устами Казьмина глаголет истина

Саша прислушивается. За дверью что-то рычит. Он думает, вяло и неохотно, краем сознания, что у него вообще-то аллергия на всяких рычащих-гавкающих-мяукающих, и что застрелиться будет проще, чем терпеть слезящиеся глаза и зуд по всему телу. Мысль не до конца оформляется в голове, – что, мол, это вообще-то неправильно, так зарабатываться, чтоб пуля в башке казалась самым благополучным вариантом – потому что ее перебивает другая. Чуть более логичная и такая же нерадостная. Кому у него рычать в пустой квартире? Живности вроде не было сроду, соседи куда-то умотали на пару дней – незапланированный очередной медовый отпуск вестимо, а единственный человек, у которого есть ключи от дома, должен сейчас упарываться в Питере на репах очередного безумия. Саша дергает ручку двери. Вроде закрыто. Ключ не входит в замочную скважину, намекая, что, дескать, дверь заперта с той стороны. Саша коротко прикладывается к двери пылающим лбом, уныло чувствуя, что если дверь ему не откроют, он ляжет здесь, на коврике. И больше уже не встанет. С той стороны раздаются тяжелые быстрые шаги. А потом дверь открывается, и Саша замирает, едва не повисая на косяке. Открывает ему Баярунас. Домашний такой компактный его вариант, в старой сашиной футболке, каких-то спортивных штанах и босиком. И встрепанный как тот домовенок из мультика. — Привет, — он безмятежно улыбается, словно Саша к нему приперся, а не в свою квартиру вообще-то только что пытался попасть. Саша вяло кивает в знак приветствия. И улыбается краем губ, чувствуя, как слипаются глаза, и рот широко растягивается в зевке. Хочется в душ, выпить чаю и проспать хотя бы положенные восемь часов вместо пяти. Саша все же выдавливает в перерыве между зеванием: — Ты чего здесь? Яр меняет улыбку на встревоженные хмурые брови и тянется ладонью к его лбу зачем-то. Странный. Непонятный. — У нас неформат через два дня, Саш, — серьезно говорит он, сжимая пальцы вокруг сашиного запястья, — ты вообще-то сам говорил, что можно будет у тебя остановиться. Саша аморфно кивает. С таким графиком он скоро свое имя забудет, но мелкому об этом знать вовсе не обязательно. Мелкий, кажется, догадывается сам, потому что набирает воздух в грудь для сердитой тирады. Саша его перебивает: — А рычало что? Откуда это? Точно от нас? Яр сдувается как воздушный шарик, и это забавно выглядит на самом деле. Саша смешок сдержанный себе позволяет. Саша приглашающе взмахивает рукой, мол, продолжай, дорогая передача, и Ярик фыркает, вздергивая немного острый нос, словно смущение необъяснимое стараясь скрыть. — Это с Икара. Сказали дома порепетировать одну сцену, там Бродяга ругается со всеми, как обычно, ну вот я и репетирую дома. У тебя. Саша умиляется с сонных глаз этому «дома». От этого тепло разливается по всему телу, приятно концентрируется где-то в солнечном сплетении – знать, что для Ярослава его квартира – дом. Удивительно приятное чувство. Саша вдруг вскидывается, вспоминая, по лбу себя легонько хлопает, пошатнувшись и снова вцепившись в косяк для равновесия. — Блин, точно, Икар. Надо же позвонить, там, может, что по сводным, мы же с Женей так и не стыковались толком, а там дуэт убойный еще… — Стоять! — внезапно гаркает Яр так, что где-то, кажется, звенит посуда. Саша морщится – звонкий крик ударяет по ушам и по вискам болью. — Никому ты звонить не будешь. Ты сейчас пьешь чай и ложишься спать. Саше хочется возразить, что этот долбанутый тоже работает на износ и сутками, что мало того что работает, еще и на гастроли мотается, что кто бы говорил про чай и спать. Саша, впрочем, послушно плетется за ним на кухню. Яр заваривает чай, ставит чайник, что-то без перерыва рыча себе под нос. Саша разбирает ровно половину – и там что-то про трудоголизм и идиотизм некоторых, которые работают по два спектакля в день, а потом вырубаются посреди гримерки и фиг разбудишь. Саша засыпает на середине слова, уткнувшись лицом в сложенные руки. Кружку, которую Яр перед ним ставит, он уже не видит. Ярик вздыхает, на это глядя. По-хорошему его бы разбудить. Ноги и спина затекут от неудобной позы, и после пробуждения Саша вообще не разогнется как старый дед, и на щеке останется след, и голова будет болеть от притока крови… Яр залипает влюбленным взглядом на трогательной прядке за ухом. Ладно. Разбудит он Сашку чуть позже. Только сейчас еще пять минуточек полюбуется.