Трудный возраст.

Погода не менялась. Было также холодно, пасмурно и дождливо. Москва уносила холодный май и впускала июнь. Для Риты июнь начался замечательно, несмотря на отвратную погоду. Сейчас, идя по коридору на процедуры, она проводила задумчивым взглядом очень интересного парня по имени Артём. Ещё в первый день её приезда в курортологию, когда всех детей принимали вместе с родителями, Рита узнала завуча Тверской гимназии, - в которой она училась когда жила в Твери - сидевшую вместе с внуком. Именно этот парень так зацепил её. Зацепил так, что занял все мысли. Она обратила на него внимание с первого дня. Только сначала он был для неё обычным парнем-идиотом, как многие, но всё равно была в нём какая-то завораживающая искра, что составляла интерес наблюдать за ним. Наблюдать за его действиями, замечая что-то необычное, или за его общением с детьми. Но позже мнение о нём значительно изменилось. Он выделялся из всех. Выделялся тем, что с одной стороны он обычный, как многие. Тот же смех по любому поводу, такие же пошлые шутки, такая же глупость, присущая всем парням. Но в нём есть та черта, которой нет почти ни у кого - он потрясающе чувствует людей. Из него получился бы отличный психолог. И именно эта черта делает его необычным и настоящим. Симпатия к Артёму плотно засела в душу. Но сейчас девушку посещали мысли о том, что завтра отъезд и придётся возвращаться в детдом. К злобным, агрессивным, но всё же таким несчастным детям. И вот настал день окончания заезда. Седьмое июня. Уже к обеду, за Ритой и Борей приехала директриса детского дома. - Ребят, собирайтесь, - улыбнулась женщина лет сорока, с приятной внешностью. - Как вы отдохнули? - Хорошо, даже уезжать не хочется, - холодно произнесла Рита. - Жалко, что так мало здесь пробыли, - таким же тоном сказал Боря. - Ребят, я понимаю, что вам не хочется возвращаться, но ничего поделать я не могу, - сказала директриса Юлия Алексеевна. - Прощайтесь, а я вас жду. Боря и Рита тут же рванули в пятую палату. В палату, где лежали маленькие дети. - Сашка, мы уезжаем. Навсегда! - грустно сказал Боря, присев на колени. С Сашкой они оба активно общались. Они водили её на процедуры, рассказывали разные истории, Рита заплетала ей косички, а Боря учил рисовать. За всё время проведённое с ней, они так сблизились, что теперь просто не могли расстаться. Сашка, можно сказать, стала им как сестра. Её мама, как-то забирая дочь на ночь, горячо поблагодарила близнецов за проявленную заботу в сторону её дочери. Но возились с Сашкой они не из-за благодарности, а просто потому, что они сами этого хотели. Что-то тянуло их к этой девочке. И сейчас, когда все трое понимали, что вынуждены расстаться. Понимая также то, что возможно больше никогда не увидятся. Сашка, услышав эти слова, очень сильно обняла Борю. Сейчас у неё были чувства обычного ребёнка, который расстаётся с людьми, к которым очень привязался. А дети всегда всё чувствуют острее. - А вы завтра приедете? - Саша посмотрела на Борю с мольбой в глазах. - Нет, Саш. Мы уезжаем насовсем, - сказать эти слова ему было очень нелегко. - Не плачь, принцесса, - сказала Рита, присев перед Сашкой на колени. - Мы ведь ещё увидимся. - Да! Я вам написала номер своего телефона, - Сашка протянула им клочок бумаги. - Я очень хочу вас увидеть снова. - Мы тоже очень хотим. Мы обязательно позвоним, - сказала Рита. Они обнялись на прощание. Обнялись так цепко, что чувствовали, что не хотели друг друга отпускать. Уже на выходе из палаты, Сашка крикнула: - Рита, Боря - вы лучшие! Спасибо вам за всё. - Принцесса, не за что! - сказал Боря. - Галина Исаковна! - Рита вошла в воспитательскую. - Всё. Мы уезжаем. - Уже всё! - Галина Исаковна поднялась со стула и искренне обняла девушку. - Рит, держитесь! - Спасибо! Я буду очень скучать по этому отделению, - сказала Рита. - Хотя в детдоме всё время нечто подобное. - Эй, ты только не сравнивай наше отделение с детским домом. У нас куда лучше. - Это да. Поэтому я очень не хочу уезжать. - Удачи вам! Приезжайте к нам ещё, - пожелала Галина Исаковна. - И чувствую, что недолго вам в детдоме осталось куковать, - по лицу женщины