Композитный призрак замка Мальборк

      Бургграф Нюрнберга Фридрих давно не испытывал такого недоумения. С того утра, когда в постели герцогини де Грандсон обнаружили барана.       С одной стороны, агнец – животное чистое, и дьявол не может им обернуться. Значит, в колдовстве герцогиню обвинить не получается.       С другой стороны – баран. В постели. С герцогиней!       Но сейчас всё оказалось ещё запутаннее: вассал Фридриха судился с самим Тевтонским орденом. Графу не хотелось пускать Орден на свои земли, не хотелось и выкупать их. Таупадели же всегда присылали отличных, верных бойцов.       Нельзя ссориться с прусскими рыцарями. А подставлять им грудь – можно? Живо заведут свои порядки. Кроме того, после поражения в битве под Танненбергом тевтонцы теряли вес, как больной сукоткой: новый король отказал Великому Магистру во встрече.       Фридрих должен заступиться за вассала. Правда, молодой Таупадель вызывал брезгливость. Весь оплывший, словно догорающая свеча, в ярком модном костюме, левая половина которого лоснится розовым, правая – голубым. Его отец сокрушал сарацин, покорял ристалища, а это что?       Решение барона фон Зайда, разбиравшего дело до того, Орден не устроило. Отдавать же вопросы о разделе своих земель на откуп епископа Фридрих не хотел.       Молодой Таупадель, в зелёной шляпе с пером до пояса, бубнил:       – Уважаемый суд, Грета мне даже не родная сестра. Отец нашёл её ночью у часовни, когда молился о моей покойной матери, и привёл в замок. Он говорил, что двоюродная тётка просила приютить своего отпрыска. Так ли это? Никакого письма от тётки я не видел, возможно, его и не было. Однако отец дал Грете свою фамилию и растил как родную, во многом ущемляя законного сына, то есть меня.       – Расскажите о вашем вступлении в Тевтонский орден, – перебил помощник Фридриха, солтыс.       В зал Нюрнбергского замка обычно вмещалось не больше двадцати человек, а сейчас набилось больше сотни. Сидел только суд, остальные толпились кругом. Генрих промокнул лоб кружевным платком, всхлипнул и сообщил:       – В ту злополучную ночь мне пришлось отлучиться по важному делу, отец же никогда не выпускал мои бумаги из-под контроля. Он вручил грамоты моей, с позволения сказать, сестрёнке, и отправил её в Пруссию. Я, настоящий наследник Таупаделей, никогда не вступал в Орден. Ваша светлость, претензии ответчика на наследство не обоснованы.       Хаускомтур Мариенбурга Конрад невзначай распахнул полу своего белого плаща и провёл рукой по туго набитому мешочку. До заседания посланец Магистра подходил, ластился, болтал о щедрости и вечной дружбе. Фридрих сделал вид, что не замечает кокетливого взгляда.       – Кто может подтвердить вашу личность? – спросил солтыс.       Из толпы протиснулись вперёд шестеро – ключница, приодевшаяся по такому случаю, монах и четверо слуг старого Эштеля фон Таупаделя.       Солтыс отрицательно покачал головой:       – Кто-нибудь из благородных?       Генрих развёл руками, широкие рукава чуть не волочились по полу:       – Отец вёл жизнь аскета, к сожалению. Мы никуда не выезжали и не звали к себе.       Конрад усмехнулся и подбоченился. Сейчас он выиграет процесс, и Магистр отменит наказание. Может быть, даже великим комтуром назначит. Давно пора.       Фридрих сделал знак двумя пальцами. Поднялся старик – нотариус бургграфа и кинул на пол несколько свитков:       – Бумаги, предоставленные Орденом, поддельные. Здесь не печать фон Таупаделя, слово чести.       Это «слово чести» прекрасно заменило протоколы испытаний, аттестат аккредитации лаборатории и ещё три тома бумаг, так что окрестные дубовые рощи вздохнули с облегчением. Правда, их потом всё равно свели на выплавку стали для заводов Нового времени, но тут уж – извините.       Брат Конрад смял свою шапочку в кулаке и вцепился в жидкие патлы. Солтыс мерно читал вердикт, признающий право Генриха на наследство.       Именно таким образом молодой фон Таупадель выиграл иск против Тевтонского ордена, и стал первым в истории, кому это удалось. Полученные земли, мастерские и замок он тем же вечером заложит некому Ульриху Брауцеру. Через тридцать семь лет сеть маслобоен Брауцера прославится по всей Священной Римской Империи. И в двадцатом веке экономическая мощь Третьего рейха окажется настолько велика, что сил Советского Союза не хватит. Фашизм захлестнёт Европейский континент, а за ним и Америку.       В результате к 2154 году Земля будет выжжена дотла центаврианами как всегалактический агрессор.       А пока довольный Генрих вышел с площадки суда, на ходу отдавая распоряжения слугам. Дзинь! Над его головой раздался тонкий звон, как будто лопнула нить паутины.       Но тот, кто мог бы его услышать, находился сейчас совсем в другом месте.