***
Лань Ванцзи приходит в себя медленно. У него болит голова. Его тело ломит. Во рту привкус металла и все время перехватывает дыхание. Каждый удар сердца причиняет ему боль. — Ханьгуан-цзюнь? — зовет голос. Лань Цзинъи, думает он отстраненно. — Мгм, — говорит он. Его веки отяжелели, и ему нужно собрать все свои силы, чтобы заставить их открыться. Ему даже требуется мгновение, чтобы сфокусировать свое зрение. Древнее проклятие, вспоминает он. Ученики. Они уже здесь, собрались вокруг, глядя на него широко раскрытыми от шока глазами. Только Лань Юань находится дальше всех, укачивая в руках фигуру, укачивая… Вэй Ин. Лань Ванцзи чувствует, как сердце болезненно сжимается, так, как до этого сжималось только дважды за всю его жизнь. Один раз за маму, однажды за Вэй Ина, и вот теперь снова. Он спотыкается, когда встает на ноги, спешит к Сычжую и снова падает на колени. Вэй Ин бледен, очень, очень сильно бледен. Из носа у него течет кровь, а грудь едва поднимается. Его тело слишком холодно, когда Лань Ванцзи мягко тянет его из рук Лань Юаня в свои объятия. Почему Вэй Ин вообще здесь? Вэй Ин должен беззаботно путешествовать по миру, везде, где только захочет. Вот почему Лань Чжань расстался с ним, чтобы позволить; он не хотел, чтобы Вэй Ин чувствовал себя обязанным остаться, пока Лань Ванцзи служит Верховным заклинателем. Вэй Ин должен был быть счастливым и свободным. Вэй Ину больше не следовало рисковать своей жизнью, чтобы спасать других, — но, конечно, его совесть не позволит ему поступать иначе, думает Лань Ванцзи и ему больно от этой мысли. — Он перенес проклятие на себя, — шепчет Сычжуй. — Как, — говорит Лань Ванцзи, и ему приходится сделать паузу, чтобы вдохнуть, просто дышать. Из-за гнева, страха и боли это удается с трудом. — Как ты мог позволить Вэй Ину сделать это? — Ханьгуан-цзюнь… — Как. — Мы не знали, что он собирался сделать, — говорит Лань Цзинъи. Он звучит подавленно. — Не кричи на них, — тихо шепчет Вэй Ин, и Лань Ванцзи смотрит на него сверху вниз. Его голос звучит резко от боли, но при этом он едва заметно улыбается. То, как Вэй Ин улыбается даже сквозь боль, тоже причиняет боль, думает Лань Ванцзи. — Я не позволю тебе сделать это, — говорит он Вэй Ину, и Вэй Ин открывает глаза, чтобы посмотреть на него со страданием в глазах. — Вэй Ин слишком часто жертвует собой. Золотое ядро для своего брата. Своей репутацией ради Вэней. — Это мой выбор, — умудряется сказать Вэй Ин. — Я так решил. Лань Ванцзи кивает. Его сердце обливается кровью при мысли обо всем, что Вэй Ин отдавал добровольно и безвозмездно, но он все понимает. В конце концов, это то, кем является Вэй Ин. — Лань Чжань, — говорит Вэй Ин. Его глаза снова закрываются. — Мой выбор. Ты, Лань Чжань. Мой выбор. Лань Ванцзи вспоминает время, когда он ничего не желал больше, чем услышать такие слова от Вэй Ина. Теперь же он чувствует только гнев, горе и отчаяние. Нет. Нет. Он кладет руку на лоб Вэй Ина. — Это — мой выбор. Вэй Ин будет жить, — мягко говорит он. — Лань Чжань, — отчаянно шепчет Вэй Усянь, в панике открывая глаза, когда он понимает, что Лань Ванцзи решил сделать. — Не надо… Лань Ванцзи принимается за работу; Вэй Ин борется с ним.***
