Хёка пол качнулся под ногами. Сколько раз он вспоминал ее, сколько раз пытался представить – такой, но реальность оказалась гораздо красивее мечты. И намного, до головокружения намного желаннее. Они встретились на полпути, переплелись в объятии. Соприкоснулись губами – так просто и естественно, словно и не было всех этих бесконечных одиноких дней между ними. Словно это часть обычной жизни – прикасаться друг к другу в теплой, залитой солнечным светом тишине. И Чжон Хёк провел ладонями по ее плечам: не спрашивая – зная, что теперь она позволит, и мягкая ткань послушно стекла вниз, разноцветной волной легла у ног, и легкое кружево соскользнуло следом. Тонкие женские пальцы добрались до рубашки у него на груди: расстегнули, развели в стороны, стянули, отбросили. Прошлись по старым шрамам, проверили придирчиво – нет ли новых. А после – взяли за руку и повели за собой. *** Почти год он ничего не слышал о Юн Се Ри. Привычно улыбался каждое утро ее фотографии, вечером рассказывал, как прошел день. Иллюзия, конечно же, но – так было хоть немного легче ждать. А потом однажды за ужином отец положил перед ним какой-то глянцевый журнал с родным лицом на обложке. Пятая страница, скупо обронил он, Чжон Хёк поспешно перелистнул – и замер, увидев заголовок. Он читал и вспоминал, как прошлым летом, на измятых радостью первой встречи простынях, Се Ри свернулась клубком под его рукой и спросила тихо: помнишь, ты говорил, что хочешь со мной детей? Чжон Хёк не раз думал после: как еще сердце-то выдержало, не захлебнулось нахлынувшим чувством, которому он не смог бы найти названия, потому что – оно было чем-то большим даже, чем любовь. «Как владелица крупного бизнеса в Южной Корее я не могу позволить себе официальный брак с гражданином другой страны, вы же понимаете. Но это серьезный достойный мужчина, он знаком с моими родителями, я представлена его семье». Он и ответить-то не смог тогда: перехватило горло так, что он остался без голоса и просто закивал торопливо, притянул ее ближе к себе. А Се Ри каким-то неуловимым текучим движением вывернулась, склонилась к нему, мазнув по груди распущенными волосами, тронула губами ухо, прикусила легонько. – Ну, с первого раза может и не получиться, – с шальным весельем шепнула она, – но мы же постараемся, правда? «Конечно, совмещать детей и работу непросто. И то, что с их отцом мы видимся редко – тоже нелегко, и мы скучаем друг по другу. Но так уж сложилось, и я ни о чем не жалею: этот человек – из тех, кого действительно стоит ждать». – Насколько я понимаю, у нас появились внуки? – нарочито светским тоном поинтересовался глава семьи, и Чжон Хёк, с трудом погасив отчаянно счастливую улыбку, почтительно склонил голову: полагаю, что так. – Какая отважная женщина, – задумчиво произнесла матушка. – Вижу, ты не ошибся в ней, сын. Жаль, что не получится посмотреть на малышей, но ты же привезешь нам хотя бы фотографии? *** В этот раз Чжон Хёк точно знал адрес: привыкшая к быстрым решениям Се Ри просто выкупила тот самый дом, где они прожили две недели. Я же все равно буду приезжать как руководитель фонда, сказала она, зачем каждый раз снимать новый? Да и тебе не придется опять искать меня… Ты ведь вернешься сюда? Дом встретил его такой же солнечной тишиной, что и год назад. Се Ри он заметил на лестнице: женщина услышала, обернулась, прижала палец к губам. Легко сбежала по ступенькам, влетела ему в руки – теплая, пахнущая летом и счастьем. – Ты же знаешь новости? – шепнула она. – Пойдем, знакомиться будешь. – Тебя выпустили вместе с ними? – неверяще ахнул Чжон Хёк. – Я… действительно увижу? – Ну, у нас с этим все-таки проще, – смешно сморщила нос Се Ри. – Да и за меня, похоже, поручились. Помнишь человека, который вел твое дело в Сеуле? Он приходил недавно: поговорил со мной, посмотрел на детей. И с выездом никаких проблем не возникло. Идем, только тихо: эти двое всего десять минут как заснули – ох, и устали же мы с няней их укладывать… *** – Ты только не пугайся, – смущенно объявила Се Ри, утащив его в конце концов из детской в спальню, – но у меня еще один шрам появился. Хорошо хоть этот из-под бикини не видно… Ну, вот здесь. Она приложила ладонь к животу, и растерянность в глазах Чжон Хёка сменилась пониманием. Он отвел ее руку в сторону, улыбнулся краем губ. – Тебе снова мои показать, чтобы не придумывала лишнего? – мягко спросил он. – Нашла тоже, чем меня пугать. – Ах, ну да, – шмыгнув носом, рассмеялась Се Ри. – Ты же опять скажешь, что это просто царапина? – Разумеется, – невозмутимо