Понедельник 12:25
я смою таблетки в унитазСегодня 2:22
ты хочешь, чтобы я ушел?Нет, я просто одеваюсь. Гспд, дай мне секундочку
Прочитано 2:24
Господи боже. Я натягиваю леггинсы и свитшот с Янкиз, а еще ставлю окно на проветривание перед уходом, чтобы все феромоны выдуло наружу. Ничего личного, но если кто-то учует его запах в моей комнате... у нас будут проблемы. Профессор Рен весьма подозрительно ошивается позади спортзала, как мы и договаривались. Он вздергивает брови, глядя на мой свитшот. — Ну чего? — я хмурюсь. — Нахрен Ред Сокс. — Ты в получасе езды от Бостона, ты же в курсе? — Я южан не боюсь. Нахрен Ред Сокс. Он мягко улыбается и жмет плечами: — Ты когда-нибудь допрыгаешься.***
Сначала мы едем к нему, чтобы Рен тоже смог принять душ. И поначалу мне вроде бы нормально, но чем ближе мы к его двери, тем больше я нервничаю, а когда он жестом приглашает меня зайти, я уже готова нестись наутек. Вот почему торможу, хотя снаружи сейчас адски холодно и я бы убила за омлет. Профессор Рен наклоняет голову: — Тебе хочется сбежать? — Извини, — выпаливаю я. — Ничего личного. Он пожимает плечами. Я снова заглядываю в его пустую темную квартиру, и в ушах начинает звенеть, стоит мне сделать всего один шажочек внутрь. Приходится бороться с желанием унестись куда-нибудь в другую сторону, эту эмоцию нелегко вычислить и еще сложнее контролировать. Что-то — наверное, очнувшиеся инстинкты — подсказывает мне, что Рен угроза. Но я знаю, что это не так. И я хочу быть тут. Я вздрагиваю, когда он запирает дверь на замок позади нас. Свет загорается, освещая небольшую гостиную, белые стены и диванчик, на котором я спала, и добираясь до порога кухни, где я зажала Рена у столешницы. Все такое маленькое для него. Хотя возможно и нет. Кажется, Омеги любят тесные пространства. — В десять у меня лекция по нелинейной динамике и хаосу, — профессор Рен протискивается мимо меня, и я следую за ним по пятам. Он взъерошивает волосы. — Вводная теория хаоса в двенадцать. Будет круто, учитывая, что я почти не спал. — Теория хаоса? Он оглядывается через плечо и улыбается: — У вас такого не будет. — Ну и слава богу. Я и со своим еле справляюсь. Он снова смеется, качая головой. Так необычно видеть его настолько расслабленным, что если я все испорчу и сделаю ему больно, он ведь может и не оправиться. Давление. Снова давление. Терпеть не могу брать на себя ответственность. Я зависаю у двери в спальню, пока он ищет чистую одежду. Там убрано, все вещи на своих местах, совсем как когда я была тут в первый раз. Рен роется в одежде, а затем бросает мне толстовку с Ред Сокс, которую я натягиваю поверх своей собственной, с Янкиз, правда, с трудом. Она здоровенная, до колен достает. И пахнет им. Профессор Рен сбегает в душ, а я остаюсь в его спальне одна. Скрестив руки на груди, я осматриваюсь кругом, но меня будто магнитом притягивает к его гардеробной. Он начал... гнездиться, и это такое стремное слово, все еще не укладывающееся в моей голове. Одеяла и подушки разбросаны по полу, и запах Рена здесь очень, очень сильный. Я невольно наклоняюсь еще, вдыхая аромат через рот, и от него нёбо щекочет. Пахнет так вкусно. И выглядит очень хорошо. Он славно поработал над ним. Я опускаюсь на колени и заползаю внутрь. От феромонов, повисших в воздухе, рот заполняется слюной, и через секунду я понимаю, что у меня уже клыки торчат, а кожу покалывает от возбуждения, потому что я нашла гнездо. Оно хорошее. Не знаю, откуда вообще знаю, что оно хорошее — это иррациональное ощущение. Но оно действительно хорошее. Наверное, я могла бы тут спать. Или по крайней мере, затащить сюда Рена. Сделать его своим, чтобы никто не мог прийти и отобрать его у меня. — Тебе оно нравится? Профессор Рен стоит в проеме, наблюдая за мной. Влажные черные волосы облепили лицо, придав ему вид грустного, кем-то брошенного щеночка, которого мне хочется затискать. Я смаргиваю, ошеломленная этим желанием, хотя рациональная часть мозга говорит, что это вообще-то грубо и неприлично. Но я не знаю, какую часть заткнуть. А можно обе сразу? Или они вечно будут бороться? Я кое-как киваю. Он кивает в ответ, и его темные глаза с минуту разглядывают гардеробную. — Как сильно мне бы ни хотелось присоединиться к тебе... мы должны пойти поесть. — ... окей, — хрипло говорю я и, уставившись на подушки, моргаю сильнее. — Иффини. — Тебе не нужно извиняться, — он трет шею, разворачиваясь, но все же продолжая говорить. — В любом случае, очевидно же, что я сделал его для тебя. Очевидно.***