Лань Ванцзи пытается перенести проклятие на себя; Вэй Усянь пытается вернуть его обратно. Это странная битва, думает Лань Сычжуй, — битва не на жизнь, а на смерть, но где каждый пытается умереть за другого. Вэй Усянь хочет, чтобы Ханьгуан-цзюнь жил, и готов отдать за это жизнь. Ханьгуан-цзюнь хочет, чтобы жил Вэй Усянь и отдаст за это свою. Как это похоже на них. — Что же нам теперь делать? — спрашивает Лань Цзинъи, широко раскрыв глаза. — Мы должны… — Не вмешивайтесь, — говорит Ханьгуан-цзюнь напряженным голосом. Его рука лежит на лбу Вэй Усяня, в то время как Вэй Усянь держит его за запястье в ответ. Обиженная энергия мечется между ними, шипя и рыча. Если им помешать, она может убить их обоих, убить их всех, Сычжуй знает, но даже так, просто наблюдать за этим… Они оба ему как отцы, с горечью думает он. Желать одному жизни — значит желать другому умереть, а он не может, не может… Он все дышит и дышит, пытаясь успокоиться. И замечает, что не один пытается сохранить самообладание. Ханьгуан-цзюнь и учитель Вэй выглядят все более истощенными, и он подозревает, что они оба могут сорваться в любой момент. — Лань Чжань, — умоляет Вэй Усянь срывающимся голосом. — Пожалуйста. — Вэй Ин, — голос Ханьгуан-цзюня дрожит. — Нет. — Упрямец, — ворчит Вэй Усянь, и это звучит одновременно сердито и нежно. — Мгм, — соглашается Ханьгуан-цзюнь, стиснув зубы. Из носа у него тонкой струйкой течет кровь. Мягко, очень мягко Вэй Усянь поднимает руку, чтобы прикоснуться к его щеке и вытереть кровь, и Ханьгуан-цзюнь подается навстречу касанию. Лань Сычжуй чувствует, что щеки заливает румянец. В этом жесте есть что-то странно интимное, нежное и любящее, даже когда они борются, чтобы спасти друг друга. Теперь они оба дрожат, злобная энергия замедляется, замедляется… Успокаивается. — Вэй Ин, — шепчет Ханьгуан-цзюнь, закрывая глаза. — Лань Чжань, — бормочет Вэй Усянь, и голос его постепенно затихает. Они оба обессилели, и Лань Сычжуй закрывает глаза, не желая, не смея узнать, кто победил.***
Снаружи уже рассвело, медленно осознает Вэй Ин. Ярко-ярко светит солнце. Он чувствует тепло и мягкость, но также чувствует, что ужасно, просто невыносимо устал. Его тело, кажется, гудит от какой-то тупой боли, которая приходит от натурального истощения. Он медленно соображает, как будто каждая мысль вязнет в трясине и не может высвободиться. Лань Чжань, думает он и сглатывает. Лань Чжань. Если он жив, то… Лань Чжань. Даже с закрытыми глазами он чувствует, как слезы катятся по его щекам, горячие и тяжелые. — Молодой господин Вэй, — произносит голос, который он слишком хорошо знает. Лань Сичэнь. Как он вообще сможет снова посмотреть в глаза Лань Сичэню после… после того, как не смог… — Молодой господин Вэй, все хорошо. Хорошо, думает он. Хорошо? — Ванцзи тоже здесь, — продолжает Лань Сичэнь. Вэй Ин в шоке распахивает глаза. Он лежит на кровати в Облачных Глубинах, утреннее солнце заливает светом комнату, а в другом конце помещения еще одна кровать. И один человек. Лань Чжань. Он смотрит, смотрит, как Лань Чжань садится в своей постели, и все будто бы замедляет свой ход, кажется, даже его сердце. Лань Чжань, думает он, и с трудом выносит облегчение и радость. Лань Чжань, Лань Чжань, Лань Чжань. Лань Чжань бледен, и глаза его слегка покраснели, на лице следы усталости, но он жив. Живой. — Лань Чжань, — беспомощно шепчет Вэй Усянь. — Вэй Ин, — говорит Лань Чжань так, как умеет только он, и Вэй Усянь вскакивает с кровати и бросается прямо на Лань Чжаня, обнимая его яростно, отчаянно. Сначала Лань Чжань не шевелится. Его