Attention

      Мы зашли в наш особняк, который, как я думаю, больше принадлежит не нам, а Марселю. Если выживу, то обязательно заберу некоторые вещи из своей комнаты. Не для Марселя я тысячу лет собирала разные артефакты, травы и гримуары. И не для его шавок я покупала самые дорогие туфли и платья, а некоторые мои украшения стоят больше, чем два таких особняка. На входе нас встретила Ребекка, за её спиной, на мансарде, раздавались крики и гул толпы, предвкушающей кровопролитие. — Вы готовы? — грустно спросила сестра. Ник посмотрел на её руку, на которой была метка от Проклятого кола. — А ты? — спросил брат. — Чтобы план Фреи сработал, мне нельзя сходить с ума, а вам умирать. Каковы же наши шансы? — Не ты ли говорила, что я даже с дьяволом договорюсь, а Сандра порвёт его в клочья? — я усмехнулась. Бекка и Ник обнялись, а потом сестра и меня заключила в объятия. Мы тяжело вздохнули и направились на место суда, держась за руки. Ребекка остановилась где-то в толпе, а я и Клаус пошли дальше, в центр, под громкие озлобленные возгласы. Мы огляделись, и я заметила в центре перед нами большой костёр, присмотревшись, я с горечью поняла, что это горела моя итальянская кровать, которую сделали специально для меня в далёком семнадцатом веке. — Тишина! — крикнул Марсель, который сидел на «троне». — Сами Клаус и Аликс Майклсоны великодушно решили одарить нас своим присутствием. — Нам нечего скрывать, Марсель! Ты хотел судить меня и мою сестру за наши многочисленные грехи? Давай. Приступай, — бросил вызов гибрид, и толпа снова разбушевалась. По лицу Марселя было понятно, что он рассчитывал на то, что мы сбежим, поджав хвост, и никакого суда не будет, но не тут-то было. В центр выволокли какую-то коробку, и заставили нас подняться на неё, чтобы было лучше видно. — Клаус Майклсон, тот, кто за тысячу лет породил тысячу врагов, скажи, какого это, быть столь ненавистным? И Аликсандра, та, что славилась своей жестокостью и кровожадностью. Давайте, посмотрите на них, — Жерар подошёл ближе к нам, но Ник лишь прожигал его насмешливым взглядом, — я сказал, посмотрите на них! Все они ваши дети. Помнишь его, Аликс? — указал он на какого-то мужчину, — тысяча шестьсот девяносто четвёртый год, его жена обвинила тебя в колдовстве, ты обратила его и заставила выпить кровь жены без остатка, — я ухмыльнулась, с презрением посмотрев на того вампира. — А ты, Клаус, помнишь его? — Марсель указал на другого высокого мужчину в очках. — Он был фермером. В тысяча семьсот сорок пятом он владел землёй, что приглянулась тебе. Ты мог просто забрать её, вместо этого, ты обратил его и заставил сжечь родную деревню дотла, — Или эту женщину. Тысяча девятьсот девяносто первый, у её матери была пневмония, она кашляла всю ночь. Тебе это досаждало, — Жерар и эта женщина смотрели на меня, — ты обратила их обеих и заставила наблюдать, как живьём сжигаешь её мать. — Да, да, да, наши грехи и правда ужасны, — с сарказмом сказала я. — Но они заставили мир страшиться нас! И этот страх защищал нашу семью! При одном упоминании фамилии Майклсон, все дрожат от ужаса. — Не заикайся о семье, я тоже был её частью! Если верить Клаусу. И что мне это дало? — Ты никогда не был частью нашей семьи, — прошипела я. — Я мог оставить тебя безымянным и одиноким, но не стал, я принял тебя и сделал таким, какой ты есть, — сказал Ник. — Полагаю, как и всех здесь. Ты сделал всех своим подобием. Гневными, безжалостными параноиками. Зачем? Зачем вообще вы обращали нас? Боялись остаться одни? В этом дело? Хотели сотворить что-то столь же гнусное и омерзительное, как вы сами? — от злости у меня вылезли клыки, а под глазами выступили вены. — Впрочем, причины не столь важны, — я издала тихий рык, — вы создали нас, вы бросили нас, и если кто-то осмеливался постоять за себя, вы отнимали всё, что нам было дорого, ведь иначе вы просто не можете, — зло кричал Марсель. — И за это, вы должны заплатить, — снова оглушающий гул толпы. Не выдержав, я кинулась в