Как небо во время нежного рассвета

      Послеобеденное время, нежное голубое небо над головой и постепенно кренящееся к заходу пламенное солнышко, пригревающее и без того горячий асфальт Daytona International speedway. Именно с неё начинаются истории NASCAR, она открывает сезон гонок, на ней проводятся испытания на выносливость, и именно это место так любимо юным Реверсом.       На трассе не переставал рычать мотор старенькой машины небесно-голубого цвета с большим спойлером, возвышающимся над крышей кабины, а у пит-лейна за стремительной ласточкой наблюдали лишь несколько человек: команда механиков, крю-чиф, спонсор и совсем ещё юный мальчишка, во все глаза следящий за заездом, наблюдающий с восхищением во взгляде добрых карих глаз. Вот эта машина плавно тормозит на пит-лейне, дверь кабины отворяется, и из неё выглядывает мужчина в лазуревом шлеме, скромно украшенном лишь спонсорской наклейкой и своим именем сбоку. Мальчишка, стоящий напротив авто, застыл в изумлении, наблюдая, как гонщик выходит из кабины и снимает шлем, перекидываясь парой слов со своими механиками, поправляет наушник и убирает из ушей специальные беруши: порой мотор гудит ну очень сильно и мешает сосредоточиться, что уж говорить о моментах старта в соревнованиях. В ответ на взгляд, полный уважения, мужчина тепло улыбается и бережно ерошит юнцу волосы, от чего мальчишка наконец обретает способность двигаться и так и льнёт к руке радостным щенком, закрывая глаза и поздравляя своего дядю с новым хорошим результатом тренировки.       Солнце медленно заходило за горизонт. Небесно-голубая ласточка вновь неслась по трассе, рассекая острым капотом воздух, позволяя ему обволакивать свой корпус и струиться по нему, как шёлк по коже. В кабине было тихо, Кэл во все глаза следил за дорогой, боясь нарушить драгоценный момент. Но вот они съезжают на обочину, останавливаются, и Ченг предлагает выйти и осмотреться. Они неспешно шли вдоль трассы, Кэл по своему обычаю шёл почти вприпрыжку, осматривая всё, что попадалось ему на глаза, а его дядя шёл чуть позади, держа руки в карманах своей лазуревой мастерки и не переставая нежно улыбаться и дивиться любознательностью своего племянника. — Знаешь, как начинается первый заезд? — Обычно он начинается задолго до Дайтоны-500, но именно она открывает сезон… — Верно. — Гонщик уверенно кивнул, но скорее своим мыслям, чем на слова мальчишки, его взгляд был направлен на что-то, что было за полем зрения воспитанника. — Но для гонщика вроде нас начало совершенно другое. Взгляд Кэла говорил о том, что юноша настроен слушать. Реверс никогда не упускал возможности узнать что-то новое в сфере его увлечений. Такой чистый, такой любознательный и смышлёный. Ченг всегда поражался тому, каким растёт племянник. — Видишь эти бэнкинги, трещины на асфальте? Небольшие ямки или трамплины? Всё, что здесь есть, каждая трещинка или любой уклон вниз помогает нам в достижении победы. Но до этого ещё нужно дотерпеть. Гонка начинается вовсе не со старта. И даже не с тренировок. Она не начинается до тех пор, пока ты морально не будешь готов к ней. Ты должен знать, что способен конкурировать. Должен понимать, что твоя машина готова к очередному стремительному заезду, это лишь часть победы. Кэл не совсем понимал, о чём говорит его дядя, он смотрел растерянно то на трассу, то на него, но на последних словах и вовсе обернулся и уставился на Plymouth, стоящий слегка поодаль от них. Металл машины красиво сверкал в предзакатных лучах солнца, словно зазывал к себе. Кэл невольно залюбовался этой картиной, но всё же мог концентрироваться на разговоре. — Но как понять, что машина готова? Разве гонщику мало работы с механиками? Приглушенный смех Реверса старшего заставил юношу встрепенуться и настороженно посмотреть в его сторону, задаваясь вопросом о том, что он не так сказал