***
В итоге Рей позволяет Эмилин провести ее по нескольким местным бутикам, рассредоточенным вдоль главной улицы их небольшого городка. Сумбурно разглядывая многочисленные ряды ярких цветастых юбок, белоснежных блузок и платьев на пуговицах, она вдруг ощущает себя совершенно беспомощной, потерянной и чужой среди окружающего ее изобилия красок, запахов и звуков, однако, так кстати, Эмилин, похоже, совершенно не нуждается в ее помощи или одобрении, инстинктивно зная, что подойдет девушке. Рей растерянно наблюдает за тем, как женщина одна за другой небрежно бросает вещи на прилавок, где доброжелательная продавщица, кивнув в знак одобрения, принимается аккуратно заворачивать их покупки, укладывая свертки в большие бумажные пакеты. — Твоя мама решила приодеть тебя к летнему сезону? — мелодично спрашивает она, вынуждая Рей застыть на месте, будто неуклюжего олененка в свете фар. — Она мне не мама, — помедлив, почти шепчет она, устремляя взгляд себе под ноги. — О, — смущенно выдыхает женщина. — Прости, я подумала… — Моя мама умерла, — следом решительно добавляет Рей, и на лице продавщицы появляется странное, схожее с жалостью выражение, в то же время слегка отдающее неловкостью. Это неоспоримый факт, признаться в котором Рей никогда ранее не смела себе позволить: ни вслух, ни в чьем-либо присутствии, ни — если быть до конца честной — даже наедине с собой. Но почему-то именно сейчас, стоя перед совершенно чужим, незнакомым ей человеком, в конце концов, произнеся эти горькие слова и выпустив на свет беспощадную правду, Рей странным образом ощущает себя… свободной. Ее мамы больше нет. Она не вернется за ней. — Бедная моя девочка, — принимается сочувственно ворковать продавщица, и Рей ощущает, как Эмилин приобнимает ее за талию, нежно сжимая, пока приятное тепло медленно растекается по коже, там, где расположилась изящная ладонь женщины. — Не нужно ее жалеть, — улыбается Эмилин. — Вы лучше взгляните на эти ореховые глаза. Ну, разве не чудо? Только посмотрите на эту талию. Не зря она с самого детства занимается балетом, и, если уж на то пошло, я никогда еще не встречала девушку с таким… Осторожно отстранившись и отступая в сторону, Рей рассеянно слушает, как Эмилин принимается перечислять ее заслуги и достижения, между делом расхваливая волосы, не забыв при этом упомянуть ее блистательные успехи и отличную школьную успеваемость. Вот на что это похоже, размышляет Рей. Вот, что значит иметь маму? — Балерина, значит? — задумчиво спрашивает продавщица. — Подождите, ну-ка подождите… Слова женщины растворяются в воздухе, когда та исчезает в дверях задней комнаты, и Рей неловко топчется на месте, пока Эмилин ласково убирает волосы с ее лица. — Ты в порядке, Рей? Указывая на груды одежды, толком не умещающиеся на прилавке, девушка нервно сглатывает, чувствуя, как внутри нее уже зарождается и стремительно прорастает ядовитое семя тревоги при одной только мысли, какими астрономическими затратами может обернуться их невинный поход. — Мне действительно все это нужно? Не прекращая улыбаться, Эмилин твердо кивает в ответ. — Да, все. Даже не знаю, плакать мне или смеяться, учитывая, что твой прижимистый дедуля ворочает баснословными суммами, а ты мнешься перед магазинным прилавком, беспокоясь о стоимости элементарной, подходящей тебе одежды, и… — Рей наблюдает за тем, как Эмилин разочарованно вздыхает. — Это ведь даже не роскошь или баловство... Речь идет о предметах первой необходимости, Рей. То, без чего в наше время никак не обойтись. Этим словам удается лишь слегка унять бушующий в душе Рей ураган эмоций: узел страха, накрепко затянутый где-то в области солнечного сплетения, все еще подрагивает, испуская волны ощутимого беспокойства. Если ее дедушка только узнает об этом… Однако прежде чем Рей успевает додумать тревожную мысль до конца, продавщица беззвучно выскальзывает из подсобного помещения, представ пред ними с ладонями, покрытыми целой горой нежно розового кружева вперемешку с подходящей по тону, полупрозрачной органзой, элегантно стекающей по запястьям сияющей от восторга женщины. — Вот, пожалуйста! — радостно заявляет владелица, прежде