было видно, что она что-то задумала. - Надеюсь, - улыбнулась Рита. - Ладно, до свидания! - Девчонкам привет! - Обязательно! Рита, попрощавшись со всеми, бросила последний взгляд на Артёма. - Ты уже уезжаешь? - парень остановился около неё. - Да. Но сегодня все уезжают, - сказала девушка. - Ладно, пока! - Пока. Приятно было с тобой пообщаться. - С тобой тоже! - улыбнулась Рита. - Удачи тебе! После этих слов, Рита побежала за братом в гардеробную. Почему-то её преследовало странное ощущение того, что всех дорогих ей людей здесь она ещё увидит и они даже сыграют не последнюю роль в её жизни. Что она ещё встретиться и с Сашкой, и с Артёмом и даже с Галиной Исаковной. Но прогнав эти мысли, она поспешила по направлению к лестнице, ведущей в гардероб. Вечером, сидя за столом в своей комнате, Рита пыталась нарисовать Дворцовый мост, чтобы поднять себе настроение. Больше всего она любила рисовать улицы любимого города Санкт-Петербурга. Но сегодня руки её не слушались, штрихи не получались и девушка скомкала уже пятый лист бумаги, с отчаянием выкинув его в мусорное ведро. "Что же со мной сегодня такое? - подумала девушка. - Раньше от плохого настроения меня всегда спасали рисунки Питера, а сегодня они как назло не получаются. Именно тогда, когда у меня просто ужасное настроение. Ещё и Борька умотал куда-то." Причину ужасного настроения она знала прекрасно. Они вернулись в детдом. Неожиданно для самой себя, Рита достала три листа и бумаги и нарисовала три портрета - Сашку, Галину Исаковну и Артёма. Она взяла в руки портрет Артёма и в упор посмотрела на него. Наверное, именно в чувствах к нему она запуталась. Смотря на портрет, сразу вспоминался момент их знакомства, разговоры о жизни и его психологическая речь в ответ на её вопрос о ненависти. С такими мыслями, она почти дорисовала заветный Дворцовый мост, но на последнем штрихе у неё сломался карандаш. Разозлившись, Рита пошла к Боре. Не застав брата в его комнате, Рита открыла его тумбочку чтобы взять карандаш, зная что у брата куча запасных. Неожиданно она нашла письмо. То самое письмо, которое Боря прятал от неё, где говорилось о том, что их родители им чужие. Увидев в адресате своё имя, рядом с именем брата, Рита раскрыла письмо и начала читать. Боря ждал Арину в месте где назначил ей встречу. Он назначал ей встречу уже два раза, но согласилась она только на третий. Арина вышла из-за угла и увидев его, остановилась. Конечно Боря ей был очень симпатичен, но она оказалась не готова к тому, что он может всерьёз заинтересоваться ей. Но сразу начинать с ним официально встречаться она не собиралась, решив посмотреть что он будет делать, чтобы её добиться. - Привет! - сказала она, подойдя к нему. - Привет! Отлично выглядишь, - сказал он, хотя Арина была в обычных джинсах и куртке. - У меня для тебя подарок. - Боря протянул ей её портрет в красивой рамке, который нарисовал сам. - Очень красиво, я даже не думала, что меня можно так нарисовать, - сказала Арина, заметив, что портрет нарисован карандашом. - А вот вдруг я люблю портреты нарисованные маслом? - Я знаю, что ты не любишь портреты рисованные маслом, - сказал Боря. Естественно ему об этом сказала Рита. - Нет, Борь, так неинтересно. Если ты всё будешь узнавать обо мне через Риту, зачем тогда вообще это всё! Так ведь скучно. - Ты права. Но я многого ещё о тебе не знаю. Например, я знаю, что ты любишь спорт, но не знаю какой. Скажешь? - А вот ты попробуй угадать, - сказала Арина. - Ну хорошо, - сказал Боря. - Тогда в следующий раз я приглашу тебя туда. Туда, куда отгадаю. Арина улыбнулась. Потом он спросил её о Вайде. Слово за слово они разговорились. Они говорили о живописи, о животных и ещё о многом. Оба почувствовали облегчение. По телу Арины шло приятное тепло, но его вдруг сковал страх. Она только сейчас поняла, что боится в него влюбиться. Даже странно. Она в последнее время наоборот очень хотела влюбиться, заполнить эту пустоту в душе, но только сейчас осознала, что боится. Боится снова ошибиться и разочароваться. Но ещё боится она что он не поймёт её. Не поймёт потому, что у неё тоже есть своя тайна. Тайна, которую не знает никто.