***
Следующим утром королева Клеменция сама открыла заседание Малого королевского совета. Хотя она по-прежнему была во вдовьем белом покрывале, от образа запрестольной вдовы не осталось и следа. Королева казалась юной, цветущей и полной сил, а синие глаза ласково и счастливо смотрели на весь мир. Говорили, что такой цветущей она была в последний раз лишь в день отъезда из Неаполя. Любовь, хоть и запретная, делает женщин счастливыми, Аршамбо… Кстати, о королеве Клеменции… Нынешним летом как раз исполнилось два года ее регентству. Она была уже у власти больше своего мужа Людовика Сварливого, пусть большую часть и номинально. В народе ее обожали за ласку и милосердие, а слуги так и вовсе души не чаяли в королеве. Все знали, что государыня никогда не обидит маленького человека и готова помочь любому горю. Да и бароны потихоньку к ней привыкали не только как к жене Сварливого и матери короля, но и как к королеве. — Мессиры, сегодня я намерена поставить вопрос серьёзно, — сообщила государыня, стараясь быть похожей на свою бабушку. — Моё терпение на исходе. Три года, со дня моей свадьбы с покойным королем Людовиком, упокой, Господи его душу, — перекрестилась она, — Артуа — незаживающая рана нашего Королевства. До каких пор это будет продолжаться? Что вообще происходит в Артуа, раз мы три года не можем решить этот вопрос? — Сверкнули ее синие, как южное море, глаза. — Везде смогли: в Шампани, Бургундии, Бретани, но в Артуа — нет! Что это за такое особое графство? — Как и с Фландрией… — напомнил Милль де Нуайе, старый соратник короля Филиппа. — Разве Артуа находится в состоянии мятежа, как графство Фландрийское? — пожала плечами королева. — Если это так, то наши действия будут иные. Но вообще-то графиня Артуа подписала соглашение о мире полтора года назад… — Государыня, любимая наша кузина! — воскликнул счастливый Робер, ибо настал час его торжества. — Мира в Артуа не будет, пока им правит гнусная, отвратительная фурия Маго. Мне стыдно, стыдно, государыня, что эта мерзавка моя тётка родилась в нашей семье! В народе открыто говорят, что она убила вашего супруга! — голосил Робер. — Она угрожает вам и маленькому королю. Мира не будет, пока вы не заберёте ее графство под вашу руку и не восстановите там мир. В былые времена потоки слов Робера мгновенно прервал бы Филипп Пуатье. Но сейчас он равнодушно что-то рисовал, иногда глядя на королеву со счастливой улыбкой. На Совете присутствовали и Жанна Пуатье — жена Филиппа Пуатье, которой было поручено представлять фигуру матери на переговорах. — Государыня, сестра моя… — начала было она, но на сей раз королева оборвала ее речь. Кажется, она прервала кого-то впервые в жизни. — Кузен, — обратилась она к Роберу, — собрали ли вы жалобы вассалов графини на невыполнение Венсенского соглашения? — Конечно, мадам! — воскликнул Робер и, достав кипу материалов, разложил их на столе. — Вот так моя мерзкая тётушка соблюдает соглашение, которое она подписала. Жанна Пуатье жалобно посмотрела на мужа, но Филипп с восхищением смотрел на королеву. — Но ведь до истечения срока действия соглашения еще полгода… — пролепетала Жанна. Когда она вытягивала шею, то становилась похожей на породистую борзую. — И графиня Маго, как следует из материалов, не вернула еще ни одной незаконно захваченной сеньории! — грозно воскликнул Карл Валуа. — Ни одной! Племянница, государыня племянница, до каких пор мы будем терпеть открытое игнорирование вашей воли? Графиня Маго срывала подписание мирного соглашения при государе Людовике. Она подписала его с вами, где вы пошли на большие уступки ради мира… — Моя матушка устанавливает размеры владений, которые следует вернуть вассалам, — наклонила голову Жанна. — Ложь! — завопил Робер. — Наглая ложь! — Что же, — ласково улыбнулась Клеменция. — Теперь послушаем, как графиня Маго устанавливает эти размеры. Филипп, брат мой, — лукаво посмотрела она на графа Пуатье, — ознакомьте нас с докладом епископа Теруанского. Как таи продвигается расследование по делу мэтра Тьерри Д' Ирсона, канцлера графини? — нежно звучал