Ремиссия

«Я устала ждать. Я устала думать. Мне хочется освободиться от всего, что меня держит, — лететь, лететь все ниже и ниже, как один из этих бедных, усталых листьев.» О. Генри «Последний лист»

Сэди Синк болела. Кашляла кровью и задыхалась при вдохе, горела ночью и замерзала днем под огромным слоем одежды. Она перестала улыбаться месяц назад, когда ей сказали о болезни, врачи брали анализы, таскали её на процедуры, ставили градусники, спрашивали о симптомах и в конце концов сделали неутешительный вывод. Чахотка. Сэди знала, что умрёт. Не сегодня, так завтра, не завтра так через день. Мать плакала у её кровати ежедневно, а она, как всегда, просто опускала горячую ладонь на затылок и говорила самые бесполезные слова на свете: - Все хорошо, мама. И мать заливалась слезами ещё больше. Сэди хотелось бы, чтобы её самой никогда не существовало. Извергать кровь из горла - не больно, чувствовать невозможное давление на лёгкие - не больно, слышать о том, что анализы ухудшается - совсем не больно. Больно видеть маму такой, ещё больнее - понинмать, что она страдает из-за неё, своей совсем ещё юной дочери. Она ничего не может сделать. Она не поможет ей. Она не излечит её. Единственное, что она сделать в состоянии, так это каждую неделю после работы приходить на её могилу и оставлять там два розовых пиона. Это были любимые цветы Сэди. *** Форточка была открыта. Она услышала гитару, когда лежала под капельницей с температурой в тридцать девять градусов. Сэди была не уверена, что ей это не показалось, но все же, когда жар чуть спал, и молоденькая медсестра сняла капельницу, она подошла к грязной оконной раме и посмотрела за стекло. Внизу все было как обычно. Больные выходили на прогулку, врачи бродили из корпуса в корпус, по пути коротко кивая друг другу, а маленькие дети бегали по небольшой площадке с качелями и железной горкой. Она прищурилась, когда заметила человека, которого не видела раньше. Это был кудрявый парень, наверное, её возраста или немного старше. Он сидел на траве и играл на гитаре. Вокруг собралось приличное количество народу. Люди улыбались, а парень улыбался им в ответ. Его пальцы быстро бегали по струнам, звучали то весёлые, то грустные мотивы и на несколько минут Сэди полностью погрузилась в них, уж очень давно не слышала любимый инструмент, а с её перспективами, могла бы больше и не услышать вовсе. Парень играл каждый день в одно и то же время. Для себя Сэди сделала вывод, что он не похож на больного, а если и является таковым на самом деле - хорошо скрывает боль за улыбкой и радостью. Синк не любила радость, это слишком счастливая эмоция для неё, одной ногой находившийся в могиле. Мать, носившая в кармане длинного пальто успокоительное, не улыбалась. Врачи, глядя на кривую в кардиограмме, не улыбались. Медсестры, приходя к ней с кучей таблеток на подносе, не улыбались. Так смысл тогда улыбаться ей, если она - причина грусти всех вокруг себя? Сэди просила закрывать форточку ровно в 14:00 каждый день. Ей больше не хотелось слушать гитару. *** И зачем она только снова решила взглянуть на него. *** Кровь капала на белые простыни, эхом по пустой палате разлетались хрипы. «Опять. Опять это происходит. Как же больно.» Врачи помогли ей, прибежали так быстро, как только смогли, и сейчас Сэди лежала на чистой постели, пытаясь отдышаться и успокоиться после накатившего приступа. В это самое мгновение она как никогда захотела умереть, только пусть это все закончится. У неё не было сил, не было желания жить, и тем более - бороться с треклятой хворью, полностью изнечтожевшей в ней солнечную рыжеволосую Сэди Синк. Она перевела взгляд на часы. 13:55. Каждый её день может стать последним, так ведь? Синк встала со скрипучей кушетки и, накинув на себя лёгкую кофту, не спеша вышла из палаты, а