В ресторане лжецов не найдёшь честного человека

В ресторане лжецов не найдёшь честного человека. Сегодня был особенный день. Она как обычно завила волосы крупными волнами, и «любимый» наверняка ощущал запах дешёвого лака для волос. Платье, купленное недавно на распродаже сидело слишком хорошо, чтобы надеть его сегодня. Однако, в свете красных и жёлтых ламп роскошного ресторана на глаза её падала таинственная тень. Платье отливало бордовым цветом, а красные и белые розочки, нарисованные на ткани, заигрывающе и пикантно переливались перламутровым блеском. Сегодня — ровно в шесть часов вечера, она назначила встречу Джонни. О, конечно, внутри груди сворачивалось липкое ощущение скорой потери и вина, как засасывающее болото, поглощало её. Джон… Как же он любил девушку! Каждое его слово теперь вызывало холодные мурашки, а пухлые алые губы, покрытые толстым слоем помады, дрожали в неуверенности. Как просто было бы произнести эти три слова. «Ухожу к другому». Но что-то внутри не давало ей сказать этого. Послышался звон бокалов, мерное постукивание столовых приборов о белоснежный тарелки. Мэри заглянула в карие, наполненные бесконечной преданностью глаза. Облизнув слипшиеся губы, девушка сделала маленький вдох, но не успела она сказать ни слова, как молодой человек рывком потянул её в центр зала, кружась с ней под мелодию, тихо исходившую от оркестра. Мэри просто танцевала. Танцевала в последний раз, пытаясь запомнить нежные черты когда-то горячо любимого человека. Влюблённость, неожиданная и такая горячая, прошла. Ей опротивели долгие прогулки по набережной, невинные посиделки в кафе-мороженом «У Кэрри», вкус мятных леденцов и горячего шоколада на губах у Джона… Все стало вдруг таким бессмысленным и по-детски наивным, когда она увидела Его. В дорогом, как двенадцать её месячных окладов за работу официанткой, костюме. С темно-русыми густыми волосами и синими, словно ночное небо, глазами, он сразу привлёк внимание Мэри. Он был одним из тех людей, на которых смотришь издалека, невольно восхищаясь и замирая от восторга. Несомненно, он был красив. В своей небрежно-покровительственной форме, раздавал всем равнодушные взгляды, из-под густых коротких ресниц. Вмиг покраснев, Мэри закусила губу, отчаянно пытаясь не теребить подол платья. А дальше… Дальше, уже не помня себя, она пошла к нему навстречу. Пошла на негнущихся ногах, которые, все-таки подвели её. Упав в объятья, девушка смогла только чувствовать запах дорогого одеколона, цитрусов и сладкий запах винограда… Воздух вокруг стал таким горьким, что комок в подрагивающем горле превратился в почти что камень. Судорожно вздохнув, девушка вернулась в реальность. Она хотела было спрятать глаза, лишь бы не смотреть в это честное лицо напротив, но горячий, жадный поцелуй со вкусом шампанского на губах, вдохнул в неё силы. Девушка плакала в нежных руках Джонни, решив не рассказывать ему о любовнике. Только не сейчас, нельзя было разбить его чувственное, нежное мальчишеское сердце сегодня. Она непременно расскажет. Потом… Колокольчик на двери. Дзынь — дзынь, дзынь-дзынь. Он расслаблен. Разве может что-то нарушить его гармонию? Пока что все идёт как по нотам. Словно сытый кот, парень смотрит на неё — дрожащие ресницы, аккуратные брови, вздернутый носик и эти чёртовы губки. Ах, как же он обожал в крошке-Мэри её красные губы, так гармонично и возбуждающе выглядящие на фоне чёрных локонов. Чертовски хороша. Джон смотрит на неё почти с детским восторгом, замечая все-таки некоторую нервозность своей прелестной куколки. В голове льётся мелодия. Старинный друг, Людвиг Ван. Там-да-да-дам… Ту-ду-ду-дум… И здесь… Прямо сейчас начинается та самая волнительная часть. Ему плевать, что музыканты играют джаз, что они единственные в этом зале, кто встал для танцев, что он почти не контролирует себя. Дёргает куколку-Мэри на себя, охватывая её тонкий изящный стан крепкими пальцами. Другой рукой он почти нежно стискивает её плечо, изредка поглаживая большим пальцем её бархатную кожу. Сладкий и пьянящий запах её духов — цитрусы и вишня, заставляют Джонни застонать сквозь зубы. Не в силах сдержаться, он целует Мэри. Мэ-ррри. Мэ-ррри. Губы ударяются друг о друга, чтобы затем раскатать утробное рычание, смягченное, однако, этой игривой «и». У малыша Джо никогда не было игрушек. Он родился в бедной, пожалуй не самой отвратительной семье, но мальчик всегда мечтал о игрушках. Огромные ростовые куклы — первое воспоминание, красным рубцом врезавшееся в память. Ему было пять. Идя мимо нарядных, в преддверии Рождества, магазинов, малыш заглядывал во все витрины. Чёрные большие глаза жадно впитывали каждую деталь, несмотря на боль в запястье, от цепкой хватки матери. Они остановились на светофоре, тогда то Джонни и увидел их: в шелковых и бархатных нарядах, чепчиках и шляпках, с аккуратными ботиночками на ногах и длинными приклеенными ресницами, они стояли за стеклом витрины, приветливо улыбаясь незнакомцам. С навернувшимися на глаза слезами, ребенок безумным взглядом прожигал окно магазина. Где-то вдалеке недовольно окликала его мать, тянущая в сторону пешеходного перехода, но только они занимали все мысли Джо. Куклы. Это произойдёт сегодня. У него больше нет сил терпеть. Он достиг кульминации в этой пьесе, и она требует окончательного аккорда. Сегодня придётся сломать куколку. Как обычно происходит, живые куклы начинают надоедать своей однообразностью. Приходится искать новые. Всего-то, сжать тонкое горлышко и давить-давить-давить, пока чувственные губки не раскроются в предсмертной агонии, а блестящие глазки не уставятся в пустоту. Тогда его кукла станет и-де-аль-ной. Совсем, как на витрине.