и тем ли вообще интересуется. Однако ласковый смех наставника не давал юнцу и нескольких секунд на обиду, а Ченг поспешил разъяснить свои слова: — Понимаешь, если ты безрассудно выжимаешь из машины все её силы, то в конце концов она подведёт тебя. Она устанет. С ней надо обращаться бережно и знать, на что она способна и когда. Знать, что она способна конкурировать с твоими соперниками по гонке. А от тебя же требуется довериться себе и ей. Никогда не требуй от машины больше, чем она способна тебе дать. Нужно к ней прислушиваться, малейший отзвук её мотора, малейшее дребезжание где-то внутри, все эти звуки, сливающиеся в одну звонкую, переливчатую мелодию, способны показать тебе, как себя чувствует твоя железная ласточка. Ченг остановился рядом с племяшкой и положил мозолистые ладони на его маленькие плечи. Юноша всё ещё смотрел неотрывно на машину, но Ченг знал — он слушал. — Сегодня мы совершили небольшую поездку по трассе. Что ты слышал? — Свист ветра, когда мы рассекали его на большой скорости? — Нет-нет, бери выше. — Переменчивый рёв мотора? Очередной ласковый смех, Кэл не понимал, что от него требуют, потому супил свой нос и хмурил бровки, возмущённо смотря на дядюшку. Он был слишком наивен для серьёзных дел, но у него были задатки гонщика, и Ченг всегда их развивал в свободное от заездов время. Он чувствовал, что когда-нибудь Кэл станет асом в их деле, ничуть в этом не сомневался. А Кэл лишь мечтал просто сесть за руль и ощутить на себе то, как тело вжимает в сиденье на определённой скорости, как в ушах отдаётся густое рычание движка, как мимо проносятся с огромной скоростью трибуны, а впереди лентой вьётся дорога, и, сидя за рулём своего авто, ты ощущаешь лишь одно: свободу… — Нет, Кэл, но ты мыслишь в правильном направлении. Я имею ввиду, что говорила тебе о состоянии моя машина? Кэл обдумывал несколько минут поставленный дядей вопрос, анализируя время, проведённое в кабине легендарного плимута. И тут его осенило. — Кажется, я слышал какое-то постукивание… И машина не могла набрать скорость за положенное ей время, она набирала её дольше. Рычание двигателя было куда более… Раздражённей, чем обычно. Словно она устала. Сказав это, Кэл посмотрел на Ченга взглядом, полным ожидания. Мальчишка надеялся, что ответил правильно, и ждал похвалы, которую Ченг не хотел задерживать. — Правильно. На гонке очень трудно сосредоточиться на трёх вещах одновременно, но во время тренировок можно прислушаться к звукам и понять, что машина ведёт себя по-другому, нежели чем обычно. Именно по ним ты можешь узнать, готова ли она к гонкам или ей необходим осмотр. В глазах Кэла отразилось молчаливое ликование и гордость за то, что он так хорошо себя проявляет. Они двинулись дальше. Два свободолюбивых человека, двое увлечённых необузданной стихией, готовых рискнуть всем, чтобы получить гораздо большее. Ченг хотел научить своего племянника правильному расставлению приоритетов, чтобы этот риск был оправдан и как можно более продуктивен. И он старался передать все свои знания, чтобы заранее подготовить Кэла к предстоящим испытаниям. — Когда-нибудь ты всё же достигнешь своей цели, малыш. И я надеюсь, ты будешь прислушиваться к своей машине и к её состоянию также, как к моей, ведь именно от неё и тебя в большинстве случаев зависит удачный заезд. Главное помни, что я всегда готов поддержать тебя. Ченг не успел сдвинуться с места, как его уже заключили в цепких детских объятьях. Мальчишка прятал своё лицо, но мужчина знал, что его племянник не сдерживает радостные эмоции, и они вырываются слезами на его глазах. Тогда он осторожно присел перед мальчишкой и бережно обнял его в ответ, но лишь ненадолго, чтобы потом невесомым, заботливым движением утереть солёные капли с его щёк. Да, он определённо будет хорошим гонщиком с Львиным сердцем и искренней добротой в душе, светящей ему, как маяк в лютом шторме.       