после - из здания корпуса. День был теплым, только немного ветреным. Поток воздуха вздымал рыжие пряди волос Сэди, и она быстрым движением руки заправляла их обратно за уши. Людей вокруг кучерявого брюнета было все так же много. Девушка удивилась, когда увидела среди них Миссис Грей. Старушку кололи морфином уже как три дня. Родственники, сжимая в кулаках одноразовые бумажные платочки, мирно ждали её кончины, врачи не утешали сроками. Сэди подумала о том, что могло привести её сюда. Любит гитару? Мальчик напоминает ей внука, брата? Или может он похож на её мужа в молодости, или... - Красиво, правда? - еле слышно прохрипела Грей, обернувшись к Сэди в своей инвалидной коляске. Сама она уже давно не ходила. Синк кивнула. Она не ощутила, того, как её же собственные глаза удивлённо округлились. Девушка простояла в ступоре минуту. В голове была куча мыслей: одна говорила о том, что невозможно быть такой радостной за несколько дней до смерти, вторая возмущалась - почему вокруг никто не понимает всей безнадежности их ситуации, третья и вовсе приказывала вернуться в палату и снова лечь под капельницу. Ещё где-то рядом с её собственными фантомными голосами были звуки. Какая-то незнакомая красивая песня заливалась прямо в сердце, пыталась успокоить его и подарить долгожданное избавление от страданий. Сэди решила ненадолго остаться. *** - С вами все хорошо, мисс? - кто-то махал ладонью перед её полузакрытыми глазами. Взгляд медленно фокусировался на чёрных волосах, потом на зелёных глазах, потом - на образе в целом. Он стоял перед ней. Тот гитарист, что улыбался всем вокруг. Сэди все так же ненавидела улыбки. - Нет, - отозвалась она. Осталась ненадолго. Прошло минимум два часа. Небо начало темнеть, ветер усилился, стало гораздо холоднее, чем днем. Нужно было возвращаться в палату. - Я не видел вас здесь раньше, - парень окликнул её, когда она уже подходила к двери, ведущей внутрь здания корпуса. - Я не выхожу на улицу, - говорить не хотелось. Хотелось заснуть, а проснуться где-нибудь в Валгалле. Она очень устала. Сэди схватилась за железную рукоять входной двери, но что-то мешало открыть её. Холодный металл растекался по руке, не давая возможности скрыться в тёмных коридорах инфекционки. Там внутри - серая палата, сладковатый запах антибиотика в капельнице, упаковки от катетеров, мокрые тряпки на лоб и незаправленная постель. Там внутри - её страшная болезнь, от которой нет лекарств. Там внутри - её заплаканная мать. Там внутри - смерть, склонившаяся над кушеткой в ожидании заветного часа. А здесь была жизнь. Был солнечный парень, который разгонял кромешную беспросветную тьму вокруг светом своих глаз. Сэди впервые не захотелось закрываться от него. Девушка оглянулась. Брюнет смотрел на неё, не говоря ни слова, просто провожал рыжеволосую незнакомку все с той же лучезарной улыбкой, какую дарил каждому человеку на периметре госпиталя. - Я Финн, - представился парень, подойдя к Сэди немного ближе. - Сэди, - ответила она. - Будем знакомы, - Финн протянул ей руку. От жёстких гитарных струн на пальцах были мозоли, четкие линии жизни исполосовали ладонь тремя складками. Синк сжала ее, в качестве приветствия, которого у них так и не состоялось. Парень поднял глаза на неё, после чего прикрыл их и улыбнулся так, что губы превратились в тонкую ниточку. - Как вы себя чувствуете, Сэди? - его выражение лица приняло озадаченный вид, в глазах тут же появилась искра беспокойства, Сэди была уверена - ей не показалось. Девушка передернула плечами и невесело улыбнулась. Что ей сказать ему? Или нет. Что он хочет от неё услышать? - Вас беспокоит моё здоровье? К чему эти церемонии? Они выглядят, как престарелые члены книжного клуба, которые собираются по воскресеньям в ветхой городской библиотеке, чтобы выпить крепкого