ее голос. Я не знаю, чего было больше в этой улыбке племянник: любви или мести. Итальянки очень мстительны: единственный народ, у которого месть считается священной. «Дурак мстит сразу, трус не мстит никогда», — говорят в Неаполе, на родине королевы. Перед смертью короля Людовика ее навестили Маго с Жанной, возможно, тогда графиня Артуа и подложила Сварливоему отравленное драже. Теперь прекрасная неаполитанка показывала Жанне: ты забрала у моего мужа, а я забрала твоего. — Государыня, моя сестра, — лицо Филиппа словно озарило счастье. — Докладывать мне вам нечего… — Как так, племянник? — театрально возмутился Валуа. — …ибо епископ Теруанский, дорогой дядя, пишет, что мэтр Тьерри и графиня Артуа не предоставили ни одного документа по расследованию его дела, — важно изрек Филипп. — Союзники предоставили жалобы, но ответа от графини Маго нет. А без этого епископ не может начать расследование. Это был двойной удар: ведь не кто иной как Филипп Пуатье посоветовал Маго пойти на уступку в этом пункте, полагая, что дело Тьерри д’Ирсона можно будет заболтать. Валуа довольно закивал, Робер улыбался: Филипп отменно соблюдал их соглашение. — Как? — королева осмотрела совет чуть растерянным взглядом больших синих глаз. — Как это понимать, сестра моя? — обратилась она к Жанне. — В Венсенском соглашении, подписанном вами от имени матушки, четко указано, что союзники должны передать обвинения епископу Теруанскому. Он расследует дело мэтра Тьерри о злоупотреблениях и казнокрадстве. — Но я полагаю, что соглашение о Тьерри д’Ирсоне было вписано в соглашение так… — пробормотала опешившая Жанна. Без поддержки мужа она явно растерялась. — Я думала, что пункт о нем будет в основном соглашении… — А сейчас как? Понарошку? — пожала плечами Клеменция. Раздались смешки. Робер громко рассмеялся. За ним фыркнул и Валуа. К ужасу Жанны улыбнулся и ее супруг. — Государыня, кузина, мэтр Тьерри сам Сатана с копытами, — засмеялся Робер. — Тогда тем более этим должен заинтересоваться епископ Теруанский, кузен, — улыбнулась королева. — Но не в этом дело, мессиры. Я хочу услышать ваши мнения, что нам делать дальше. Филипп, брат мой, жду вашего совета, — сказала королева. Воистину, племянник, Мария Венгерская вселилась сегодня в свою внучку. — Государыня сестра моя, — с достоинством изрек Филипп. — К сожалению, графиня Артуа не исполняет соглашение. У нее в запасе есть еще полгода, но она должна продемонстрировать свою добрую волю. Полагаю, что она должна передать баронам Артуа контроль над югом и востоком графства, дабы они стали буфером между Артуа и Бургундией. Это был жестокий удар. Жанна вскрикнула. — Золотые слова, кузен! — подтвердил Робер. — Даже вы, ее зять. тоже поняли, что графиня ведет себя нагло! — И немедленно предоставить материалы по делу мэтра Тьерри, — вставил Филипп. — Почему я вообще должна об этом напоминать? — спросила королева Клеменция. — Разве я должна напоминать сердцу, чтобы оно стучало? Если в соглашении есть пункт — он должен выполняться. Расследование дела мэтра Тьерри, сестра моя, было уступкой моего покойного мужа вашей матушке, ибо союзники хотели предать его суду. — Соглашусь с племянником! — охотно подтвердил граф Валуа. — В качестве платы за нашу снисходительность и готовность терпеть до ноября, ваша матушка, — повернулся он к Жанне, — должна передать союзникам юг и восток Артуа! Это был жестокий удар. Союзники Робера становились как бы буфером между Бургундией и владениями Маго. Сначала они задержат бургундунжцев. А потом… — Вы слышали, сестра моя, что следует сделать? — ласково посмотрела на Жанну королева. — Полагаю, я могу пойти навстречу и расширить срок передачи районов союзникам до двадцатого августа. А вы, мессир коннетабль, переместите передовые части из гарнизонов к западной границам Артуа. Коннетабль Гоше де Шатийон снова посмотрел на регентшу с уважением. — И передайте вашей матушке, сестра моя, что если хоть один бургундец перейдет границу Артуа, части мессира коннетабля также перейдут границу, — ласково пропела королева. — Я уже подписала ему соответствующую инструкцию! — А теперь, Гоше, займемся Бургундцами, — громко прошептал Филипп коннетаблю, даже не глядя на жену.***
