Ты сейчас серьёзно?

       В ресторане она почувствовала твердую почву под ногами. Когда они вошли, низкорослая официантка быстро и ненадолго отлучилась за меню, а затем пришла к столу. Надо отдать должное за её реакцию, ведь еще вчера Мей была здесь с совершенно другим молодым человеком и, зная всеобщие предрассудки, могла сложить о ней свое мнение, которое могло отличаться от правды на все сто, а то и на двести процентов.        В зале было пусто. Только за одним столом, как обычно, сидел пожилой мужчина, читая какую-то газету и держа при себе небольшой чайник с чаем, который, скорее всего, обновляли по мере поступления просьбы гостя. Мей его знала уже как год; он был пациентом её отца. Однажды он пришёл к нему с просьбой осмотреть его жену; он надеялся, что чахотку можно вылечить подобно обычной простуде. Несмотря на то, что мужчина знал, и отец Мей не раз объяснял ему то, что это неизлечимо — тот все равно пытался как-то исправить положение. Но ничего не вышло. Она умерла буквально через четыре месяца, болезнь её не отпустила. После этого он стал реже посещать отца девушки, но уже с личными проблемами — головокружение, бессонница, а иногда отсутствие аппетита и это далеко не все из того, что имелось в его арсенале пошатнувшегося здоровья.        Вскоре мужчина нашёл для себя лекарство — стал много читать. С тех пор его можно было часто увидеть в различных местах, но ресторан полюбился ему больше всего. Во время последнего визита он утверждал, что таким образом находит успокоение, представляя ту реальность, которая живет своей жизнью, помимо той, что окружает его каждый день. И его не смущало, что порой чтение занимает слишком много его времени — от пяти и шести часов в день. Он говорил, что такое лекарство в разы лучше любого травяного отвара от бессонницы; чем больше — тем лучше. Этот мужчина был одним из тех, кто чрезвычайно болезненно переживает потери, но большинство эмоций держит в себе. Одни тушат эту боль в дыму сигарет, другие ищут умиротворения на дне стакана с алкоголем, который позволит их карман, а он — читает.        Мей заметила, что он сидел за столом в углу, и, когда тот поднял голову, чтобы посмотреть на новоприбывших с праздного любопытства, девушка кивнула ему в знак приветствия и тут же посмотрела на Цзы Цзыня.       — Ты его знаешь? — удивленно спросил тот, поправляя свой пиджак.        — Так получилось.        Молодой человек понимающе кивнул, и тут же к ним вновь подошла официантка, которая ставила на стол блюда.       — Ты любишь гунбао?       — Да, это моё любимое блюдо.       — Вы бы хотели заказать что-то еще? — спросила она, невольно перебив Цзыня, за что тут же начала любезно извиняться.        Из-за данной ситуации Мей словила легкое раздражение и пристально посмотрела на девушку, давая понять, что той лучше уйти. Сейчас же. На данный момент собеседник представлял для неё особую ценность, поэтому делить его она ни с кем его не хотела.       — Принесите стакан воды, пожалуйста, — быстро сказал парень, и работница тут же удалилась.        В ресторане было светло и тепло. Пахло цветами и чаем. Это был легкий запах, напоминавший распустившиеся весной цветы в теплую погоду на улице. С потолка свисала небольшая и аккуратная люстра с коричневым кружевом на плафоне. Стены внутри были наполовину оббиты деревом и имели приятный зеленый цвет, что немного успокаивало внутреннее волнение. Возле каждого окна внутри стоял столик на четыре или три персоны, а в самом зале также были места, но немного другие: темно-зеленые кожаные диванчики, которые стояли вокруг одного стола. Кожа на тех была натянута настолько, что, казалось, если расслабленно приземлиться на те, то можно заработать неплохую травму копчика.        Мей была несколько смущена, и не знала с чего бы стояло начать разговор. Ведь видятся они всего второй раз, помимо медицинского осмотра, где она помогала своему отцу записывать данные и менять полотенца для осмотра. Чем дольше держалась её непоколебимость, тем больше ей казалось, что вся эта ситуация крайне нелепа, а самым прискорбным было то, что даже посмотреть как таковы на него она не могла. Прошло уже много времени с тех пор, когда Мей кто-то нравился, но даже и это не прибавляло ей опыта. Она привыкла общаться с пациентами и коллегами по работе в театре после очередного спектакля. На улице ей было слишком не по себе от того, что шумно, а теперь от того, что внезапное ощущение режущей тишины добралось до её ушей быстрее, чем того хотелось. Либо же само ощущение добралось до мозга. По этой же причине говорить стало намного труднее, так как сейчас внимание собеседников приковано друг к другу по-максимуму. Из-за этого ей невольно стало душно, и она поправила воротник платья.        Официантка принесла воду и молча ушла, что не могло не обрадовать девушку.       — Тебе нравится здесь? — спросил он и сделал глоток воды.        Мей кивнула.       — Здесь все лучше, чем на улице. Не люблю шумные места, — ответила она.       — Так зачем было встречаться на площади? — удивленно спросил тот.       — Не знаю, — она взяла в руки палочки и слабо улыбнулась. — Мне оказалось, что это наиболее оптимальное решение для первой встречи.       — Тем лучше, что тебе нравиться здесь. Мы часто здесь бываем с семьёй. В некоторые дни это место становится для нас чем-то родным.        Мей улыбнулась.       — Это мило.        — Наверное, — ответил тот и также улыбнулся.        Официантка принесла еще один стакан воды и чайник чая с двумя пиалами. Оба с недоумением посмотрели на неё.       — Это от господина за тем столом, — сказала она, тем самым указав на старика за столиком в углу.        Когда Мей посмотрела в его сторону, он поднял прозрачную пиалу и с улыбкой кивнул в знак подтверждения на слова работницы ресторана. Девушка кивнула в ответ и посмотрела на Цзыня, чем тут же смутилась, ведь тот улыбался.       — Ты чего? — спросила она, взяв в руки чайник.       — Наверное, вы хорошие знакомые. Я имею в виду он и твоя семья, — говорил он, наблюдая за тем, как Мей наливает ему чай.       — Не совсем, но, возможно, так.       — Это как?       — Медицинская этика. Не смогу сказать больше. Прости.        — Это я отлично понимаю.        Мей задумчиво взглянула на него, поставив на стол чайник. Косой луч света упал на её лицо и руки.       — Увы, не думаю, что это так, ведь ты военный.        — Военный? — сказал он. — Да. Это верно. Но ведь я все равно интересен тебе, верно?        Повисло недолгое молчание, что лишь вызвало улыбку Мей. Легкую улыбку — только глазами. Её лицо при этом почти не изменилось. Сам парень тут же мысленно прикусил себе язык, понимая, что такие манеры явно не помогут добиться чьего-либо расположения.       — Не неси ерунды. Мы видимся всего второй раз, — сказала она, взяв рис палочками.        Их реакции говорили о том, чего нельзя было сказать словами и обоим это нравилось.        Девушка держалась гордо, но неуверенно. Сама же Мей почувствовала, как горят щёки, и попыталась не замечать этого, держа ту же планку. Больше всего сейчас она чувствовала себя неумелым предметом для легких, но острых шуток. Хотелось бы завести легкий, непринужденный разговор с шутками и хорошей атмосферой, но почему-то сейчас этого не совсем получалось, из-за чего неловкость накапливалась в двойном тарифе. Все складывалось как-то неуклюже и тяжеловесно.        — Откуда ты? — спросила она, сделав глоток чая. — Я помню, что на поступление в Академию прибыло очень много людей из других городов, но тебя я не особо запомнила.       — Вот как?       — Так все же.       — Я местный.       — Тогда, наверное, поэтому и не запомнила.        Брюнетка пожала плечами и взяла палочками кусочек курицы.       — Это может показаться странным, но раньше я тебя здесь не видел. Помимо театра за последний год, — сказал тот и последовал примеру собеседницы, взяв немного гарнира к рису. — Поэтому, когда я увидел тебя в госпитале на осмотре, то немного удивился.        — Город большой, чего тут удивляться — рано или поздно все встречаются, но в одном ты прав — раньше мы никак не могли увидеться, ведь я из другого города.       — Из какого же?       — Из Шандона. Сейчас там осталась моя мать, а мы с отцом переехали сюда как только он получил письмо о том, что нужно быть здесь из-за открытия арсенала военной Академии, — на это парень задумчиво промычал и взял кусочек перца с тарелки. — Смотри, чтобы слишком остро не было.        — Для тебя же не остро, — ответил тот, что вновь вызвало улыбку у Мей.       — Потому что я люблю острое, а когда любишь, то не чувствуешь того, из-за чего можно обжечься.        Тут же Цзынь спустя несколько секунд выпрямился и начал пить воду. Взгляд его оживился, а сам он осушил стакан и попросил еще один.        — Знаешь… — парень прокашлялся. — Говорят, что любители острого обладают таким же характером.       — Не могу не согласиться, но у меня не совсем тот случай. Могу даже пример привести.       — Это как же?       — У меня есть старшая сестра. Её зовут Хвадан — в свое время она родилась в Корее во время первого брака моей матери. И когда моя матушка была ею беременна, то любила крепкий чай, сладости и острое, но последнее более чем сильно. Когда же отец Хвадан скончался, то мама переехала в Китай и вышла замуж за местного, то есть за моего отца. А когда уже на свет должна была появиться я, то она очень полюбила жирную рыбу, курицу и чай. Никаких сладостей. Все слабосоленое и никакого острого. Вот так и по характерам у нас вышло. А моя любовь к острому появилась относительно недавно.        — Ого, это даже интересно.        Девушка кивнула и взяла кусочек перца.       — Прежде, чем ты спросишь меня о чем-то еще, — говорил он медленно, глядя на то, как Мей дополнительно взяла корочку от чили-перца и также съела её, — у меня еще есть вопрос.       — Слушаю.        Парень взял кусочек курицы и снова запил её водой.       — Если ты медик, то, как у тебя находится время для работы в театре? Это даже звучит абсурдно, но я видел тебя там и не раз.        — Видел, но только сейчас решился познакомиться. А ведь это печально, — улыбнулась она и отложила палочки. — Дело в том, что работа в театре — это отголоски моей мечты детства, на которую у родителей не было особо ни времени, ни денег. Ну, конечно же, в большей степени это помощь моему знакомому. Поскольку все в нашей семье связаны с медициной, то мой профессиональный путь уже был определен заранее. Наверное, будет очень грубо, если я скажу, что работаю тапёром в театре, но так или иначе я ответственна за всё звуковое сопровождение. Звучит абсурдно, согласна, но больше времени я, конечно же, уделяю медицине. К тому же, в наше нелегкое время — любая работа не будет лишней, ведь за те копейки, которые платят здесь, толком и воды попить скоро возможности не будет.        — Это печально, но правдиво, — сказал он и отпил чай. — Должно быть, твой отец гордится тобой, ведь в отличие от других девушек твоего возраста, ты ответственно относишься к своей жизни.       — Если бы… — Мей едва улыбнулась и откусила кусочек курицы. — Я бы хотела что-то услышать о тебе, но, думаю, мне представиться возможность еще узнать об этом лично.        — Это почему?       — Мой отец врач при вашей Академии, а сама я нахожусь в госпитале. Естественно иногда буду приходить к нему. И видеться с остальными, включая тебя. ***        Постепенно вся неуверенность и излишняя тревожность иссякли. Все становилось ясным и осязаемым. Во время прогулки в парке каждый из молодых людей мог позволить себе посмеяться над шутками, озвучить их в любом допустимом виде и просто насладиться обществом друг друга.        Цзынь продолжал говорить и смеяться, что было в его духе, и ощущал, как надвигались нежное волнение и нежелание возвращаться в стены Академии на следующий день. Былая неловкость вместе с первым страхом расступились, и это уже была не первая встреча, а маленькое событие для двух людей со схожими взглядами на этот непростой мир, который еще подготовит им неприятностей, несмотря на их улыбки.        Мей шла рядом. Медленно, расправив плечи, внимательно слушая своего собеседника. О его семье, жизни и, в целом, о том, как он попал в Академию. Он говорил, она слышала его голос и, казалось, что говорил именно настоящий парень, сидящий внутри, свободный от происходящего. Тот, кем он являлся на самом деле. Слова, которые он произносил, мешались с шутками, окружающим шумом города и их смехом. Смещали все неприятности куда-то в иную даль, туда, где не существовало японцев, гражданской войны и борьбы с революционерами; они оба знали, что это ненадолго, но сейчас им было безразлично, — ведь жизнь вокруг стала слишком тусклой и серьёзной.        Небо уже стало менять свой цвет с беззаботно голубого на вечерний фиолетовый. Время от времени Мей смотрела на собеседника и тут же глядела на небо позади него. Город вокруг оживал иначе, и к ушам стал доносится оживленный вечерний стук машин, прерываемый голосами снующих по узким улицам людей. Когда кто-то проходил мимо, хотелось рассмотреть его подробнее, чтобы понять, разделяет ли он то же счастье, что и они, либо же это давно забытая для него роскошь. ***        Уже стемнело, когда Цзынь проводил Мей домой. Воздух ощутимо похолодел. Медленно он шёл обратно. Внезапно он почувствовал себя одиноким и опустошённым, как всякий раз бывает после энергичной болтовни на протяжении нескольких часов. Теперь, здесь, в одиночестве, на холодном перекрестке, который сотрясали легковые машины, все выглядело совершенно иначе, чем полчаса назад. Парень остановился на углу и съёжился от холода. Не то, чтобы он был склонен к тому, чтобы часто мёрзнуть, но сейчас он чувствовал неприятную сырость всем своим телом.        Цзынь был зол на себя за излишнюю болтливость. Должен же он был заинтересовать эту девушку, чтобы встретится еще раз. Ведь она-то, конечно, это заметила. Сама же практически молчала. И прощаясь, как-то странно на него посмотрела. Он вздохнул и почесал затылок.        — Вот же черт! — он резко развернулся и столкнулся с другим Джуньшанем.        Тот молча сделал шаг назад и удивленно посмотрел на него.       — Ты что тут делаешь?        Цзынь снова вздохнул.       — Да так. А сам чего здесь? Думал, ты дома.        — Утки захотелось. Решил самому купить — заодно и прогуляюсь.        Они оба направились в сторону мясного магазина, и это было очень кстати для молодого человека, чтобы разгрузить голову.