английского чая с шоколадными маффинами и обсудить какой-нибудь малоизвестный детектив Агаты Кристи. «Как ты себя чувствуешь, Аманда?» «Ох, а вы знаете, хорошо, Доктор Питтерсон просто волшебник, а его таблетки от гипертонии творят чудеса! Съюзи, дорогая, пирожные отменные, ты не напишешь мне рецепт?» Сэди грустно усмехнулась сама себе. - Я сказал что-то не так? - парень заметно напрягся и слегка наклонил голову, заглядывая прямо в глаза девушки. - Всё хорошо, - вроде бы даже и абсолютно серьёзно проговорила она, но выражение лица выдавало всю её отрешенность от этого мира, - Просто я смертельно больна, - непонятно отчего она начала тихо смеяться. Лицо Финна постепенно теряло былую жизнерадостность и мрачнело прямо на глазах. - Знаете, а ведь это больница. Здесь мало абсолютно здоровых. Так же, как и абсолютно больных, - вопреки прогнозам Сэди, парень не растерялся и заговорил на удивление уверенно, будто знал, что полностью прав и осталось лишь доказать это угрюмой рыжеволосой девушке. - Вы считали так. А теперь познакомились со мной, и все, наконец, встало на свои места: в больницах умирают, а за той изгородью - Синк кивнула в сторону ворот лечебницы, - живут счастливой жизн..., - она заметила, как стала потихоньку задыхаться с каждым сказанным словом и в конце концов громко прокашлялась несколько раз, прижав холодную ладонь ко рту. Когда першение немного прекратилось, Сэди медленно убрала руку и удивилась. Всего две небольшие капли крови, растекались по светлой коже, а ведь она стоит на холоде уже несколько часов. Когда-то кто-то рассказывал ей о ремиссии: прикованный к кровати человек с неизлечимой болезнью на последней стадии встаёт и чувствует себя живее всех живых и здоровее всех здоровых. Резко возвращается способность ходить, приготовить себе нехитрую пищу, да хоть делать сальто Мортале весь день без остановки! Чудо - скажут многие, а врачи, глядя на сверкнувшие надеждой глаза родственников и пациентов, обычно лишь качают головой. Это, наверное, самое подлое явление в медицине, только представьте: вы почти потеряли надежду на спасение, это все равно, что остаться одному посреди бескрайнего океана с единственным спасательный кругом, а вокруг ни клочка суши. Просто не верится, что это происходит, просто не верится, что все может так нелепо закончится. Вдруг на горизонте появляется зелёное пятно, вы прилагаете все усилия, чтобы добраться до туда, отчаянно хватаетесь за последнее, на что можно надеяться и плывёте туда невероятно быстро, не замечая холода, голода и боли в мышцах. Представьте, что было бы, если бы земля была лишь плодом воображения вконец потерявшего надежду человека? Так и будет. Осталось плюс минус три дня. Сэди уже не боялась сроков и с лёгкостью могла ставить их сама. - Так у вас чахотка? Боже, да вы сошли с ума! С вашим лёгкими нужно кутаться в польта даже днем в солнечную погоду, а вы так легкомысленно нарядились в эту прозрачную тряпочку! - Финн взял испачканную кровью ладонь Сэди в свою и, почувствовав то, насколько холодной она была, тут же принялся снимать с себя вельветовый пиджак горчичного цвета и накидывать его на озябшую девушку. Ей действительно было очень холодно. Пальцы на ногах слегка онемели, щеки порозовели, а предплечья покрылись гусиной кожей, но почему-то, даже при этом при всем ей не хотелось возвращаться в палату. Может быть уже завтра её не станет, может быть уже завтра мать уткнется в её неподвижную грудную клетку, выливая все свои слезы прямо ей на сердце. Может быть это был тот самый последний день в её жизни, а она итак уже почти месяц не чувствовала лёгкое дуновение ветра на своём лице. А ещё здесь, в этом засыпающем больничном саде был этот странный юноша, который никак не вписывался в её рамки стандартного больного человека сороковых годов двадцатого века. - Постойте, а как же вы? Разве сами не замёрзли? - спустя несколько секунд, проведённых в раздумиях Сэди, наконец, осознала, что перестала дрожать, а всему виной тёплый и мягкий пиджак, подозрительно похожий на тот, что она уже ранее замечала на плечах парня. - К счастью или к сожалению, у нас с вами разные диагнозы, и моя болезнь никак не связана с дыхательной системой, - спокойно сказал Финн. Он немного погладил её плечи, расправляя складки на одежде, после чего легко похлопал по ним и отстранился. Прошла минута. 