руки неуклюже свисают по бокам, и у него перехватывает дыхание. Затем он осторожно кладет одну руку на спину Вэй Усяня, а другую — на его волосы. Вэй Ин выдыхает и прижимается лицом к груди Лань Чжаня, чувствуя его сердцебиение, сильное и уверенное, хотя и немного быстрое. Сердце Лань Чжаня, думает он, и его собственное сердце, кажется, тоже ускоряет движение. — Лань Чжань, — шепчет Вэй Усянь ему в грудь. — Мгм, — говорит Лань Чжань. Его пальцы нежно заправляют непослушные пряди волос, невзначай касаясь уха Вэй Ина каждый раз. — Как? — спрашивает Вэй Усянь. Он почти боится узнать, боится, что реальность окажется сном и он проснется в еще одном кошмаре. Как они оба могут быть здесь? — Все закончилось тем, что вы разделили между собой обиженную энергию проклятия, — раздается позади них голос Лань Сичэня. Он подходит к ним и усаживается на край кровати, смотря на Вэй Усяня с нежностью в глазах. — Не без помощи учеников, конечно, но это позволило вам обоим продержаться достаточно долго, чтобы мы смогли найти вас и доставить сюда. Нам потребовалось несколько дней, чтобы рассеять проклятье, но со временем вы оба поправитесь. Вэй Усянь сглотнул. — Мы спасли друг друга? — Мгм, — очень тихо говорит Лань Чжань. Вэй Усянь посмеялся бы над этим, если бы у него хватило сил. Ничья. Ничья, но все же, каким-то образом, победили оба. — Ванцзи, — мягко говорит Лань Сичэнь. — Молодой Господин Вэй. Вам обоим необходим отдых. Мысль о том, чтобы отпустить Лань Чжаня хотя бы на мгновение, заставляет сердце Вэй Ина сжаться. Его руки, кажется, зажили собственной жизнью, отчаянно обхватив Лань Чжаня. Лань Чжань медленно поглаживает его спину в ответ, утешительным, успокаивающим жестом. — Здесь, — шепчет Вэй Усянь, совершенно не стесняясь того, как бесстыдно это звучит. — Вэй Ин может отдохнуть здесь, — говорит Лань Чжань через мгновение. Лань Сичэнь издает странный звук, но его голос остается таким же мягким и приятным: — Как вам будет угодно. Он помогает Лань Чжаню лечь обратно, Вэй Усянь цепляется за него все это время, и укладывает их обоих мягко и осторожно. Затем Цзэу-цзюнь уходит, и через несколько мгновений до Вэй Ина доносится мелодия флейты. Лань Сичэнь будет присматривать за ними, и это тоже успокаивает, хотя и не так, как присутствие Лань Чжаня. Ничто так не успокаивает, как Лань Чжань, Вэй Ин почти в этом уверен — по крайней мере, его уж точно. — Лань Чжань, — бормочет он. Грудь Лань Чжаня мерно поднимается и опускается под его головой, и он чувствует, как дыхание Лань Чжаня щекочет его макушку. — Споешь мне, Лань Чжань? Лань Чжань поет; знакомая мелодия убаюкивает Вэй Ина, и больше никакие кошмары его не преследуют.***
Лань Ванцзи не может вспомнить, когда в последний раз он чувствовал такое же опустошение и умиротворение одновременно. Он не потерял Вэй Ина. Вэй Ин находится прямо здесь, рядом с ним, и Лань Ванцзи кажется, что он сделал нечто большее, чем просто избежал смерти. Ему снова подарили жизнь. Он скучал по Вэй Ину, и то, что скучал сильно — он признает для себя только сейчас. Они проводят так несколько дней — в основном во сне, — и все в одной кровати. Лань Ванцзи не просит Вэй Усяня встать с его постели, а Вэй Усянь не выражает никакого желания спать где-либо еще, и все остается как есть. Лань Ванцзи не привык делить с кем-то свою постель, но и Вэй Ин не чувствует себя чужаком. Даже когда