Чрезмерный энтузиазм и его последствия

На пляже они ругаются минут двадцать. Макс обвиняет его в цинизме, предвзятости, профдеформации в худшем ее проявлении; вспоминает, как он иногда перегибает палку во время задержаний, а все на это закрывают глаза — или и правда не замечают, потому что сами такие же. Андрей, заводясь с полоборота, называет его идеалистом, считающим реальный мир — сказочным королевством; упрямым, где ненужно, прямолинейным, неопытным остолопом, не видящим дальше собственного носа. На одно оскорбление у каждого находится еще два или три в ответ, и в какой-то момент Андрей почти уверен, что они сейчас друг с другом подерутся. Хорошо, что на пляже — никого. Для романтических прогулок слишком поздно, а вот для выяснения отношений — в самый раз. Но до драки не доходит — оба замолкают раньше и пялятся на неспокойное море, волнами бьющееся о скалы у них под ногами. Сил и желания смотреть на Макса нет, но и заставить себя уйти Андрей не может. Так и сидят какое-то время: в напряженном молчании, на расстоянии вытянутой руки друг от друга. Андрея злость, неконтролируемая, мешающая трезво думать, отпускает первым. Он, все еще глядя на море, кладет ладонь Максу на колено; ждет, что тот его оттолкнет, в раздражение сбросит его руку, но чувствует только то, как под ней напрягаются мышцы. — Извини, что я не оправдал твоих ожиданий и оказался не таким хорошим человеком, как ты думал. — Херовые извинения, — выдыхает Макс. — Других не будет. — Андрей пожимает плечами. Его накрывает усталостью: вместо будильника он поднялся, когда еще и шести утра не было, под звонок мобильного и сообщение об убийстве, ночью заснул поздно, и завтра вряд ли ему дадут отоспаться. И ссоры — всегда, участвуешь ты в них или просто молчишь, дожидаясь, когда все закончится само собой — выматывают. — И кепка у тебя абсолютно дурацкая, — наконец, говорит Макс без особого энтузиазма в голосе. — А ты кожанку таскаешь даже в жару, как дебил, — в тон ему бурчит Андрей. — Я не дебил. — А я не дурак. — Не похоже. Вопреки тому, что Макс говорит, сам он расслабляется. Андрей решается на него посмотреть, поворачивает голову — и Макс тоже смотрит, обиженно и раздраженно, возможно, все еще зло, но… Андрей рассчитывает (это не значит, что хочет, но так, как он хочет, обычно не бывает) разглядеть разочарование в его глазах или что-то подобное, но не находит даже намека. Макс на мгновение накрывает его руку, все еще лежащую на колене своей, а потом тянет на себя за цепочку на шее. Андрей этого не ожидает — он бы на его месте все-таки дал себе по лицу, — чуть не валится с камня, на котором сидит, но подается вперед. Вместо поцелуя Макс срывает с него кепку и бросает в море. Но не отшатывается назад. — Я твою кожанку выброшу в окно, — обещает Андрей. — Для начала тебе придется ее с меня снять. Это на обещание похоже уже больше. Кепку прибивает волнами почти к берегу, но доставать ее лень. Не так уж она нужна ему, эта кепка.