60 секунд без движений и слов, 60 секунд гробового молчания, нарушаемого лишь еле слышным стрекотанием сверчков. Сэди вспомнила две капли крови. Ремиссия. Перед смертью не надышишься, говорите? Тогда к чему эти жалкие попытки вдохнуть полной грудью, из которой этот жалкий глоток жизни все равно рано или поздно выйдет с новой порцией крови? «Не давайте мне надежду. Я уже все решила.» Канат и давным давно написанное предсмертное письмо лежали в её прикроватной тумбочке. Сэди ждала. До поры до времени даже не заглядывалась на верёвку и не думала о самоубийстве, просто была готова к тому часу, когда она, наконец, встанет на табуретку, затянет узел на шее и навсегда лишит страданий себя и всех, кто рядом с ней. Размазавшиеся по ладони две капли крови были знаком того, что все случится сегодня. Ещё несколько часов, пара минут, и два, может быть три, десятка секунд. Её жизнь подошла к концу. - Вы красиво играете, - с грустной улыбкой на лице заметила Сэди, - И все таки жаль, что это ничем не поможет им. Финн приподнял брови и снова подошел ближе. - С чего вы это взяли? Сэди усмехнулась. Не нужно говорить про целебную силу музыки и силы воли, ни к чему. Это все она уже слышала сотни и тысячи раз. - Это очевидно, - пояснила девушка без эмоций в голосе и на лице. - Да нет же. С чего вы взяли, что я играю им, чтобы исцелить от болезней? - Финн выглядел так, будто Сэди действительно не понимала слишком многого и сейчас говорит какую-то несовместимую с реальностью чушь. Девушка молчала. - Знаете, Сэди, будь это мой последний день в этом мире, я бы точно не провел его в тоске и печали, - начал Финн, - Моя мать обязательно бы провела его со мной, мы бы долго вспоминали прошлое, потом бы так же долго пили чай и собирали мой любимый пазл с Лондонским тауэром. Дальше я, бы отдал ей свою гитару, но перед этим обязательно сыграл бы её любимую песню. - Любимую песню... - эхом повторила девушка, рассредоточено смотря вперёд перед собой. Финн поправил воротник своего пиджака, задевая при этом шею Сэди. Он тоже замёрз, это чувствовалось. - Никто не знает, когда умрёт Миссис Грей, верно? Может быть завтра, а может это происходит прямо в эту секунду. Ждать конца - не всегда хороший выход. Вот они и приходят сюда, а я играю для них. Всё эти люди, может быть даже находясь на волоске от смерти, не спешат доставать мыло и верёвку. Пусть музыка и не лечит, зато она помогает держаться на плаву. Его слова, как музыка. Может быть, менее красивые и складные, но не менее важные. Он говорил правильные вещи, говорил спокойно, даже не пытался убедить, и это Сэди удивило больше всего. «Ты никогда не умрешь, Сэди, слышишь, никогда! Этого не случится, я обещаю тебе, обещаю! » - кричала мать, когда ей только сказали о чахотке и после этих слов девушке казалось, что её не станет на следующий же день. Этот человек поступал иначе. Он ничего не отрицал, не создавал из заболевания оперу в трех актах, а лишь делал то, что считал нужным сделать: играл на своей гитаре и нес свет жизни своей безудержной радостью. - Мы ещё обязательно встретимся, Сэди, а сейчас вам нужно зайти обратно в корпус, уж очень прохладно стало. - Я все ещё смертельно больна и, с вероятностью в девяносто девять процентов, мы с вами больше