Щелчки, вспышки фотокамер, гул репортёров, волны вопросов, на большинство из которых просто невозможно успеть ответить, снующие туда-сюда люди и стоящий у палатки Диноко разбитый небесно-голубой Plymouth, рядом с которым стоял его покалеченный, но улыбчивый хозяин. Он держал одну руку на капоте своего авто, вторую слегка согнутой, прижимая её к грудной клетке и изредка немного морщась от боли. Конечно, он отделался лишь несерьёзными ранениями, но что-то ему подсказывало, что скоро его рука будет скрыта под толстым слоем гипса. Назойливые и взвинченные случившимся репортёры наконец отстали от него и дали немного отдохнуть до тех пор, пока его не наградил своим присутствием Тех Диноко, озадаченный и задумчивый. Видимо, его предложение Монти не воспринял так радужно, как ему хотелось бы. — Ну что? Что сказал наш юный герой? — Говорит, что хочет остаться под крылом Rust-eze, они его вырастили и помогли пробиться в большой спорт. Не могу поверить в то, что он такое сказал. Ченг перевёл взгляд на палатку спонсоров Маккуина, где и красовался юный гонщик в свете беглых вспышек фотокамер, а за ними наблюдали его новые друзья и сами спонсоры, два весёленьких старичка, с которыми Тех всегда был в очень тёплых дружественных отношениях. Мальчишка словно обрёл крылья, он активно ходил между людьми и болтал с каждым, и в нём не было ни капли его привычного самолюбия. Видимо, театр одного актёра уехал восвояси, перестав пользоваться популярностью. Монтгомери изменился, и его сегодняшний поступок дал ясно понять всем присутствующим на трассе одно: это начало новой жизни, чистый лист, который теперь Молния заполнял не один. Он никогда больше не пожелает находиться в одиночестве. Тех смотрел туда же, поражённый такими внезапными переменами. Впрочем, сегодня день полон и не таких сюрпризов, чего только стоит внезапное появление Неподражаемого Хадсона Хорнета на месте крю-чифа окрылённого гонкой Молнии. Молчали они долго, Тех был и не против, он был раздосадован ответом юноши и совсем не хотел брать под крыло Диноко Чико Хикса после такого эгоистичного поступка. Им не нужны такие высокомерные люди, играющие по своим жестоким правилам. Не нужны те, кто любого уберёт с пути ради своей собственной выгоды. Диноко издавна был знаменит тем, что гонщики этой компании славились величайшей храбростью и большим добрым сердцем, холодной рассудительностью и идеальной расчётливостью. Сюда брали лучших. Лучшими отсюда и уходили. — Что же нам теперь делать? Это твой последний сезон, мой старый друг, и мне совершенно не хочется ставить на твоё место кого-то самовлюблённого и эгоистичного. — Брось, Чико это не со зла. — Ченг всегда отличался тем, что не был злопамятен, если ему кто-либо вредил. Они были в этом очень похожи со своим племянником. Такие же наивные и невинные, принимающие ошибки других как обычный опыт, с которым нужно смириться и простить. Старающиеся выгородить любого, даже самого подлого человека во вселенной. — Тогда тебе понравится то, что я хочу предложить на дальнейший гоночный сезон. Не удовлетворят результаты — найдёшь кого-нибудь другого. — Ченг, когда твои идеи меня не радовали? Выкладывай всё по полочкам, но только по пути в палату первой помощи. Что-то мне подсказывает, что твоя рука подружилась совсем не с ушибом. Впереди был долгий и активный разговор вдали от стервятников-телеведущих и их камер, наедине с командой, друзьями, семьёй. Об этом должны были узнать все, Ченг очень хотел услышать мнение каждого по поводу своего предложения. Только тогда он может быть спокоен.       