Инкубаториум Киборгвилля

      Изображение, которое транслировалось источником, стало совершенно чёрным, с небольшими цифрами в углу, но звуки не исчезли. Они планомерно продолжились, только стали совершенно неразличимыми и словно раздавались откуда-то издалека, однако длилось это не очень долго… но достаточно для того, чтобы я подумал о следующем: «Звук без видеоряда всегда воспринимается чем-то странным и непонятным, особенно, если он возникает как сопровождение совершенно статичного изображения под номером, к примеру «000» или «111». Дальше, спустя несколько минут, я услышал голос доктора Бея Олденвуда Грея и погодя еще несколько секунд, достаточно резко, тьма сменилась картинкой в сопровождении нелестного высказывания экспериментатора по отношению к Исиде, увидев которую, я, наконец, понял, что именно меня смущало во внешнем виде старика, которого я видел изображением из источника, в сравнении с тем, который сейчас стоял рядом и играл желваками, думая о чем-то своём, тайном, возможно тяжелом и для меня непостижимом.       — Мама такая молодая… она не похожа на ту, которая сейчас… совсем другое поведение, другой взгляд, прическа и движения! Все совершенно другое! — подумал я, увидев её. — А вот старик… единственное, что поменялось в его внешности… это выражение лица… то есть, совокупность признаков, которые можно уместить в одном понятии «выражение лица»! — понял я, посмотрев на того, который находился рядом. — И я видел то, как происходило то преобразование… четыре года назад… когда он рассказал мне о первой части меня — в тот миг, я испытал благодарность по отношению к нему. К тому, какую работу, сколько усилий и времени он посвятил мне! Я подумал: «Безумный ты дед! Насколько ж надо быть целеустремленным и верным своей идее, чтобы так переть вперёд?!» и в очередной раз посмотрел на экспериментатора, а в этот момент источник напротив меня показывал мне первые моменты моей жизни в этом мире и в частности в Инкубаториуме Киборгвилля. А потом, та девушка, та женщина… родительница… сказала те слова, на которые я не смог не среагировать… которые вышибли из меня дух. Она сказала: «Он человек! Он рождён мной! Поэтому у него должно быть нормальное имя, а не это ваше Р.И.П.!» — сердце подскакивает к горлу. Украдкой смотрю на экспериментатора. Старик отвернулся и смотрит куда-то в направлении стены, показывая мне свой затылок и скрывая свое лицо. Слышу то, как он же, только десятилетней давности, удивляется поведению родительницы. Тому, по какой такой причине её не устраивает то слово «Рип», которым он меня продолжает называть и по сей день, только делает это достаточно редко, выборочно, и в основном тогда, когда проводит какое-то исследование. «Возможно, таким образом он пытается абстрагироваться от меня… от своих чувств?» неоднократно думал я в последствии, ну а сейчас источник показывал мне то, как Энна Нилс из последних сил, с совершенно синими губами, с черными кругами под глазами, произносит: «Нет!.. н… н… назовите его Неон!», после чего слабеет и засыпает… и, как мне кажется, больше она никогда не просыпалась… и я хотел спросить об этом у экспериментатора, но не мог вымолвить ни слова. Будто бы горло перетянули плотным жгутом, но сделали это аккуратно, ювелирно, позволив дышать, но каким-то образом передавив связки, лишив их возможности сокращаться. Даже язык не хотел мне повиноваться в этот миг… а потом и зрение стало расплывчатым… нечетким… после чего я почувствовал влагу на своих щеках и меня это напугало. В первые несколько секунд я старался стереть ту влагу рукавами своей толстовки, но та появлялась снова, снова и снова. Мои маленькие детские ручки не справлялись с тем, что называется слезы, которые сами собой хлынули из глаз и не желали останавливаться… которые выходили из меня вместе с той пустотой, которая наполняла меня с того момента, когда я узнал о том, что Исида… о том, что мама и родительница, в моем случае — это две разные женщины, которые приложили огромные усилия к тому, чтобы я мог жить и жил! И именно в этой, и никакой другой, последовательности!       Этим вечером мы не вернулись в дом. Мы провели его за разговором и только под утро на цыпочках прокрались на первый этаж. Правда в нашем плане был один огромный недочет, который заключался в следующем: мы не знали того, сколько времени на данный момент и, как оказалось, Вандая уже не спала и занималась приготовлением завтрака на всю нашу странную семью, которая превратилась в один большой исследовательский объект, осознанно подходящий к роли испытуемого в странном испытании под названием «жизнь».