никогда не увидимся, - проговорила девушка, слегка склонив голову вбок. - Отчаяние - вот что на самом деле смертельная болезнь, всегда помните об этом, - произнёс Финн, медленно отходя от Синк на приличное расстояние. В очередной раз всмотревшись в лицо парня, Сэди не увидела там больного человека. Он был жив, здоров и полон той самой непонятной радости, которая так удивила девушку несколько дней назад. Нет, она не хотела уходить, не хотела больше боятся костлявой старухи и сбегать от неё на на тот свет. Сегодня, вернувшись в свою все такую же серую и мрачную комнату, она сожжет конверт с письмом в камине, чтобы то пламя осветило это пропахшее смертью и безнадегой помещение раз и навсегда. Она не умрёт сегодня. - Прощайте, Сэди, - ветер донёс эти слова до ушей девушки, когда парень отошёл от неё примерно на шестнадцать с половиной футов. - Знаете, я только сейчас подумала о том, что один процент - это вовсе не мало. Прощайте. Его глаза последний раз остановились на её лице, через секунду парень зашёл в черноту соседнего здания, а Сэди только сейчас вспомнила, что не успела отдать ему пиджак. Она решила, что у неё ещё обязательно будет эта возможность. *** Бумага сгорела за четыре минуты. *** Три следующих дня Сэди бегала по процедурам и анализам. Доктор Эдрикс удивлённо покачал головой, когда девушка рассказала ему про свою вечернюю вылазку и про кровь на ладони. Вероятно, он думал, что этого просто не могло быть, а если бы даже и могло, Сэди пришлось бы нелегко. О ремиссии Эдрикс не сказал ни слова. Все это время на изголовье её кушетки висел горчичный пиджак. Девушка каждый день собиралась снова выйти на улицу и отдать его законному владельцу, но с того самого вечера она больше не видела Финна на участке. Сэди совершенно не знала этого человека, ей было известно только имя и больше ничего. Волноваться из-за незнакомца она не собиралась, так почему который день битый час ходит между деревьев, мимо скамеек и узких дорожек в надежде найти его? «Он изменил твою жизнь, вот почему.» - шептал фантомный голос где-то в её подсознании. *** Дама в тёмном старомодном платье не плакала, чёрная вуаль закрывала её красные от слез глаза, но их самих больше не было. Наверное, она рыдала всю ночь без остановки, сквозь соленую воду глядя на бездыханно лежащего в кровати человека, держала его или её холодную руку в своих миниатюрных ладонях и медленно касалась губами бледной кожи. Сэди увидела её, когда, в очередной раз пытаясь найти Финна, зашла в соседний корпус, именно сюда парень направился после их разговора. Девушка с минуту наблюдала за незнакомой, всматриваясь в её лицо и та, словно почуяв это, неспешно, отрывисто подняла голову на рыжеволосую девушку. В ту же секунду её лицо разрезала ужасная болезненная улыбка, послышалось несколько быстрых тихих выдохов, а из глаз узкими ручейками потекли лишь недавно высохшие слезы. Сэди подумала о том, что могло вызвать такую реакцию, она несколько раз осмотрелась: вокруг не было ни медицинского персонала, ни больных, ни кого-либо другого. Незнакомка спрятала заплаканное лицо в ладонях, будто боялась показывать посторонним свою слабость и боль. Длинные пряди черных волос выбивались из небрежно закрученного пучка, заколотого одной единственной невидимкой, и падали на лицо. Её слез не было видно, плача - не было слышно, а свое горе одинокая дама в чёрном прятала за такой-же чёрной вуалью. Она снова подняла голову, закрывая рот ладонью. Сэди пыталась понять, на что она смотрит. Взгляд не бродил по помещению, не поднимался моляще к небу и не уходил от этого мира за посиневшие веки. Он задерживался на Сэди, но конкретно не на лице, а где-то ниже. Девушка опустила глаза. Вельветовый пиджак горчичного цвета выпал из ослабевших рук прямо на грязный пол. *** «Это Миссис