чем осторожно накинуть воздушную ткань на близстоящий манекен. Максимально разгладив органзу по поверхности куклы, она принимается с трепетом расправлять многочисленные кружева, и Рей закусывает губу, пытаясь скрыть внезапную, незнакомую ей искру волнения, пробегающую по краю сознания и оставляющую после себя на коже целую волну мурашек. Это платье. Бледно-розовое — простое и одновременно элегантное; аккуратно пришитая, нисходящая вдоль всей линии лифа кружевная оборка вспыхивает более ярким оттенком розового в том месте, где с непринужденным изяществом сливается с мягкой юбкой из органзы, напоминающей облако нежного шелка. Не в состоянии отвести зачарованный взгляд, Рей представляет, нет, скорее, ощущает, как мягкий порхающий подол платья при малейшем движении скользит по ее ногам, буквально чувствуя приятное покалывание, которое, должно быть, оставляют на коже изысканные ажурные кружева. Рей представляет, как округляются глаза Бена при виде ее в этом платье, но до боли закусив губу, тут же старается вытравить эту мысль прочь из своего сознания. — О, Рей, — выдыхает Эмилин. — Ты только взгляни на него! Продавщица довольно кивает. — Со дня открытия этого магазина прошло шестьдесят два года; неудивительно, что за это время много чего интересного произошло в его застенках. Но это платье несомненно особенное: видите ли, у него поистине необыкновенная предыстория. — Эти кружева действительно винтажные… старинные, — со знанием дела констатирует Эмилин, и продавщица одобрительно кивает в знак подтверждения. — Старинные? Не то слово. Это платье было заказано молодой женщиной в тысяча девятьсот одиннадцатом году, когда еще моя моя бабушка управляла магазином. Первоначально оно задумывалось в качестве дневного варианта с рукавами и жакетом. Но девушка так никогда и не вернулась за ним, поэтому оно все это время томилось в кладовой, собирая пыль. — Какая жалость, — произносит Эмилин, осторожно перебирая кружевной лиф между пальцами. — Ткань слишком красива, чтобы пылиться в углу. — Вот и мне всегда так казалось, — соглашается женщина. — Но бабушка напрочь отказывалась трогать его. Видите ли, она была глубоко суеверным человеком… искренне считала, что платье принесет несчастье любому своему потенциальному владельцу. При этом Эмилин и Рей заинтересованно вскидывают головы, и продавщица, очевидно добившись желаемого результата, слегка наклоняется вперед, словно с намерением открыть какую-то волнующую тайну. — Юная девушка, та, которой принадлежало это платье, — заговорщически шепчет она, — была убита. Кажется, сразу после того, как оформила заказ. Представляете?! Вот почему моя бабушка, а после и мама, зареклись никогда не притрагиваться к нему, оставив доживать свой век в сумке в задней комнате. Все из-за того, что его законной владелице, бедняжке, суждено было погибнуть во цвете лет. — Убита? — тихо вторит Эмилин. — Ну, и дела… — Да… печальная история, когда-то послужившая причиной настоящего скандала в этих краях, — со вздохом произносит продавщица. — Ну, как бы там ни было, я в отличии от моих родных человек совершенно несуеверный и ко всяческим приметам отношусь более чем равнодушно. Как только моя мама передала мне ключи от магазина, я не долго думая вытащила это платье из хранилища и принялась приводить в порядок. Процесс починки оказался действительно кропотливой работой, занявшей некоторое время. Органзу я добавила сама, уже после, предварительно удалив рукава. Единственная вещь, к которой я не притронулась по сей день, это жакет… и невооруженным глазом видно, что эта вещица — своего рода настоящее произведение искусства. Он по-прежнему хранится в сумке, в подсобке. — Какое красивое платье, — на мгновение затаив дыхание, тихо произносит Рей, и продавщица кивает. — Несомненно. Желающих приобрести его было более чем достаточно, но до сегодняшнего дня оно никому так и не подошло. А ты, девочка, стройная, как березка… Думаю, если оно кому и придется в пору, так уж точно именно тебе. Более того, крой платья изначально задумывался специально под фигуру танцовщицы. Ну-ка, дорогая. Примерь его. — Я не могу себе этого