сторону Марселя, злобно рыча, но Никлаус меня перехватил, не давая наброситься на врага: — Успокойся, Сан, время не пришло, — прошептал он мне на ухо. — Довольно! — вышла вперёд Ребекка, — вы не вынесете приговор, не дав мне сперва замолвить слово за брата и сестру. — Хочешь слово? Ладно. Говори, — Марсель снова уселся на свой трон. — Вы обвиняете их в неоправданной жестокости, в убийстве ваших близких. Но чем он отличается от каждого из вас? Сильные сражаются, чтобы определить сильнейшего, а мой брат силён, как и сестра. Да, они борются за власть, как и каждый из вас! Но, в первую очередь, они стремятся защитить родную кровь, как и вы отомстить за свою. Вы обвиняете их, но скажите, кто из вас поступил бы иначе? — ответа не последовало. — И это твой довод? — подал голос Марсель после долгого молчания, — ради семьи допустимо всё? Хм, но вот какое дело, я помню, как Клаус наказывал и тебя, Ребекка, и всё лишь из-за страха, что ты полюбишь кого-то больше, чем его. А Аликс? Она срывала на тебе злость, издевалась и унижала. — Мы прожили вместе тысячелетие. Размолвки были неизбежны. — Вонзить в тебя кинжал лишь за любовь ко мне — размолвка? Пытаться убить тебя колом из белого дуба за то, что была втянута в игры Кола и скрыла правду — тоже размолвка? Это что, справедливо? Или твоё изгнание подальше от квартала, от семьи, от меня? — Перестань, — попросила Ребекка, держась за руку, на которой была метка. — Ты ненавидишь их также, как и я, — стоял на своём Жерар, — ты ненавидишь их не меньше остальных, — ещё чуть-чуть и метка сведёт Бекку с ума. — Может, даже больше, ведь ты страдала больше всех. — А знаешь, Марсель, ты прав. — Ребекка, — предостерёг её Клаус, поняв, что метка снова вступила в силу. — Я была не совсем честна. Возможно, пришла пора открыть жестокую правду, о моём дорогом брате Клаусе Майклсоне и милой сестрёнке Аликс Майклсон, — она злобно засмеялась, смотря то на меня, то на Ника. — Ребекка, уйди, — прошипела я. — Да, они моя семья, — проигнорировала она мои слова. — Я любила их многие годы, но никто не страдал от их гнева больше, чем я. Они заявляют, что своими действиями защищали семью, но они лгут! — Ребекка, тебе нездоровится, — сказал Ник. — Проклятье отравляет твой разум. — Пусть говорит! — крикнул Марсель со своего «царского» места. — Да, Ник, я хочу говорить. Хотя, когда я говорю поперёк тебе, всё кончается кинжалом в сердце. Ал, ты же понимаешь меня и ненавидишь его. Тебе ли не знать, какой он ужасный человек? Десятилетиями он держал Кола в гробу, лишь бы только ты с ним не убежала, бросив нашего братца одного, — она снова повернулась к толпе, — мой брат не хочет слышать жестокую истину о том, что уничтожает всё, к чему прикасается, — последние слова она намеренно выделила. — Ты убил нашу мать и обоих своих отцов.Ты на десятилетия запирал меня и братьев в гробах! Ты разбивал нам сердца, ты запрещал находить любовь, лишь потому, что сам не мог её обрести. Я завидую всем вам, — осмотрела она толпу. — Вы от него освободились, а я остаюсь пленницей. Я прикована к нему не связью с сиром, а дурацким договором, который мы заключили будучи ещё совсем детьми, — Нику было больно слышать её слова. — Вот бы он мог страдать так, как страдала я. Как страдали все мы! — Что ж, думаю, мы услышали достаточно. Вы приняли решение? — спросил Марсель у вампиров. — Убить! — стали разноситься голоса со всех сторон. — Хватит! — заорал Клаус, — ты меня разочаровал, Марселус, использовать недуг моей сестры как орудие своей злобы — непохоже это на лидера, согласен? — Хочешь слово? Хорошо, а потом поставим точку. — Посмотри на себя, ты в гневе из-за потери Давины, той, кто многократно предавала мою семью, — Никлаус спрыгнул с коробки, на которой мы стояли, и я повторила за ним. — И в конце концов, она ослушалась даже тебя, наверное, стоило предупредить, что случается с теми, кто идёт против меня, — брат подошёл к Марселю. — Быть может, в случившемся с ней виноват ты? — насмехался