он иногда ворочается во сне, он всегда успокаивается и прижимается ближе, стоит Лань Ванцзи провести рукой вниз по его спине. Он не привык так часто прикасаться к Вэй Ину, да и Вэй Ин никогда не трогал его так часто. Касаться, да. Тихие поглаживания, легкие касания, мелкие успокаивающие движения, да. Теперь, кажется, они никогда не перестанут соприкасаться. Даже когда они ненадолго встают, чтобы немного прогуляться, или когда садятся вместе поесть (это все, что сейчас позволяет Лань Сичэнь), они словно тянутся друг к другу, ища контакта. С каждым днем их прикосновения, кажется, становятся все более привычными и более интимными, постепенно приближаясь к… к чему? Лань Ванцзи все еще не решается додумать, к чему именно, но кажется, что его сердце уже сделало выбор, который его разум все еще пытается облечь в слова. Его брат заботится о них с бесконечным терпением, приносит им еду и даже умудряется добавить немного специй в еду Вэй Усяня, играет на своей флейте, чтобы ускорить исцеление, иногда читает им, если они не проваливаются мгновенно в сон. Он нарушил свое уединение, чтобы заботиться о них, Лань Ванцзи знает, и более того, он заботится о Вэй Ине так же трепетно, как и о Лань Ванцзи. Это значит для него больше, чем он сможет когда-нибудь сказать, но его брат смотрит на него со знанием дела, понимая то, для чего Лань Ванцзи не сможет подобрать слов. Ученики все заходят к ним, все просят прощения и благоговеют; Лань Сычжуй единственный, кто осмеливается обнять их обоих, тихо плача, пока Вэй Ин не отпускает достаточное количество глупых шуток, чтобы вместо этого заставить его смеяться. Дядя тоже заходит, но похоже, сразу же жалеет об этом, заметив где и как они спят. Лань Ванцзи просто вздергивает подбородок, будто бросая вызов, и его дядя ничего не говорит. Вэй Ин разговаривает почти так же много, как и всегда, когда он не спит. О своих путешествиях, о воспоминаниях, которые ему приходят на ум, о предложении добавить новые правила для клана. Только иногда он странно молчит, задумчивый и отстраненный, и потирает нос. Когда его спрашивают, не случилось ли чего-нибудь, он отшучивается или говорит о незначительных вещах, вроде боли в руке или запрете на выпивку. Лань Чжань знает, что есть что-то еще. Для него все же есть. Они не говорят о том, что произошло. Всякий раз, когда Лань Ванцзи думает об этом, в груди начинает колоть. Вэй Ин чуть не умер. Вэй Ин чуть не умер за него. Вэй Ин был полон решимости умереть за него. Как сказать Вэй Ину, насколько такой поступок его разозлил? А также как сказать Вэй Ину, как много для него это значило? Как… Как. Одним ранним утром он просыпается от того, что Вэй Ин запустил пальцы в его волосы, мягко потянув за пряди, и тут же смущается оттого, что его поймали. — Извини, Лань Чжань, — говорит он. — Все нормально. Вэй Ин облегченно улыбается. — У тебя лента развязалась. Я пытался поправить ее, не прикасаясь. Я знаю, как сильно ты ненавидишь, когда я так делаю. У него есть выбор, думает Лань Ванцзи, и он знает, что его сердце уже сделало его. — Ты можешь потрогать ее, — серьезно говорит ему Лань Ванцзи. Вэй Ин тут же оживляется. — Мой выбор. — Я получил разрешение, Лань Чжань? — Мгм. Мягко, очень мягко Вэй Ин проводит большим пальцем по ленте, слегка приподнимая, поправляет и затягивает ее. Это похоже на ласку, и Лань Ванцзи закрывает глаза, думая о таких