***
Обстановка в квартире была крайне напряжённой, почти взрывоопасной. Теллер напоминала обезумевшую волчицу, беспрестанно ходящую из одного угла клетки в другой. Наполеона терзали угрызения совести за её страдания и, само собой, за Илью. И всё же… он почему-то знал, что пропавший жив. И это утешало. Самым спокойным человеком здесь оставался Александр. Он пытался общаться на отвлечённые темы. Даже сыграл пару шахматных партий с Соло, проявив себя как прекрасный партнёр, вдумчивый и рассудительный. Казалось, его совершенно не беспокоил статус пленника. Всё, о чём просил юноша, — не забирать альбом и оставить ему возможность рисовать. Соло вынужден был запереть его в гардеробной, маленькой комнате без окон, поскольку Габи буквально рвала и метала. Шпионку неимоверно раздражала приветливость Александра, и даже высказав несколько раз сочувствие насчёт ситуации с Ильей, он только больше разозлил её. К вечеру следующего дня раздался звонок, заставивший всех вздрогнуть. В дверях стоял Уэверли, только что вернувшийся из Лондона. — Ну что, как успехи? — с порога осведомился он, проигнорировав правила приличия и не поздоровавшись. — Мы потеряли Курякина. — Ну, с вашим везением, это было предсказуемо, — криво усмехнулся шеф. — У меня для вас плохие новости. У нас всего три дня. За это время мы должны из-под земли достать документы. Так что, сворачиваемся и вылетаем в Веллингтон. Именно туда, по данным нашей разведки, отбыл Эрген. — У нас Сувари, — оборвала его Габи — Кто?! Сын Романовой? — казалось, что изумлению Уэверли не будет предела. — Как вам это удалось? — Идея Соло. Но именно она и стоила нам потери Ильи, — Габи не в силах была скрыть обиду и раздражение. — Вы уже связались с ней? Предложили обмен? — Нет. — Что помешало? — Мы не знаем, где она находится. — Ну, сейчас вы меня совсем не удивили, — Уэверли сел в кресло напротив Наполеона. — Каков план дальнейших действий? — Завтра утром я вернусь на место, где мы похитили Сувари, и, надеюсь, мне удастся встретиться с Романовой. — Я бы на вашем месте постарался быть осторожнее. У вас в руках, безусловно, козырь. Но что-то мне подсказывает, что таких обид она не прощает. — Утро вечера мудренее… Перед сном Наполеон заглянул к пленнику. Пол комнаты был буквально усыпан рисунками. Парковые аллеи, стены Венсенского замка, чудесный фонтан и молодая женщина, играющая с ребёнком. Они запускали воздушного змея. В простом карандашном наброске было столько движения и жизни, что ощущался даже ветерок, трепавший хвост сказочного змея и перебиравший крупные кудри на голове ребенка. Это был единственный портрет. Соло поднял его и замер, рассматривая. — У вас определённо талант. Это так живо и динамично. Александр оторвался от очередного наброска. — Это у меня от мамы. Мне кажется, что я научился рисовать раньше, чем ходить. Сердце Соло сжала ледяная рука. Как знакома была ему эта женская фигура, высокий конский хвост, мелкие завитки у виска. Он поднял глаза и заметил, что юноша внимательно наблюдает за его реакцией. Меж его бровей залегла глубокая складка. — Почему вы выбрали именно этот рисунок? — спросил он, по-прежнему не отрывая глаз от Наполеона. — Что вы на нём такого увидели, что аж переменились в лице? В этой крошечной комнате было так мало воздуха… и так много прошлого, о котором он предпочёл бы никогда больше не вспоминать. Это было то единственное, что делало его беззащитным и уязвимым. — Агент Соло! — Александр оказался рядом и резко вырвал рисунок из его рук. Это привело Наполеона в чувство. — Тени прошлого, — нехотя ответил агент и вышел из комнаты, давая понять, что не намерен отвечать на его вопросы. Через минуту за спиной послышался шорох, и из-под двери выскользнул тот самый рисунок. Только теперь на нем красовалась витиеватая размашистая подпись: " Агенту Соло от Александра Сувари. На долгую память…»***
Утренний парк был почти пуст. На аллеях появлялись и почти сразу исчезали редкие прохожие. Погода тоже не баловала: небо постепенно затягивали тяжёлые серые осенние тучи, и в ближайшее время грозился хлынуть дождь. Настроение было сродни этой погоде. Впервые он не составил никакого плана и уже сожалел о том, что заварил эту кашу. Сейчас оставалось только уповать на чудо. И оно произошло в тот момент, когда большие тяжёлые руки прижали Наполеона к лавочке, лишая возможности встать. Второй охранник обыскал его и, не найдя оружия, тоже стал у него за спиной. — Скажите, агент Соло, что вас толкнуло на столь опрометчивый поступок? — в голосе Ольги можно было различить целую гамму чувств: от усталости, обиды, до злости и презрения. — Вы же знаете, что Александр ни к чему не причастен. — Кажется, мы договорились, что вы будете называть меня по имени. Вы не оставили мне выбора… — Ложь! Выбор есть всегда. Вы заставляете меня жалеть о проявленном к вам милосердии. И желать вам смерти. — С ним все в порядке, — он попытался повернуть голову, но всё та же стальная рука легла ему на затылок, лишая возможности двигаться. — Алекс много рисует. И даже сделал мне подарок, — Наполеон потянулся к внутреннему карману пальто, но снова был жёстко остановлен. — Я хотел только показать… Рука ослабила хватку, и он получил возможность достать сложенный в несколько раз рисунок. — Он талантлив. Сказал, что это ваша заслуга. Следующий звук, который он услышал, был чирканьем спички. Дальше запахло горелой бумагой. — Слишком дорогой подарок, мистер Соло, слишком дорогой… Этого он от неё точно не ожидал. В следующий момент внутри Наполеона словно разжалась тугая пружина. Перехватив фиксирующую его руку, он подался вперёд, увлекая за собой телохранителя. Резко обернулся, подхватил лежащий рядом зонт и изо всех сил коротко ударил противника в грудь, после чего отшвырнул его на землю. Мгновение — и он завладел пистолетом, заранее прикреплённым под лавочкой. Второй охранник среагировал молниеносно: доля секунды — и он стоял напротив, со вскинутым стволом наготове, прикрыв Романову своим телом. Всё, что видел Наполеон, — догорающий рисунок в её руках. — Опустите оружие, Соло. Оно вам не понадобится, — Ольга выступила из-за прикрывшей её горы мышц и отдала распоряжение охраннику: — Оставьте нас. Я дам знать, когда вы понадобитесь. Тот отошёл — нехотя и недалеко. — Да уберите уже ваш чёртов пистолет! Впервые они стояли лицом к лицу. Сотни тонких игл прошивали лёгкие, делая болезненным каждый вдох. Он только сейчас, в эту самую секунду признался себе, что всегда это чувствовал. Он давно понял, что это она, он увидел и узнал изгиб её губ, не скрытых маской, такие знакомые нотки в голосе, запах кожи, вкус поцелуя, от которого помутился рассудок. Он уже тогда знал, кто она, просто боялся сказать это даже самому себе. Будто в тот момент, когда он признал бы её в своей душе, закончился бы этот сон… маскарад… С неба стали срываться первые капли дождя. И тогда он машинально открыл зонт и сделал несколько шагов ей навстречу, чтобы укрыть от дождя, отгородить от всего мира. Им было, что сказать друг другу спустя столько лет.