он. — Неважно, — перевёл тему он, как только Жерар стал подниматься, чтобы возразить, — смерть Давины помогла победить Люсьена, а Аликс вернуть Кола, так что, можно сказать, что в конце она была, пускай и на самую кроху, но полезной. — А насчёт вас, — я обвела всех присутствующих вампиров взглядом. — Да, я убила твою девку; Ник избавил мир от твоих трущоб; я освободила тебя от одряхлевшей матери. И что с того? Каждый из вас оказался сегодня здесь, потому что мы того пожелали, и это потешное судилище случилось только благодаря нам! Само ваше бессмертие — это дар от нас. Вы передо мной и Ником в неоплатном долгу, и он перевешивает всё, что вы смеете звать преступлениями, — я снова забралась на коробку. — Мы. Ничего. Вам. Не. Должны. — Так вперёд, убейте меня! — развёл Ник руки в стороны, — Я буду только рад, ведь смерть только освободит меня от этой скуки. Я умру, испытав лишь каплю той агонии, что доставил вам. Счёт останется в нашу пользу. И вы всегда будете помнить, что победили мы. Будете помнить меня, Клауса Майклсона, своего создателя. — Убить его милосердно! — выкрикнула Ребекка. — А Аликс отпустить, пускай живёт, зная, что её враги позволили ей жить! Для неё это хуже смерти и пыток! Всё шло по плану. Осталось только надеяться, что Марсель послушает Ребекку и сделает всё так, как говорит она. — Пытать их! Пытать их! — разносились голоса обозлённых вампиров. — Приговором Клаусу Майклсону станет судьба хуже смерти, — к брату подошёл Марсель с кинжалом Папы Тунде в руке, — этот клинок наполнен тёмной магией, он принесёт вечную агонию. Вся боль, которую причинил нам этот человек, померкнет перед теми страданиями, что он будет ощущать столько, сколько я решу продержать его в живых. Толпа ринулась в сторону Ника, хватая его и волоча в сторону Марселя. — Стоп! — я откинула пару вампиров в сторону освобождая брата, — Ник… он добряк, по сравнению со мной… Я убивала, пытала, растаптывала людей и я заслужила это. Марсель, ты прекрасно знаешь, что я хуже всех Майклсонов вместе взятых. Отпусти его… заставь меня мучиться в вечной агонии. — Аликс, неужели готова пожертвовать своей шкурой ради семьи? Это что-то новое, давайте поаплодируем ей! — раздались хлопки и улюлюканье, которые были наполнены сарказмом, и я тихо зарычала от злости. На минуту мои глаза приняли желтый оттенок. — Тебе ведь больше ничего не остаётся, — выкрикнула я, и гул толпы утих. — Убить меня ты не сможешь, наш яд почти одинаковый, я излечусь. А если ты отпустишь меня, то я не оставлю тебя в покое и буду мстить за свою семью. И я более, чем уверена, что этот кинжал ты приготовил для меня, а не для Клауса. — Ты почти убедила меня, но вот в чём загвоздка: я не стану облегчать тебе задачу. Я воткну этот кинжал в Клауса, а у тебя, — он кивнул своим шестёркам, — я заберу что-то самое ценное, то, что ты ценишь больше всего, — его прихвостни схватили меня за руки, надевая какие-то браслеты. — На правой руке у тебя антимагический браслет, с ним ты не сможешь колдовать, — я попыталась его снять, но безрезультатно. — А на левой, браслет, который подавляет твой ген оборотня. Ди давно сделала их, но никак не могла надеть их на тебя. Я смог, — улыбнулся он, — и теперь, я отпущу тебя. Слабую, жалкую, нуждающуюся в защите, лишенную всего, знающую, что жива ты только потому, что так захотел я. Я позволил тебе жить, — шипел он.  Меня снова схватили и поволокли прочь из особняка. — Нет! Ник! — выворачивалась я, пытаясь вернуться к брату. — Отпустите меня, вы, жалкие, трусливые слизняки! Я найду вас. Каждого! Я буду издеваться над вами самыми изощренными способами. Вы пожалеете, что вообще на свет родились! — Хватит пустых угроз, Аликс, — сказал один из тех, кто тащил меня к выходу. — Я клянусь, я поотрываю вам всем головы! Отпустите меня! Я убью всех, кто вам дорог, я вас запомнила. Вы… — они резким движением швырнули меня на землю, отчего кожу моих рук и коленок неприятно защипало, — сукины дети, — произнесла я, всё