утрах, как это, о многих других таких же утрах. Таков его выбор, и он не чувствует никакого сожаления по этому поводу, только радость. Позже, когда Лань Сичэнь приходит, чтобы проверить их, он позволяет им прогуляться подольше, и Лань Ванцзи ведет Вэй Ина посмотреть на кроликов, о чем он уже некоторое время думал. Вэй Ин сразу же приходит в восторг, как и думал Лань Ванцзи; но когда он надувает губы оттого, что они все убегают от него, Лань Чжань поднимает одного кролика, помещает на колени Вэй Ина и нежно гладит, пока тот не успокоится. Улыбка Вэй Ина от этого становится такой яркой и теплой, что, кажется, затмит солнце. — Может быть, твои кролики любят тебя достаточно, чтобы полюбить и меня тоже, — шутит и смеется Вэй Ин, но Лань Ванцзи только торжественно кивает. — Если Вэй Ин останется, то и они останутся. Улыбка Вэй Усяня гаснет. — Если? — Если, — повторяет Лань Ванцзи. В конце концов, это Вэй Ин выбирает, останутся они здесь или отправятся куда-то еще. — Это — твой выбор. Вэй Ин смотрит на кролика на своих коленях. И Лань Ванцзи чувствует, что он сделал что-то ужасно неправильное, но не уверен точно, что именно. — Вэй Ин? Вэй Ин улыбается, но улыбка не касается его глаз, и это отдается такой болью, что у Лань Ванцзи перехватывает дыхание. — Все в порядке, Лань Чжань. — Вэй Ин, — говорит Лань Ванцзи, его сердце бешено колотится, и Вэй Ин вздыхает, затем кладет голову на грудь Лань Чжаня и закрывает глаза. Он выглядит таким измученным, как будто силы мгновенно покинули его, и Лань Ванцзи напоминает себе, что ни один из них еще не исцелился полностью. Вэй Ину все еще нужно время, чтобы восстановиться, особенно без золотого ядра. Лань Ванцзи медленно опускает свою руку к шее Вэй Ина, и начинает лениво кружить пальцами по нежной коже. Вэй Ин напевает что-то под нос, его дыхание успокаивается и вскоре он засыпает вот так, прижавшись к Лань Ванцзи. И Лань Ванцзи больше никогда не отпускает.***
Вэй Усянь мечется между чувством полного, полного удовлетворения и полного, полного несчастья. Доволен, потому что он с Лань Чжанем, с каждым днем осмеливается касаться Лань Чжаня чуть интимней, чем раньше, и Лань Чжань не только позволяет ему, но и, кажется, приветствует такое его поведение. Он даже начинает всерьез задумываться о поцелуе с Лань Чжанем; серьезно-серьезно, а не с безнадежной тоской, которую он когда-то испытывал. Несчастен, потому что Лань Чжань до сих пор не попросил его остаться. Он знает, что ему не откажут, но он… он хочет знать, что его хотят видеть рядом. Он скрывает свое несчастье, как только может, но Лань Чжань, кажется, все же улавливает это, явно обеспокоенный и слегка разочарованный, и все же не говорит об этом. Тем не менее, он касается Вэй Усяня так же нежно, как и всегда, все еще приветствует близость, даже позволяет Вэй Усяню отдыхать на его коленях, когда приходит Лань Сичэнь, чтобы играть на своей флейте. Каждое утро он сидит и ждет, когда Вэй Усянь поправит его налобную ленту, и Вэй Ин понимает, что разрешение прикасаться к ней, по-видимому, дано навсегда. Лань Сичэнь заходит к ним однажды утром; его лицо выражает столько эмоций сразу, что Вэй Усянь не может различить даже одну. — Брат, — приветствует его Лань Чжань. — Ванцзи, — говорит Лань Сичэнь. Он смотрит на них еще мгновение, а затем любезно улыбается. — Ванцзи, могу я поговорить с молодым господином