позволить, — с трудом выговаривает Рей, ругая себя на чем свет стоит за молниеносный порыв потянуться к платью. — Мы что-нибудь придумаем, — мгновенно подхватывает Эмилин. — К тому же оно вечернее. В твоем гардеробе такого как раз еще нет, Рей. — Ну, вот и ладненько! — радостно кивает продавщица. — Иди туда, за ширму, и примерь его, дорогая. Однако снова решительно мотая головой, Рей не двигается с места. — Это не предмет первой необходимости, — мрачно отвечает она. — Зачем мне такое красивое платье… Я все равно не хожу на вечеринки. Продавщица хмурится. — Как так… Разве не сегодня вечером должен состояться большой праздник в доме у Соло? Их мальчику исполняется… Забыла его имя… У него же, кажется, день рождения? Ко мне на днях заскакивали несколько девочек из школы в поисках нового наряда по этому случаю… Да-да. Я уверена, что вечеринка запланирована на сегодняшний вечер. — Все верно, — неожиданно услышав позади себя голос и повернувшись, Рей встречается удивленным взглядом с миниатюрной, элегантной женщиной. В глаза девушке тотчас бросается удивительное сочетание искусно украшенных седыми прядями густых каштановых волос и гордой красоты высоких скул округлой формы. Она очаровательна, прекрасна одета, и Рей кажется, что, несмотря на свой более чем скромный рост, женщина возвышается над своим окружением; Эмилин рядом с ней заметно напрягается, в то время как продавщица резко выдыхает. — Миссис Соло, как приятно вас снова видеть в наших краях, — тепло приветствует она словно возникшую из ниоткуда женщину. — Какая прекрасная неожиданность. Миссис Соло. Мама Бена, понимает Рей, и ее щеки мгновенно заливаются румянцем, но даже стремительно опущенный взгляд не меняет положения вещей: миссис Соло уже узнала ее. — Привет, Лидия, как ты? — начинает та, и в течение нескольких минут женщины заняты вежливой беседой. Все это время Рей не смеет поднять глаз, даже когда слышит, как комната наполняется недоброй тишиной и кожей чувствует взгляд миссис Соло на своей макушке. — Ты живешь со мной по соседству, не так ли? — спрашивает она, несмотря на то, что Рей по-прежнему буравит взглядом пол магазина. Спустя мгновение Эмилин решается нарушить неловкое молчание, побуждая Рей вступить в беседу. — Рей, — говорит она, — Лея обращается к тебе. Лея. Слова Эмилин заставляют Рей взглянуть прямо в ее обезоруживающие своим теплом, голубые глаза. Откуда она знает имя миссис Соло? Но женщина прерывает поток ее мыслей, снова подталкивая и тем самым буквально вынуждая перевести взгляд на стоящую рядом маму Бена. Лея продолжает вглядываться в Рей, видимо, по-прежнему ожидая ответа, и Рей коротко кивает. — Да, — отвечает она прерывающимся от волнения голосом. — Мы соседи. — Надо же, — медленно произносит Лея, внимательно оглядывая девушку с ног до головы. — Сколько тебе лет, Рей? — Пятнадцать. — Знаешь, у меня есть сын примерно твоего возраста, — продолжает Лея непринужденным тоном. — Бен. Вы знакомы? Рей изо всех сил пытается сохранить нейтральное, максимально равнодушное выражение лица. — Нет, — ложь срывается с ее губ, растворяясь в воздухе горчащей дымкой. В течение долгого мгновения Лея с нескрываемым любопытством продолжает рассматривать девушку, прежде чем слегка улыбнуться. — Моему мальчику сегодня исполняется семнадцать. По случаю его дня рождения у нас в саду состоится вечеринка. Рей кивает. — Я знаю. Моя подруга Роуз собирается к вам. — Ну, раз уж твоя подруга собирается, ты просто обязана составить ей компанию, — мягко, но убедительно настаивает Лея. Застигнутая врасплох, Рей замолкает, на время утратив дар речи. — Но я… — Как поживает твой дедушка? — спрашивает Лея, резко меняя тему и заставляя Рей вздрогнуть. — Я, — девушка переводит беспомощный взгляд на Эмилин, но та продолжает хранить красноречивое молчание, словно сейчас находится в полном подчинении у Леи, ожидая команды свыше. — Он плохо себя чувствует. — Что ты говоришь, — замечает Лея, однако в ее твердом голосе на этот раз не проскальзывает ни тени удивления, и от внимания Рей не ускользает, каким многозначительным взглядом она успевает обменяться с Эмилин. — В таком случае, ты