Все разговоры записываются

      На самом деле, особо пыльной моя работа никогда не была. Сидишь себе в черном фургончике, почти таком, как в сериалах показывают, только настоящем, пьешь кофе, который тебе принес тихий, но расторопный помощник, слушаешь разговоры номинально важных бабулек. Хорошо, спокойно, не хочется уволиться каждые секунд -дцать. По крайней мере, так было до начала этой недели. А потом случилось повышение. И никаких тебе теперь бабулек – только высокопоставленные лица, никакого помощника – только напарник, никакого дартса на стене фургончика – а то уволю. Именно это мне и сказала сегодня утром Джузи, когда отдавала заново подписанные бумаги. Начальницей она была, по большому счету, хорошей, пока не решала кого-нибудь повысить. Сначала отдала Лизи маниакального мужика из правительства, который каждую неделю намеревался кого-то заказать, потом назначила Марко на довольно милую женщину, которая в рабочее время часто звонила любовнику и описывала в деталях свое нижнее белье. Лизи и Марко мучились, страдали, изливали мне душу каждый наш пятничный поход в бар, а я, дурак, смеялся. Ну, посмеялся и будет.       На самом деле, я уже заранее скучал по своим бабулькам, их шпицам и дочерям с постоянной мигренью. Потому что в мужике, которого мне назначили, пока не находилось ничего ни смешного, ни даже отдаленно забавного. Фабрицио Мобричи, сорок два года, неженат, двое детей, родом из Рима, ныне – заместитель министра иностранных дел. Мистер Совершенство и моя смертная скука. Потому что я очень сомневался, что он в разгар рабочего дня вдруг начнет звонить горничной и просить измерить температуру собаке.       Я мысленно попрощался с миссис Бозарио и мисс Ферранте и толкнул дверцу нового фургончика. По сути, от предыдущего он не отличался ничем, разве что не было дартса на стене и за аппаратом уже сидел какой-то тип с пакетом из «Макдональдса» наперевес. Пришлось как можно более миролюбиво поинтересоваться: – Ты дурак, что ли? Представляешь хоть, сколько оно все стоит? – Сам дурак, – не менее миролюбиво ответил мой новый напарник и, стряхнув крошки, протянул мне руку. – Я Пьер. Если орать будешь, то Пьерфранческо. Хороший, между прочим, человек, порядочный. – Я заметил. – И за аппаратурой слежу.       Смешной он: говорит, а сам глазами в сторону клавиатуры стреляет, проверяет, не осталось ли крошек и жирных пятен. Может, будет мне вместо бабулек. Может, даже сработаемся. Я пожал уже минуту как протянутую руку и уселся рядом. – Подключался уже? Было что интересное? – Нихуя, - Пьер немного расстроенно вздохнул, натянул наушники и щелкнул рычажком. – Наш дядя как с утра закрылся в офисе так и сидит там. Разве что один раз кофе попросил, без сахара. Зожник, сука. Ты тоже с ним первый день? – Да. – Меня, знаешь, с такого замечательного деда сняли, – Пьер, кажется, обрадовался появлению ничем не занятых ушей и зачастил. – Каждый день, представляешь, после обеда, он отодвигал все дела на пару часов и начинал выбирать себе памятник. Типа, серьезно так подходил к вопросу, в фирмы всякие звонил, сорта мрамора сравнивал, фотографа искал… – Подожди, ты про какой памятник? – Про надгробный. – Прекрасно, – на смех меня все-таки пробило. – А теперь, если ты закончил, давай работать.       Я тоже надел наушники, нажал на рычажок и запустил запись.       Справедливости ради стоит сказать, что первые пятнадцать минут действительно не было ничего интересного. Приемник тихонько шуршал, я рисовал на подвернувшемся под руку листке мультяшный портрет Пьера с птицей в волосах, а сам Пьер продолжал потихоньку таскать из пачки картошку-фри. Но как только он заметил, чем я занимаюсь, и начал позировать, приемник заговорил. Даже не так: он заговорил. «Клаудия, если меня в приемной ждут, то пусть проходят, я освободился».       Пьер быстро начал вносить что-то в протокол, пока я сидел, вцепившись в край стула до побелевших ногтей. Пиздец, какой же пиздец. И это нам надо было отслушивать?       Плюс этой работы для меня еще недавно был в одном: никаких сильных эмоций. За первую неделю чувство, что ты – секретный агент, исчезает, а на его место приходит осознание: все обо всех знают. Вы – про важных дядечек, важные дядечки – про вас, хоть и не говорят об этом так открыто. И все это напоминает звонок в стоматологию или автосервис, где после щелчка металлический голос сообщает, что все разговоры записываются. И все. Ты целыми днями выслушиваешь подробности чужой жизни, но подробности настолько мелкие, что не могут вызвать ничего, кроме мимолетной улыбки или смешка. Если их, конечно, не проговаривают низким, хрипловатым голосом прям тебе в уши. С-сука.       Я рвано выдохнул через зубы и только тогда заметил, что Пьер щелкает пальцами у меня перед носом. – Чувак, порядок? Тебя просто аж перекосило всего. – Это культурный шок. – А че такое-то? – По-твоему, у него нормальный голос? – Ну да, обычный, разве что малость прокуренный. «Храни Господь твое восприятие, дорогой мой» , - подумал я.       А потом очень резко думать перестал, потому что приемник опять заговорил. Человек с той стороны просил ту же Клаудию найти ему отчет о каких-то мероприятиях за август. «Человек» - потому что, пока я не называл его по имени, был шанс сохранить рассудок в здравии. Так вот, мой человек попросил отчет, кофе и что-то еще, но дальнейшая информация затерялась в «р», немного смешных, свистящих «с» и тихом «Спасибо» под конец. – Тебя опять переебало, да? – всего пять минут, а Пьер уже уловил настроение. Молодец, далеко пойдет. – Нет, – я еще пару раз глубоко вздохнул и запустил пальцы в волосы. – Нет, ему не в правительстве с таким голосом работать надо. – А где?       В сексе по телефону, очевидно же. – Не знаю, аудиокниги озвучивать. – Да ладно тебе, привыкнем, – Пьер легкомысленно отмахнулся и продолжил возиться с протоколом.       А вот я уже начинал в этом сомневаться. Не было ничего нормального в том, что мне уже хотелось звонить в приемную и просить господина заместителя министра почитать мне вслух что угодно, хоть телефонный справочник. Лишь бы он не замолкал часа четыре – минимум.       В конце концов, Пьер буквально заставил меня прекратить думать не в том направлении и отправил на перерыв. Кофейку выпить, воздухом подышать. Возможно, найти хорошего психотерапевта. Где-то я даже был с ним согласен.       Но одного Пьеро не учел: у меня в кармане был телефон, в телефоне – «Гугл», а там и фотографии того, кого нельзя называть. Пришлось потратить около десяти минут, чтобы увидеть господина заместителя министра не со спины, не сбоку и не в ужасном качестве. Наконец, нашел. Что и требовалось доказать: красивый, как черт. Всегда небритый, всегда немного растрепанный, глаза – добрые, но с хитринкой.       Возможно, очень хороший человек.       Возможно, мне все-таки пиздец.       Я даже не заметил, что прогрыз трубочку и что капучино теперь капал мне на штаны. Пока возился с салфетками, не переставал думать о том, что теперь делать. Внезапно податься в правительство? Не валять дурака, удалить созданный в школьные годы аккаунт на порносайте и наслаждаться сложившейся ситуацией?       Ясно было одно: жизнь теперь точно станет намного интересней.