Казалось бы, племянник, чего не хватало Роберу Артуа? Все шло к передачи ему графства Артуа. Но вот тут и сказалась его любовь к приключениям. После заседания королевского совета он, счастливый, отправился покрасоваться в Париж. И вот там-то возле особняка своего друга Филиппа Валуа и заметил предмет своей тайной страсти - Беатрису д’Ирсон, Филипп Валуа и вправду был другом Робера. Отец всегда ставил ему в пример графа Артуа, каким в самом деле должен быть знатный сеньор. Но на беду Робера он слишком любил свою жену Хромоножку, о чем всегда ему говорил. Так-то он поколачивал ее иногда, как я вам уже говорил, но чаще всего терял разум в объятиях этой злюки. Робер, заметив Беатрису, сразу понял, что Хромоножка сообщается с Маго. — Что это вы тут забыли, прелестная шлюха? — насмешливо спросил ее Робер. — Ах, это вы, Ваша Светлость… - Беатриса смотрела на него также насмешливо, словно никаких проблем у неё и не предвиделось. — Не сомневаюсь, что вы ходили плести интриги к мадам Жанне Валуа, — Робер рассматривал ее фигуру, как кот птичку перед прыжком. — А почему бы и нет, Ваша Светлость? — насмешливо ответила Беатриса, томно опустив веки. — Или ваша неаполитанская королева уже запрещает такое общение? — засмеялась она. «Смотри-ка: ещё брыкается!» — подумал насмешливо Робер. — Осторожнее, прелестная шлюха: я могу привлечь вас к ответственности за оскорбление королевы! Беатриса посмотрела на него в упор и снова рассмеялась. — Не слишком ли много вы на себя берете, Ваша Светлость? У вас нет свидетелей. — Причём вместе с вашим дядюшкой и графиней, — снова плотоядно осмотрел ее Робер. — Не знаю, не знаю, Ваша Светлость, — притворно потупила взор Беатриса. — Маго была и остаётся графиней Артуа, а вот у вас пока лишь мечты. — Не пройдёт и года, красавица, как вы попросите меня оставить вас в Артуа хоть в каком-то качестве, — фыркнул Робер. — Вы ведь знаете, что сегодня… — А что такого произошло сегодня? — спросила Беатриса. — От мадам Маго потребовали отдать какие-то земли вассалам. Сейчас начнутся переговоры, встречи, а причём тут вы? Робер, чуть опешив, отошёл. Беатриса явно наслаждалась своим уколом. — Ваша чужеземная королева не может просто так отобрать графство у Маго, — Беатриса словно продолжала поддразнивать Робера. — Это можно сделать только через Палату баронов по тяжбе, а Маго неподсудна ей, как пэр Франции. Она потребует королевского суда: пэрства ее может лишить только король. Ваша неаполитанка может сколько угодно топать ножкой, требовать очистить замки, но она не король! — Вы забываете, прелестная шлюха, что я могу выиграть новую тяжбу, — Робер не мог оторвать от неё взгляда. — А здесь указа регентши будет вполне достаточно. — Так выиграйте, Ваша Светлость, за чем же дело стало? — продолжала дерзить Беатриса. — Просто у вас нет бумаг и доказательств. А мадам Маго может завещать своё графство своей дочери Жанне… Робер почувствовал лёгкий укол. «А ведь чёртова шлюха правильно рассудила», — подумал он. Сейчас он снова ощутил ярость: мечта стать графом Артуа была уже так близко, а сейчас испарялась как минимум на двенадцать лет. — И что же скажет моя дражайшая тетушка, когда я предъявлю мои бумаги на Артуа — — Робер очень боялся показать свой гнев перед Беатрисой, ибо разгневаться, означало выглядеть слабым. — А мадам Маго смеётся, как пролетели вы с вашей итальянкой, Ваша Светлость, — наклонила голову Беатриса. — Посадить-то к власти вы ее посадили, да вот графство Артуа вернуть она вам все равно никак не может. Только мелкие козни строить! — снова томно ответила Беатриса. — А вы не боитесь, красавица, что вашу хозяйку посадят за цареубийство? — Да вы уже попробовали, Ваша Светлость, только ничего из этого не вышло, — фыркнула Беатриса. — А подозревать можно кого угодно, хоть вашу королеву… Вы только представьте себе, племянник бешенство Робера. В тот вечер он поклялся, что достанет документы любой ценой. И, как игрок, сразу совершил ошибку. Свою ярость он, естественно, всплеснул на верзилу Филиппа Валуа. Робер клялся и божился, что добудет документы, подтверждающие его права на Артуа любой ценой, хоть во время светопреставления, о чем сразу узнала Хромоножка. И конечно, конечно, племянник, она сообщила обо всем произошедшем графини Маго.***