откликнулся он. Аккуратно стянул с нее платье, погладил кончиками пальцев прочертившую ее живот полоску. – А что же еще? *** В ночь перед отъездом они оба не спали. Сначала было некогда, после, когда начал светлеть край неба – вроде как уже и незачем. И, неотрывно глядя на прильнувшую к его плечу Юн Се Ри, Чжон Хёк подумал вдруг: вот сейчас, в этом зыбком предутреннем свете, она кажется почти нереальной. Как будто это – просто сон, и он вот-вот проснется, и снова окажется не в Пхеньяне даже – на пограничной заставе, и все, что ему останется – снова и снова перебирать воспоминания… – Знаешь, – словно почувствовав его настроение, серьезно сказала Се Ри, – мы с тобой как в старую легенду попали. Ну, ту самую, про разлученных влюбленных. – А, – отозвался он тихо, – это где они только раз в году на один день встречались? – Ну да, – вздохнула она. Завозилась, поднялась на локтях, глянула на него подозрительно блестящими глазами. А потом – вот же невозможная женщина! – заявила, разбивая неожиданно деловитым тоном тягостное наваждение: – Но нам-то с тобой повезло больше. Две недели – это же гораздо лучше, чем один день, правда? *** Пара кликов мышкой, тихий шелест принтера – и листок с докладом лег в подставленные ладони. – Директор Юн, я закончила, – негромко произнесла Ми Рэ, и Юн Се Ри не глядя протянула руку. Забрала документ у самой юной из своих сотрудниц, прочитала внимательно, улыбнулась с одобрением. – Хорошая работа, – неспешно кивнула она, и девчушка расцвела улыбкой. – Печатай второй экземпляр, на совещании зачитаешь вслух, потом отдашь менеджеру Хону. У него как раз будет две недели до нашего возвращения – пусть обдумывает и вносит предложения. – Вы завтра утром улетаете, да? – со вздохом спросил ее бессменный управляющий. – И телефон опять отключите? – Вот и зачем ты каждый раз спрашиваешь одно и то же? – картинно заломив бровь, произнесла в ответ директор Юн, и Ми Рэ закусила губу, чтобы не рассмеяться, очень уж комичное отчаяние отразилось на лице менеджера Хона. – Сам ведь знаешь: эти две недели в году – только мое время. Когда дверь в кабинет закрылась, Юн Се Ри тряхнула головой – и как будто сбросила всю свою руководящую сдержанность, и легко потрепала младшую помощницу по темноволосой макушке. – Пора домой, – улыбнулась она, – нам еще собраться надо. – Ма-ам, – зажмурившись, протянула Ми Рэ, – а папа ведь приедет в этом году? – Конечно, – серьезно откликнулась Се Ри. – Ты ведь знаешь: он тоже очень хочет увидеться с нами. *** В аэропорту их уже ждали. Юркий невысокий мальчишка кинулся вперед, повис у Се Ри на шее, а шагнувший следом мужчина каким-то чудом умудрился сгрести в охапку их всех: и женщину, и обоих детей. – Как же я соскучился, – шепнул он. Прижался щекой, согревая дыханием. – Программа начнется завтра, сегодня просто побудем вчетвером, хорошо? – Конечно, – прикрыв глаза на миг, выдохнула Се Ри. Чуть отстранившись, улыбнулась сыну: – Ты как тут, юный гений? Готов к завтрашнему концерту? – Еще бы! – гордо выпрямился мальчишка. – Зря я, что ли, столько занимался? Папа сам меня прослушивал утром, сказал – я молодец. Надо же, привычно подумала Юн Се Ри, какие разные у них получились близнецы. Ми Рэ – та чуть не с младенчества тянулась к цифрам, в пять просилась к маме на работу, а в двенадцать ее уже все в фирме воспринимают как почти взрослую сотрудницу и будущего руководителя. Зато Мин Джи удался способностями в отца, и в его десять Се Ри, скрепя сердце, отправила сына в Швейцарию. И пусть его она видела чаще, чем Чжон Хёка – все равно очень скучала… – Мам, пап, мы пойдем по городу гулять, – едва закинув вещи в дом, заявила старшая из близняшек, ухватила брата за руку – и только дверь за ними хлопнула. – И чего ты в этом городе не видела, – топая следом, проворчал младший, – каждое лето ведь приезжаешь. – Братец, – фыркнула Ми Рэ, – имей совесть. Родители и так раз в год видятся, ну дай им хоть поздороваться толком… – Какие тактичные у нас дети… – тихо рассмеялся Чжон Хёк, притягивая к себе Се Ри. Уткнулся лицом в волосы, глубоко вдохнул знакомое – цветочное, нежное, по-прежнему кружащее голову. – Так совсем взрослые уже, – вздохнула Се Ри, переплетая пальцы у него за спиной. – Все понимают… …Жить как герои старой сказки – задача не из легких. Но все же раз в году наполненный музыкой город превращается в волшебный мост, соединяющий разделенные берега. И для тех двоих, чьи судьбы связались так затейливо и неразрывно, это совершенно точно – самое лучшее время года.