просто не можешь упустить возможность хорошенько повеселится. Кроме того, я уверена, что Бен будет рад твоему присутствию. Рей совсем не знает, что на это ответить, в очередной раз отдавая предпочтение гнетущей тишине. — Какое красивое платье, — неожиданно бросает Лея, протягивая руку, чтобы погладить юбку из органзы. — Оно будто создано для тебя… почему бы тебе не надеть его сегодня вечером, — решительно объявляет женщина, оглядываясь на Рей. Тяжело вздохнув, Рей качает головой. — Я не могу себе этого позволить. — Вещь действительно дорогая, — признается продавщица. — Но я была бы не против, если бы вы покрыли его стоимость в рассрочку, если вся проблема в деньгах… — Нет никакой проблемы, — обрывает ее Лея. — Лидия, будь добра, запиши его на мой счет. Как по волшебству, комната наполняется оглушительной тишиной; ни Эмилин, ни в одночасье притихшая за прилавком женщина не произносят ни слова, и Рей не остается ничего, кроме как принять удар на себя. — Я не могу позволить вам заплатить за платье… вы не должны этого делать… не для меня… миссис Соло… Извините, но… Лея снова одаривает ее яркой улыбкой. — В моем распоряжении большее количество денег, чем я могла бы потратить за всю свою жизнь… Рей, так, кажется, тебя зовут? С трудом сглотнув, девушка кивает. — Повторюсь, позволь мне купить тебе это платье, Рей. Однако Рей, из-под ног которой начинает уходить почва, снова безапелляционно мотает головой. — Нет, простите, я просто не могу пойти на это… Замолчав на несколько секунд, Лея внимательно всматривается в ее лицо, прежде чем продолжить вести переговоры. — Хорошо, вижу, что передо мной независимая молодая девушка, но что ты скажешь на следующее предложение? Позволь мне оплатить это платье сегодня с учетом, что однажды в будущем тебе представится возможность отработать его стоимость. Рей замолкает, прежде чем осторожно уточнить. — Как? — Время покажет… В любом случае это уже второстепенно, так что не забивай голову незначительными мелочами. Не сомневаюсь, что шанс обязательно подвернется, поскольку Бен, понимаешь… — пожимает плечами Лея. — В последнее время он не особо заинтересован в том, чтобы проводить время с отцом и матерью. — Немигающий взгляд Леи на мгновение застывает на лице Рей. — Как знать… Возможно, однажды случится так, что ты займешь его место. Рей облизывает пересохшие губы, кажется, окончательно и полностью потеряв нить разговора, и продавщица, в попытке прервать звенящую тишину, неловко прочищает горло. — Миссис Соло, это платье… — начинает она, тем самым привлекая строгий взгляд Леи. — Все в порядке, Лидия. Я отлично осведомлена о его истории. Недоуменный взгляд Рей мечется между окружающими ее лицами. — Что вы имеете в виду? Очевидная неловкость окрашивает черты продавщицы. — Понимаешь, дорогая, это платье... Изначально это платье… Еще до того, как я произвела некоторые изменения… Дело в том, что… оно принадлежало… — Моей матери, — заканчивает за нее Лея. — Оно должно было стать частью гардероба моей матери. Глотая воздух губами, Рей растерянно поворачивается к продавщице. — Но вы же сказали, что она… что она была… что кто-то… Слегка погладив Рей по плечу, как ни в чем ни бывало, Лея поясняет: — Все в порядке, Рей. Ты можешь произнести это вслух. Все так. Моя мать была убита. Рей замолкает, обращая растерянный взгляд к платью. Нежно-розовый цвет внезапно кажется ей пепельным, а кружевной лиф — элегантной тюрьмой; тонкие линии на нежном шелке — не более, чем крепкие прутья клетки. — Я не могу его надеть, — шепчет она, резко отступая, когда на ее сознание обрушивается волна ужаса. Однако Лея, продолжая любезно кивать, кажется, остается непоколебимой в своем твердом намерении. — Можешь, — она делает паузу, всматриваясь в лицо Рей с печальной задумчивостью, которая, в свою очередь только подчеркивает причудливый контраст, противореча жестким линиям, обосновавшимся на красивом лице женщины. — Ты так похожа на нее. Как же странно… что ты можешь являться его прямым потомком, практически будучи ее копией… Его. Не нуждаясь в дальнейших пояснениях, Рэй понимает, что речь идет о ее дедушке. Выражение