Маго, Маго… Не знаю, как она реагировала, племянник. Может, ревела как раненый зверь, срываясь на дворне — с ней такое было. Может, обещала карами своему неверному зятю за измену. Может, жалела, что не отравила вместе с Людовиком и его жену, которую она звала «хилой особой». Но Маго не была сумасшедшей отравительницей, племянник. Она всегда действовала, четко понимая соотношение сил и искала выход в любой ситуации. Маго быстро поняла в чем ее спасение: затянуть как можно дольше переговоры и выиграть время, а там ветер может и перемениться. Поняв, что на Филиппа Пуатье больше нет надежды, она накрутила Жанну не ссорится сейчас же с мужем, а сохранить возможность наблюдать через него за врагами. А потом написала письмо Карлу Валуа. Конечно конечно, она готова выполнить условия Малого королевского совета, пусть даже она и считеает их несправедливыми. Но ей, графине Маго, запрещают выезжать из Артуа, и она не может вступить в нормальные переговоры. А тут как раз истекал срок Венсенского соглашения. Маго уцепилась за это как за повод начать переговоры. Не все условия соглашения были выполнены, ну так и само соглашение носило предварительный характер. Люди Маго начали потихоньку разносить слухи: негоже, мол, что во Франции стал править Анжуйский дом вместо старой королевской династии, и кто там виноват в смерти Сварливого еще надо разобраться. Если Жанна Наваррская подозревается в том, что она незаконнорожденная, то, возможно, и с происхождением короля Иоанна не все чисто. Регентша почти открыто живет с братом покойного короля, и когда началась их связь — дело темное. Ещё неизвестно, был ли Людовик вообще способен произвести на свет ребёнка. И не регентша ли с братом убрали его, очистив себе престол. Пока это слухи были не опасны, конечно. Но именно что пока. Это только кажется племянник, что политика — это бесконечное подписание приказов. Гораздо важнее умение открывать для себя возможности. Мы ставим перед собой ближайшую ближайшую цель, а затем новую и новую. Задачей Маго было хоть как-то вернуться к переговорам, а потом и выскользнуть из Артуа, куда ее загнал полтора года назад Робер. Тогда она бы что-то придумала, уж будьте покойны. Но тут королева Клеменция встала насмерть. Она, как я вам уже говорил, боялась даже подпустить графиню или ее людей к Венсену. Регентша так накрутила Филиппа Пуатье, что он поклялся не подпустить к замку ни одного человека графини. Решили, что на переговоры поедут Миль де Нуайе и Робер Артуа, коль скоро уж союзники делегировали ему свои полномочия. Графиню будет представлять Жанна, а с самой Маго встреться на финальном этапе. Да, Аршамбо, все было бы просто, пойди Маго на открытый конфликт. Тогда королева Клеменция мгновенно объявила бы Артуа в состоянии мятежа, и разговор с грозной графиней был бы другой. Но потому-то Маго и не шла на открытый конфликт, что он был уж слишком выгоден Роберу. Она лишь требовала себе права участвовать в переговорах о судьбе ее графства, а, значит, права выезда из Артуа. Отказать в этом законном праве ей никто не мог, главное было придержать ее в графстве. И вот тут-то Филипп Пуатье нашёл выход. Раз Маго не выполняет условия Венсенского соглашения, особоенно в пункте о суде над ее канцлером Тьерри д’Ирсоном, то и выезд из Артуа ей по-прежнему будет запрещён. А на переговорах графиню будет представлять Жанна и кто-то из вассалов, когда она наделит полномочиями. Ну, а чтобы переговоры не были уж совсем давлением, то часть встреч можно будет организовать и в Аррасе. Понимая все это, племянник, Робер сделал то, чего от него не ожидали. Накануне окончания действия Венсенского соглашения он, не предупредив никого, умчался вместе со своим верным Лорме в Артуа.