Вулфард, почему она тебя так интересует?» Сэди бежала по мрачному коридору инфекционки так быстро, как только могла. Вокруг, так же, как и около той дамы не было никого живого. «Смерть. Жизни нет рядом со смертью» «Что? Зачем тебе это, Сэди? Я искал тебя по всему корпусу, а ты прибегаешь откуда невозьмись и спрашиваешь у меня такие вещи!» Слова Эдрикса эхом отдавались в её больном подсознании. Нужно бежать, бежать ещё быстрее, с ультразвуковой скоростью туда, где нет жизни и смерти, где нет радости, нет боли, нет абсолютно ничего человеческого и нечеловеческого. Нет. Нет. Нет. «Хорошо, хорошо, только не кричи, пожалуйста. Вчера у неё умер сын, насколько мне известно у него было что-то с сердцем, так ты скажешь, наконец, зачем тебе все это?» Сказать? Нет, она не скажет. Она же не может говорить. «Ты меня очень сильно пугаешь, Сэди. Зачем тебе его имя?» Зачем ей его имя? Это что-то изменит? Это ничего не изменит. Это был просто незнакомец, просто гитарист, просто человек, который не боялся смерти, просто человек, который отдал ей свой вельветовый пиджак горчичного цвета, увидев кровь на ладонях. Просто человек, которому она его так и не вернула. «Ладно, ладно! Только обещай, что расскажешь мне что, черт возьми, с тобой происходит. По-моему, его звали Флейк..., а нет, подожди, если мне не изменяет память, то все таки его звали Финн, да, точно, кажется именно так» Его звали Финном. Финном Вулфардом. Это единственное, что ей нужно было знать. «Эй Сэди! Куда ты, эй?!» *** Хлопок. Девушка прижалась к белой поверхности всем своим телом и шумно выдохнула. Она сползла вниз по входной двери своей больничной палаты и не почувствовала, как начала царапать бетонный пол короткими ногтями. Истерики не было, Сэди не кричала и не плакала, только её холодный невидящий взгляд устремился далеко за пределы четырёх стен. Она смотрела в окно, в то самое, через призму которого она первый раз увидела странного черноволосого юношу, который за несколько минут сделал то, что врачи не смогли сделать за месяц. На лице скривилась улыбка, не весёлая, не радостная, не больная. Сидя на холодной пыльной поверхности, девушка улыбалась чему-то совершенно далёкому, эфемерному, неземному и не человеческому. Она улыбалась ему. Сэди хотелось верить, что свой последний день в этом мире Финн провел с матерью, что они долго вспоминали прошлое, потом также долго пили чай и собирали его любимый пазл с Лондонским тауэром. Дальше парень отдал ей свою гитару, но перед этим обязательно сыграл её любимую песню. Всё было именно так, не могло быть иначе. - Один процент, не так уж и мало, верно? - дрожащий голос Сэди вырывался в звенящую пустоту из сдавленного горла, разбивался о голые стены и впивался острыми осколками прямо в душу, но боли не было. Больно не становится, когда знаешь, что отпускаешь человека в лучшую жизнь. Он был достоин её как никто другой, этот солнечный гитарист, улыбающийся всем подряд. Сэди все ещё ненавидела улыбки, но одна из них навсегда поселилась в её выжженой болезнью и отчаянием душе. «Прощайте, Сэди» - Прощай, Финн. Нет, она не влюбилась в него без памяти и осознания. Этот странный человек просто изменил её жизнь в тот самый момент, когда она была готова покончить с ней. *** Гитара и вельветовый пиджак горчичного цвета лежали около тёмной гранитной плиты на территории Центральной Бостонской больницы. 1927 - 1944. *** «Несомненно, одним из самых важных событий 1944 года следует считать начало использования стрептомицина для лечения туберкулёза, в народе более известного, как чахотка. Ранее это заболевание считалось практически неизлечимым и в большинстве случаев приводило к летальному исходу. С запуском массового производства этого препарата удалось значительно снизить риск смертности во многих странах мира.»