лица Леи снова заостряется, и женщина демонстративно выпрямляется, расправляя хрупкие плечи. — Лидия, запиши платье на мой счет и взимай плату за любые необходимые изменения непосредственно с меня, — переведя полный решимости взгляд на Рей, Лея уточняет: — Увидимся позже на вечеринке, договорились? Словно находясь под гипнозом, Рей только и находит в себе силы, чтобы коротко кивнуть. — Каких только непредвиденных счастливых случайностей не бывает на свете, не так ли? — произносит Лея с нарочито выразительными нотками в голосе. Но Рей достаточно проницательна, чтобы с легкостью распознать откровенную ложь. Заметив, что Лея снова одаривает Эмилин заговорщическим взглядом, она понимает, что их столкновение сегодня было чем угодно, только не простой случайностью. Провожая удаляющуюся женщину обеспокоенным взглядом, Рей ни на секунду не сомневается, что за этой заранее спланированной встречей стоит определенный замысел, тщательно произведенный расчет.***
Позже, тем же вечером, устроившись позади Рей, Эмилин помогает ей подготовиться к предстоящей вечеринке, в приятной тишине одну за другой застегивая перламутровые пуговицы на платье, которое, как выяснилось непосредственно в примерочной, чудесным образом не нуждалось во внесении каких-либо изменений. Более того, оно просто идеально село на фигуру Рей. — Как давно вы знакомы с Леей? — внезапно спрашивает девушка, и пальцы Эмилин на мгновение замирают, приостанавливая кропотливый процесс. Женщина смотрит на отражение Рей в зеркале, и та пытается не придавать особого значения отчетливому призраку вины, на мгновение вспыхнувшей в голубых глазах. — Достаточно давно, — спокойно признается Эмилин. — Вы на нее работаете, да? — Я работаю на твоего дедушку. — Вы работаете на Лею, — более твердо повторяет Рей. — Пожалуйста, не лгите мне. Управившись с последней пуговицей, Эмилин принимается форсированно разглаживать корсет поверх линии бедер Рей. — Сидит, как влитое, — замечает она. — Надо же… тютелька в тютельку. — Чего хочет от меня Лея? — Я не знаю, — тихо поясняет Эмилин. — Не интересовалась. Рей кивает, давая понять, что принимает расплывчатый ответ; она готова смириться со всем, только не с очередным обманом. — Эмилин? — снова спрашивает она, и женщина поднимает голову. — Да? — Кто убил мать Леи? Выражение лица Эмилин темнеет буквально на глазах, и Рей не успевает прочесть взгляд женщины, поскольку та стремительно отводит его. — Не думаю, что… — Пожалуйста, — умоляет Рей. — Кажется, я единственный человек, не имеющий ни малейшего представления о том, что происходит у меня же под носом… но ведь это и моя жизнь тоже… я так устала от секретов. Прошу, Эмилин. Скажите, кто убил мать Леи? Женщина тяжело вздыхает, маска сомнения по-прежнему не покидает её отца напряженного лица. — Ну, начнем с того, что ничего никогда так и не было доказано… Понимаешь, это одно из тех преступлений, где кроме домыслов и догадок не за что и зацепиться, но… — Но? После еще одного глубоко вздоха, Эмилин продолжает. — Но, насколько мне известно, по мнению большинства, на тот момент существовал только один человек, который мог быть ответственным за ее гибель. - Кто? — настаивает Рей. Эмилин качает головой. — Послушай, Рей, я не хочу расстраивать тебя перед этой вечеринкой… — Мне необходимо знать. — Рей... — Эмилин, скажите мне. Женщина неуверенно замирает на месте, прежде чем вполголоса произнести: — Твой дедуля, — говорит она. — Говорят, что смерть матери Леи его рук дело. Рей кивает, при этом выражение ее лица остается неподвижным, хотя сердце в самом центре грудной клетки начинает бешено биться, а влажные пальцы крепко сжимают органзу на юбке. — Я оставлю тебя на минутку, — ласковым тоном предупреждает Эмилин. — Позови меня, если понадоблюсь, хорошо, дорогая? Рей коротко кивает, хотя знает наверняка, что сейчас не нуждается ни в чьей компании. Вместо этого, глубоко вздыхая, она поворачивается к окну. Там внизу, в огромном саду, принадлежащему семье Соло, уже полным ходом идет процесс подготовки к празднику: разноцветные фонарики украшают весь его внушительный периметр, пока целый ряд столов в ожидании