more than friends

Все начиналось, казалось бы, обычно. Они познакомились в общежитии, были соседями по комнате, начинали общение аккуратно, постепенно, так, как ступают по льду, перед шагом проверяя прочность. Узнавали друг друга больше, делили продукты, готовили на двоих. Курили на улице, выдыхая вместе с дымом жизнь, и много говорили. Они многое хотели сделать вместе: сходить на каток, попить глинтвейна зимним вечером, гулять, подставив лицо под дождь, побывать в библиотеке. На самом деле, дружба становилась крепче, но была она подобна хрусталю. Граничила с влюбленностью. В некоторых моментах грань ощущалась больше, в некоторых - меньше. Юнги, наверное, почувствовал это первым. Начал замечать, что мыслей о его соседе больше обычного, что хочется все время видеть его, наблюдать, как тот танцует или смеется. Он хотел его больше в своей жизни, хотел держать его в своих руках, делать счастливым, давать повод гордиться собой, он желал быть центром его внимания. Он хотел быть его всем. Мин правда пытался заглушить эти чувства, нашел работу, погрузился в музыку и учебу, практически не появлялся в общежитии. Но когда возвращался, Чимин спал в его кровати, обнимая подушку, пропахшую старшим. Юнги помнит как впервые увидел это: сердце, казалось, остановилось на секунду и упало прямиком к ногам Пака. Тогда старший молча переоделся в пижаму и лег рядом. Тихое: - "Хен, ты пришел.." И в ответ: - "Я здесь, спи, Чимин-и."

***

Спустя два месяца трещина на хрустале стала отчетливее. Все началось с открытой бутылки красного вина и первого бокала. Разговоры стали интимными, тихими, до дрожи значимыми. Под пристальным взглядом старшего Чимин, смущаясь, отводил глаза, а затем снова поднимал их. Импульсивно наклонившись ближе, отвел голову в сторону и заметил жадный взгляд Юнги на своей шее. Он игрался. И эта игра была завораживающая, поистине затягивающая так далеко, откуда не возвращаются. И они тоже не вернутся. Дальше все произошло как-то быстро. Смазано. Руки Юнги на шее младшего, губы на губах, было очень близко и жарко. Места, где они касались друг друга, горели, даже когда прикосновения исчезали, все равно ощущались явно. Укусы, поцелуи, холодные дорожки по шее к ключицам, рубашки на полу, скрип кровати и тьма. Чимин мог поклясться что видел ее в омутах глаз напротив, на самом дне зрачков, от чего хотелось только большего. Горячее дыхание жгло уши, выдохи-стоны заполняли комнату так же, как и желание. Они потеряли что-то ценное, но взамен нашли то, что не каждый сможет.