Вэем? Лань Чжань смотрит немного нерешительно и неуверенно, но Вэй Усянь ободряюще кивает ему. — Я присмотрю за учениками, — говорит Лань Ванцзи. Перед уходом он бросает на Вэй Ина последний взгляд, и тому сразу же становится холоднее без согревающего присутствия Лань Чжаня. — Молодой господин Вэй, я хочу поблагодарить вас, — говорит Лань Сичэнь, и Вэй Усянь старается не ерзать от неудобства. Он всякий раз чувствует неловкость, получая благодарность, в особенности когда это делают так официально, как Лань Сичэнь, но он знает, что ему желают добра. — Вы подарили Ванцзи жизнь, и мне не хватит никаких слов, чтобы выразить мою благодарность. У вас есть моя вечная признательность, а также признательность всего клана Гусу Лань. Вэй Усянь морщится. — Он не хотел, чтобы я его спасал. Лань Сичэнь вздыхает. — Ванцзи упрям с самого рождения. К счастью, столь же упрямы и вы, молодой господин Вэй. Вэй Усянь сглатывает. К счастью. Это и вправду похоже на их с Лань Чжанем историю. — Цзэу-цзюнь. И вам спасибо, — через мгновение говорит Вэй Усянь. Лань Сичэнь бросает на него любопытный взгляд. — За то, что заботитесь также и обо мне. — Это самое меньшее, что я могу сделать, — говорит Лань Сичэнь. — Ванцзи не было бы здесь, если бы… Он замолкает, закрывая глаза. Вэй Усянь успевает рассмотреть боль на его лице прежде, чем Лань Сичэнь успокаивается и снова вежливо улыбается. — Я никогда не думал, что он окажется в опасности, — бормочет Вэй Усянь, и это звучит глупо даже для него самого. — Он так долго защищал меня, что я не… я думал, что он будет в безопасности. Мне нужно, чтобы он был в безопасности. Лань Сичэнь выдыхает. — Мне знакомо то, что вы чувствуете. — Откуда вам знать? — глухо бормочет Вэй Усянь, даже не задумываясь. — Молодой господин Вэй, — говорит Лань Сичэнь, и Вэй Усянь слышит что-то резкое в его голосе, едва скрытое за любезностью. — Конечно, я знаю, что вы чувствуете. Вы не единственный, кто любит Ванцзи. Вэй Усянь чувствует как резко колет в сердце, болезненно и остро. — Я не… Он замирает. Остальная часть предложения просто застревает в горле. Его внутренний голос кричит на него, и он замолкает. Он не может этого сказать. Не может сказать, что он не любит Лань Чжаня. Он… Он действительно любит Лань Чжаня, думает он, и эта мысль ощущается не столько как осознание, сколько как подтверждение. На самом деле внутри он уже давно все осознал. Просто не осмеливался по-настоящему об этом подумать. Он любит Лань Чжаня. Лицо Лань Сичэня смягчается, когда он смотрит на него, оценивая его реакцию. — Я знаю, что нет, — еле слышно произносит Вэй Усянь. Лань Сичэнь тихо выдыхает от подразумеваемого признания, он замечает. — Я… Ханьгуан-цзюня любят многие. — Многие им восхищаются, — говорит Лань Сичэнь. — Очень немногие достаточно близки к Ванцзи, чтобы по-настоящему любить его. Это и делает для меня важными тех, кто любит его. Ох, думает Вэй Усянь, и его сердце снова болит. — Приятно снова видеть вас вместе, — продолжает Лань Сичэнь, и Вэй Усянь замолкает, сглатывая слюну. Он чувствует, что Лань Сичэнь пристально наблюдает за ним. — Вы можете оставаться в Облачных Глубинах сколько угодно, молодой господин Вэй. — Лань Чжань не просил меня остаться, — тихо говорит Вэй Усянь. Лань Сичэнь выдыхает. — Так вот что вас беспокоит, молодой господин Вэй? Он может никогда и не попросить об этом. Помните историю, которую