гостей терпеливо готовится занять свое место. Рей прикрывает глаза, вдыхая свежий вечерний воздух и вслушиваясь в приглушенные звуки, исходящие от разогревающейся в стороне группы музыкантов. Когда она снова открывает веки, взгляд девушки падает на застывший в самом центре сада силуэт Бена, смотрящего прямо на нее. Несколько долгих мгновений они продолжают вглядываться друг в друга; Рей замечает, что вопреки мягкому выражению, царящему на лице Бена, взгляд, устремленный на нее, сейчас кажется ей непривычно жестким. Нет, не жестоким. Скорее, свирепым, неистовым; наполненным почти диким восхищением, нуждой и ревностью одновременно. Она узнает этот взгляд, возвращая его вкупе с эмоциями, отпечатанными на ее собственном лице. Рей вздрагивает от неожиданности, чувствуя, как чья-то рука, словно ядовитая змея взбирается по ее плечу, и зловонное дыхание ненадолго согревает ее обнаженную кожу. Мимолетное ощущение тепла однако сменяется пронзающим до костей, леденящим ужасом, когда, оглянувшись через плечо, Рей видит пожелтевшие от болезни зрачки своего дедушки. — Мисс Наберри, — хрипит он. — Он досаждает вам? Рей теряет способность говорить: беззвучный крик застревает в ее горле вместе с дыханием, и девушка беспомощно наблюдает за тем, как ее дед переводит взгляд на стоящего посреди сада Бена. — Мне совсем не нравится, как молодой Скайуокер смотрит на вас, — выплевывает он голосом, напоминающим скрежет наждачной бумаги. — Если мальчишка снова побеспокоит вас, мисс Наберри, обращайтесь ко мне, хорошо? Не прекращая дрожать от охватившего ее бездонного страха, Рей заставляет себя снова взглянуть на Бена, замечая, что тот исчез из поля зрения. — Вы дрожите, словно осиновый лист, мисс Наберри, — продолжает ее дедушка каким-то странным, незнакомым Рей почтительным тоном. — Это не удивительно… Этот гнусный, невоспитанный мальчишка Скайуокер, — он слишком многое себе позволяет, когда речь заходит о вас. — Шив! — за спиной Рей раздается крик, и, обернувшись, девушка ощущает, как благодарность затопляет ее душу при виде Эмилин, окруженной еще двумя приставленными к ее дедушке сиделками, следом врывающимися в комнату. Сосредоточенное выражение лица старика сменяется слегка озадаченным; настоящее и прошлое, кажется, сталкиваются в его спутанном рассудке, перемешиваясь и рождая новую волну смятения, и старик хмурится, в замешательстве глядя на Рей. — Падме… Однако медсестры уже выводят его из комнаты, и Рей видит, как рука одной из сиделок настойчиво тянется к сумке в попытке достать шприц, прежде чем лихорадочно развернуться обратно по направлению к окну. Ее ищущий взгляд останавливается только при виде Бена, отчаянно цепляющегося за верхние ветви старого дуба. За какие-то несколько секунд, рискуя собственной жизнью, он успел забраться на дерево, только чтобы добраться до нее. Рей тепло улыбается Бену, намереваясь успокоить его, давая понять, что ей больше не грозит никакая опасность. — Рей, — начинает он, но покорно замолкает, когда девушка подносит палец к губам. Эмилин все еще стоит где-то позади нее. — С тобой все в порядке? — с нотками тревоги в напряженном голосе интересуется женщина по другую сторону оконной рамы. — Да, — отвечает Рей. — Все хорошо. Он принял меня за… Эмилин кивает в знак подтверждения догадки Рей, и девушка, не отходя от окна, уточняет: — Мисс Наберри тоже занималась танцами? — Рей… — На мне ее платье, — настаивает Рей тихим голосом. — Я похожа на нее, и на мне ее платье. — С тобой действительно все в порядке? — взволнованно переспрашивает Эмилин, на лбу которой от очевидного беспокойства проступают морщинки, но Рей лишь мотает головой. — Мне пора. Праздник вот-вот начнется. Развернувшись к окну, Рей замирает, обнаружив на полу, у самого подоконника смятый бумажный шарик. Упав на колени, девушка принимается дрожащими пальцами распутывать скомканную записку, только для того, чтобы воочию убедиться в том, что она уже знает и без прямого подтверждения: конечно же, послание принадлежит Бену. "Если он причинит тебе боль, я убью его. Уничтожу любого, кто посмеет прикоснуться к тебе. Ты всегда можешь положиться меня".