также сидя на дороге и смотря на ободранные ладони, которые быстро заживали. — Попробуешь сунуться к нам, и мы за себя не ручаемся, — толпа, которая тащила меня к выходу, зашла назад в особняк, запирая ворота. — Да пошли вы! — выкрикнула, вставая на ноги. Пошарив в карманах, я нашла свой телефон и набрала Фрею, надеясь ещё застать их всех живыми. — Аликс? Ты в порядке? — Фрея, — облегченно выдохнула я. — Да… Да, я в норме. Как там вы? Как Кол? — Кол и Элайджа в ужасном состоянии, но если ты поторопишься, то успеешь увидеть его. Я сбросила вызов и со всех ног помчалась к своей семье. Я буквально влетела в номер, чуть ли не выбивая дверь. Кол, Фрея и Элайджа сидели за столом, они были бледные и с трудом могли оставаться в сознании. Кол, увидев меня, слабо улыбнулся, укус Марселя на его шее стал ещё больше и сильнее воспалился. Яд почти добрался до сердца. — Кол! — я подбежала к парню, целуя его в лоб и вставая за его спиной, обнимая за плечи. — Я думал, что больше не увижу тебя, — прохрипел он, беря меня за руку. — Я, если честно, тоже, но, как видишь, я умею выходить сухой из воды. Я прижалась головой к его виску, а Фрея начала читать заклинание. Я видела, как больно было им, но ничем не могла помочь. И готова была сделать всё, лишь бы Кол не мучился. Я была готова даже поменяться с ним местами и самой умирать от яда, лишь бы он был в порядке, но это было невозможно. Секунда и все, кто сидел за столом, откинулись на спинки стульев. Они были мертвы, но вернуть их было возможно. Теперь очнуться они или нет, зависело только от меня и Хейли. Мы — последние члены семьи Майклсон, оставшиеся живыми, включая Хоуп. По моей щеке скатилась слеза, а я лишь крепче сжала посеревшую руку Кола. — Аликс, надо уложить их в гробы и уезжать. Как можно быстрее. Я кивнула, отходя от Кола. Перед самым отъездом я подошла к Колу, беря его за руку и проникая в подсознание. Кол сидел в пустынном парке, ничего не понимая, и тут показалась я, вызывая у парня улыбку. — Ал! — он подорвался с лавочки, несясь в мою сторону и широко улыбаясь. Когда мы столкнулись он крепко обнял меня, отрывая от земли и кружа, — я так рад тебя видеть! — Я тоже, милый, — ответила я, когда он опустил меня на землю, но всё также держал за руки. — Но у нас мало времени. — Ничего, думаю, что скоро вы нас вылечите, и мы увидимся вживую. — Агх… это не так просто… — Но я уверен, что вы справитесь. — Нам надо собрать яд семи стай оборотней. Это практически невозможно, — мои глаза снова наполнились слезами. — Эй, я верю в вас, Ал. Почему ты не веришь? — нахмурился парень. — Потому что… не хочу тешить себя пустыми надеждами. Если у нас не получится, я… я даже не знаю, что со мной будет. Я буду сломлена… я не хочу терять свою семью… — Семья — это не те, кто тебя балует и следует всякому твоему капризу. Это те, кто сражается за тебя, и за кого сражаешься ты. И если ты правда считаешь нас своей семьей, то сражайся. — Я боюсь, что у меня не получится… — Страх парализует, заставляет бездействовать. Или, ещё хуже, делать то, о чём потом пожалеешь. Борись. И однажды мы снова будем вместе, — Кол взял моё лицо в свои ладони и нежно поцеловал. Открыла я глаза уже в реальности и, быстро закрыв крышку гроба, я села в грузовик рядом с Хейли и Хоуп, наполненная решимостью и желанием поскорее вернуть моих братьев, сестёр и парня. POV автор.       Аликс села в грузовик и улыбнулась малышке Хоуп. За окном стремительно проносились леса Нового Орлеана. Хейли, которая сидела за рулём была погружена в свои мысли, а Хоуп засыпала. Все мысли Сандры были направлены на одного человека — Кола. Она дала клятву самой себе: что бы ни случилось, она соберёт свою семью воедино, чего бы ей это не стоило. Но что, если на пути у неё кто-то встанет? Кто-то из прошлого, кого она считала давно мёртвым… Тот, кого она любила также сильно, как и Кола... Но всё это не сейчас. Сейчас рядом с ней волчица Хейли, маленькая надежда и чёткая цель. Это всё, что у неё осталось.