я вам однажды рассказывал? О нашей матери, вынужденной оставаться в Облачных Глубинах из-за любви нашего отца? Ванцзи твердо решил не быть как наш отец. Ванцзи не хочет запирать тех, кого любит. Это будет только ваш выбор, если вы захотите остаться здесь, Вэй Ин. Мой брат уже сообщил мне, что он последует за вами, если вы пожелаете отправиться в другое место вместе. Ох, думает Вэй Усянь. Ох. Кажется, что все вокруг внезапно прояснилось, стало очевидным и четким. Лань Чжань не спрашивал, хочет ли он остаться с ним. Лань Чжань спрашивал, не хочет ли Вэй Ин остановиться в Облачных Глубинах. Лань Чжань не хочет запирать тех, кого любит. Лань Чжань не хочет загонять его в ловушку. Лань Чжань любит его. — Я должен найти его, — резко говорит он. Он даже не ждет ответа Лань Сичэня, прежде чем развернуться, но Лань Сичэнь простит его, он уверен. Лань Чжань любит его. Он срывается на бег.***
Ученики до сих пор чувствуют вину из-за произошедшего, Лань Ванцзи знает, и он делает все возможное, чтобы дать им понять, что он не в обиде и смотрит на них всех, не отводя взгляд. Лань Ванцзи знает, что им всем потребуется время, чтобы прийти в себя, но его визит, кажется, по крайней мере, немного поднимает их настроение. Лань Сычжую даже удается слегка улыбнуться. Лань Ванцзи уже собрался уходить, когда дверь распахнулась, и все ученики вздрогнули, а затем уставились на него. Он медленно оборачивается и видит, что в дверях, тяжело дыша, застыл Вэй Ин. На мгновение он задается вопросом, не случилось ли что-то ужасное, но лицо Вэй Ина сияет, а не встревожено. — Лань Чжань! — говорит Вэй Ин, шагнув в комнату со странной нервной решимостью. — Лань Чжань, я хочу быть с тобой! Лань Ванцзи моргает, открывает рот и снова закрывает его. Вэй Ин хочет быть с ним? Он имеет в виду… Быть с ним? — Не имеет значения, где именно! Я хочу быть с тобой всегда, — громко продолжает Вэй Ин, направляясь к Лань Ванцзи. — Я хочу, чтобы ты всегда был в безопасности, но ты слишком упрям, чтобы не пытаться вечно оберегать меня, поэтому я хочу того же. Я хочу все, чего хочешь ты, потому что ты этого хочешь. Лань Чжань, Лань Чжань, я люблю тебя больше жизни, больше всего на свете. Я люблю тебя. — «…» Лань Ванцзи выдыхает. В этот момент он может только уставиться на Вэй Ина, видя абсолютную искренность на его лице, пытаясь принять ошеломляющее осознание того, что Вэй Ин говорит это, имеет это в виду, чувствует это. — Ты хочешь… — Я хочу, — тихо подтверждает Вэй Ин. — Я хочу тебя, Лань Чжань. Я хочу каждое утро поправлять твою налобную ленту. Я хочу обедать с тобой каждый день, даже если ты запрещаешь мне разговаривать во время еды. Я хочу делить с тобой постель каждую ночь. Ученики в замешательстве издают самые разные звуки. Лань Ванцзи чувствует, как жар приливает к его ушам. Его сердце, кажется, грохочет в груди, и каждое слово Вэй Ина заставляет его биться громче и быстрее. — Вы этого не слышали! — немедленно предостерегает учеников Вэй Усянь. — Вы тоже этого не слышали! Отвернитесь! Не слушайте меня! Лань Чжань! Я хочу спать с тобой каждую ночь. Я хочу… Лань Ванцзи не дает ему закончить. Вэй Ин уже достаточно близко, и он делает шаг вперед и целует Вэй Ина, целует Вэй Ина так, как хотел уже долгое время, дольше, чем он смеет даже признать; целует Вэй Ина без оговорок и сдержанности, целует Вэй Ина горячо, глубоко и уверенно. Вэй Ин