Рассветное небо над головой, такое сизое, золотистое и нежное, солнце прогоняло тьму и желало поскорее пригреть дорогу своими горячими лучами. На Daytona International speedway было очень тихо, ещё не было никаких зевак рядом с пит-лейном или на трибунах, не было вечно жужжащих где-то неподалёку репортёров, стайкой носящихся от одного места к другому. Не было ничего, лишь рабочие, механики, прибывающие команды и их машины, сонные ведущие гонок, тихенько переговаривающиеся с товарищами и попивающие горячий, ароматный кофе, чтобы хоть немного взбодриться. Дайтона ещё не очухалась от двадцатичетырёхчасового заезда, и вот, как гром среди ясного неба, её настигли Клэш, Дуэли, а затем и заветные пятьсот миль, открывающие сезон NASCAR. Трасса жила своей жизнью, пускай и была почти что пустой. На её территории только начали устанавливаться спонсорские палатки, только пронеслись первые авто, проверяя, готовы ли они к заезду. Гонщики были на взводе с самого начала, им хотелось поскорее стартовать. Сезон 2006 года обещал быть весьма и весьма интригующим. Постепенно спидвэй заполнялся людьми, там и тут гудели голоса и автомобили, все были в хорошем расположении духа. Монтгомери сновал между людьми, добираясь до своего бокса, где его ожидал крю-чиф. Он был готов к предстоящим трудностям, готов к тому, что Диноко в этом сезоне был непредсказуем благодаря недавно выдвинутому в кандидатуру гонщика новенькому. Хадсон рассказывал, что его ждёт, и это совершенно не пугало юношу. Наоборот, азарт крепчал, усиливался стократ и разжигал в душе неистовое пламя. Однако что-то заставило Молнию остановиться у бокса Диноко и всмотреться в необычную модель машины. Кажется, это был Capitol Motors Mark II, его корпус был небесно-голубого цвета с синими линиями по бокам и на спойлере, на дверях красовался сорок второй номер, а на заднем бампере резко выделялись жёлтые полоски — традиция NASCAR для новеньких. Маккуин долго любовался необычной машиной. Любовался до тех пор, пока его не окликнул незнакомый голос, перетянувший всё внимание на себя. — Молния Маккуин? Монти поднял голову и окинул беглым взглядом вышедшего к нему гонщика. Он был в лазуревой гоночной форме, по цвету подстать своей машине, его лицо скрывал шлем, скромно обклеенный парой наклеек и украшенный синими полосами с одной стороны. Только когда мальчишка снял его, Молния смутно осознал, что незнакомец кого-то напоминает, но наградил подошедшего дружелюбной улыбкой. У Маккуина никогда не было друзей на трассе, но появилось время, чтобы их завести. И новенький был идеальной жертвой для этого. — Здравствуй, ты новый участник Диноко? — Да, я очень рад нашей встрече. — Голос звучал приглушённо и добро, юноша явно был не из решительных, и Монти неосознанно подумал, что Диноко всегда везло на тех, кто обладал качеством огромного дружелюбия. Но мальчишка был неуверенным и нерешительным лишь на первый взгляд, потому что что-то в его дальнейших словах заставило Монтгомери проникнуться к нему первыми отголосками уважения и внимательности. — Моё имя Кэл Реверс, и я бы не хотел начинать наше знакомство с конкуренции на трассе. Как насчёт разговора по душам, мистер Маккуин?.. Монтгомери и представить не мог, что когда-нибудь познакомится с племянником Ченга, но этот момент настал, и настал весьма внезапно. Именно тогда парень решил, что должен позаботиться о благополучной адаптации Кэла к гоночной жизни и вступлению в неё, как когда-то Ченг заботился об этом в первые дни гонок Маккуина. Это лишь малое, что Монти мог сделать после всего учинённого им беспредела в слепом самолюбии. И это то, с чего он хотел начать искать друзей — товарищеская помощь, дружелюбие, по которому он истосковался за годы работы в одиночестве. Кэл же надеялся, что сможет найти со своим кумиром и близким другом дядюшки общий язык. Монтгомери отличался от того, каким он выглядел в прямом эфире. Сейчас Молния казался мальчишке куда более мягким и менее самоуверенным, даже дружелюбным. Может, им удастся поладить не только на трассе, но и за её пределами?..