прижимается к нему, выдыхая короткий тихий стон в его губы, обнимает Лань Ванцзи, пытаясь успокоиться и прижать его еще как можно ближе; затем снова целует Лань Чжаня с таким же энтузиазмом. Обоим не хватает воздуха, когда они слегка отстраняются друг от друга. Губы Вэй Ина раскраснелись, но он лучезарно улыбается, и Лань Чжань думает, что Вэй Ин красивее всех его фантазий, что он когда-либо мог вообразить. — … целовать тебя каждый день, — задыхаясь, заканчивает Вэй Ин. — Нет, каждый день мало. По крайней мере, несколько раз в день уж точно. Нет, несколько раз в час, да. — Мгм, — отвечает Лань Ванцзи. Он оглядывается вокруг и видит, что ученики послушно смотрят в пол, а некоторые даже заткнули уши. Даже так, они все сильно покраснели и явно были смущены. Он нежно берет Вэй Ина за руку. — Давай уйдем отсюда, Вэй Ин. Вэй Ин смеется и следует за Лань Ванцзи к двери, его радостный смех будто щекочет кожу Лань Ванцзи. — Ах, я смутил твоих учеников. Прошу прощения, ученики! Держу пари, вы никогда больше не взглянете на вашего Ханьгуан-цзюня так же, как раньше, да? — Вэй Ин, — возмущенно отзывается Лань Ванцзи, но Вэй Ин только дразняще улыбается ему, и негодование тут же уходит, стоит лишь взглянуть на это улыбающееся лицо. — До свидания, ученики! — весело окликает он застывших адептов, слегка махнув рукой, прежде чем они скрываются из виду. — Ханьгуан-цзюнь уводит меня, чтобы пересп… Хмпф! Лань Ванцзи даже снаружи слышит не стихающие голоса учеников через открытую дверь. — Заклятие молчания? — спрашивает Лань Цзинъи. — Нет, — искренне отвечает Лань Сычжуй, слегка смущаясь. — Я думаю, что Ханьгуан-цзюнь нашел иной способ заставить его замолчать. Так и есть, думает Лань Ванцзи и целует Вэй Ина в совершенной, абсолютной тишине.***
Вэй Усяню до сих пор иногда снятся кошмары. Они путаются в клубящемся беспорядке темных образов, смерти и разрушения, его собственной смерти, смерти шицзе, света в глазах Лань Чжаня, гаснущего так же, как когда-то и в глазах шицзе… Каждый раз, когда он просыпается с колотящимся от страха сердцем, он чувствует обнимающие его руки Лань Чжаня, слышит ровное дыхание, ощущает окутывающее его тепло и чистый запах сандалового дерева, исходящий от Лань Чжаня, и кошмар сразу же отступает. Иногда Лань Чжань просыпается раньше и нежно целует его, пока все снова не начинает казаться сном. Иногда Лань Чжань просыпается вместе с ним, обнимая его еще крепче, и его руки прогоняют всякий холод и темноту. Вэй Усяню до сих пор иногда снятся кошмары, но только иногда. Часто они вообще не приходят. Возможно, это потому, что Лань Чжань тщательно доставляет ему удовольствие (и Вэй Усянь способствует этому!) каждую ночь перед сном, так, что Вэй Усянь слишком устает, чтобы заняться чем-то еще, и спит спокойно всю ночь. Возможно, это потому, что Лань Чжань рядом, и Вэй Усяню становится все трудней вспоминать об ошибках прошлого и вместо этого он думает в основном о будущем и настоящем, о предстоящих днях (и ночах, естественно) с Лань Чжанем. Возможно, это потому, что Вэй Усянь чувствует себя смехотворно, чрезвычайно, бесконечно счастливым и еще более счастлив видеть Лань Чжаня таким же смехотворно, чрезвычайно, бесконечно счастливым, каким может быть только Лань Чжань. Возможно, это потому, что им обоим снова подарена жизнь, жизнь вместе. Какой кошмар будет иметь хоть какую-то силу против этого?