Закусочная пуста, если не считать пары подростков в глубине зала. Наш официант, к счастью, предлагает нам места подальше от них и ведет к зеленой кабинке, где уже лежат меню размером с мой учебник по биологии, а затем уходит за водой. Три часа ночи не самое лучшее время для кофе, но хочется ужасно. Клыки пропали, и я готова есть. Волосы профессора Рена успели высохнуть и превратились в мягкую, пушистую копну, как раньше. Он не укладывал их с гелем, но ему стоит. Боже, вот бы мои волосы выглядели так хорошо. Он закатывает рукава свитера и открывает меню: — Моя мать снова хочет с тобой встретиться, Кира. Может, как закончится семестр? — И ты снова выпьешь в одиночку целую бутылку вина? — А как еще мне пережить этот вечер? — Да уж, она показалась мне... интересной, — я переворачиваю страницу меню и пожимаю плечами. — У меня таких родителей, за которых стыдно, нет, чтобы познакомить тебя с ними. Но ты и так это знал. — Ты вообще их помнишь? Нет. Я качаю головой, избегая его взгляда. Жаль, но нет. Жаль, что у меня не было таких мамы и папы, чтобы их стыдиться. Они приехали в Штаты, когда я была еще младенцем, и умерли. Сволочи. Профессор Рен — Кайло, думаю, теперь мне можно думать о нем так — кивает. — Это было в одном из твоих голосовых сообщений в прошлом месяце. — Оу, ну ха-ха. — Да, было. Вместе с другой бессвязной чепухой, — он пожимает плечами и поднимает брови. — И довольно много комментариев по поводу моего пениса, кстати. У меня тут же щеки вспыхивают от румянца, и я поднимаю меню, прячась за ним. Вот спасибо, что напомнил. Мудила. Его длинный указательный палец нажимает на корешок, опуская меню вниз. Кайло улыбается, наверняка такой довольный из-за моего интереса к его члену, и я фыркаю и кривлюсь, очень надеясь, что уже не такая красная. Да мне плевать на его дурацкий пенис. — Он совсем не такая жуткая мерзость, каким его описывали твои друзья. Тебе понравится. — Они не говорили, что он мерзкий, — ворчу я. — Мгм, — Кайло расслабленно откидывается на спинку сиденья. — Я знаю, что говорят другие люди, и скоро то же самое услышишь и ты. Мой член странный, твоя вагина странная, наше поведение странное. Даже среди полулюдей мы никому не нужны. — Что... Что не так с моей вагиной?! В этот самый момент к нам подходит наш официант с водой. Выглядит он очень смущенным, но принимает заказ на два омлета и, уходя, делает странное лицо. Кайло кладет руки на стол и наклоняет голову: — Ты что, совсем не читала? — Да, но... мое тело ничего необычного не делало. — Ну... если ты когда-нибудь захочешь переспать с Бетой, то можешь убить его узлом. Я краснею еще больше: — Прости, что? — Ну, не сломав пополам его член или что-то в таком роде, — он тихо смеется про себя, потягивая воду из стакана. — Но ты попытаешься убить его. — Ты все это выдумываешь. Профессор Рен качает головой и хлопает по сиденью рядом с собой, приглашая меня присоединиться к нему. Я пересаживаюсь, потому что это звучит охренеть как нереалистично, пока он ищет что-то в телефоне. Ну зашибись, он прав: организм работает не так, как должен, и только Омега может утихомирить разбушевавшуюся пост-оргазменную Альфа женщину. У мужчин Альф никакого желания прикончить человека, с которым только что трахались, нет. Вот повезло. Я стону, прислоняясь к нему, пока Кайло все еще смеется. От него так вкусно пахнет, он теплый, и меня вдруг охватывает желание уткнуться лицом в его шею. Так я и делаю. Хватаю его за бедро и тяну носом под его горлом, как сделал бы любой нормальный человек, но профессор Рен напрягается. И стоит только начать облизывать железу на его шее, как он мягко отодвигается, шепча мне что-то на ухо. — Мы же не хотим привлекать к себе внимание, — тихо мурлыкает он, а его здоровенная ладонь проходится вверх по моей ноге, стискивая, и я ежусь. — Будь хорошей девочкой и вернись на свое место. — Извини, — но я все равно не двигаюсь. — Никогда не извиняйся за то, что ты есть, передо мной, Рей. Даже в те дни, когда ты будешь испытывать мое терпение — а мы оба знаем, они будут, и такие, когда испытывать твое буду уже я — тебе не нужно извиняться, — его низкий голос звучит так нежно, что у меня все внутри переворачивается. И буквально тянет забраться к нему на колени. — У меня полно предрассудков и проблем, от которых мне пора отучаться. Не хочу, чтобы они огорчали тебя. Я тоже не хочу. Как не хочет и тоненький голосок в голове, говорящий мне, что его отказ не имеет никакого значения, принимающийся рычать, стоит мне только подняться с диванчика и вернуться на свое место. Интересно, а у Кайло тоже есть такой вот голос, или же он убеждает его в обратном: говорит заткнуться и делать все, что я скажу. И ему приходится сопротивляться. Или быть тряпкой. Я вздрагиваю и пытаюсь улыбнуться: — И что, больше никаких подколок в сторону Альф? Обидненько. — Сплошное разочарование, знаю, — он проводит указательным пальцем по нижней губе, изучая меня, и уголки рта приподнимаются в слабой улыбке. — Но я потратил большую часть своей жизни на извинения за ту часть себя, что не могу контролировать — на то, каким я родился. И, раз уж это я пользуюсь тобой, полагаю, меньшее, что в моих силах, так это дать тебе ту поддержку, в которой когда-то сам нуждался. Разве это не великодушно с моей стороны? Я фыркаю и закатываю глаза. Терпеть не могу эти эмоциональные фокусы. — Ты же платишь, да? — спрашиваю я, надеясь перевести тему разговора. — Ты подарила мне мой первый оргазм за последние десять лет. Я как минимум должен тебе за это омлет. Он смеется, когда закрываю лицо руками, и тянется через весь стол, заставляя меня убрать ладони. Но даже когда он целует меня, я не могу открыть глаза. Пальцы дрожат. Так хочу схватить его. — В эти выходные, — бормочет профессор Рен, не в силах оторваться от моего рта, — ты останешься у меня ночевать и преодолеешь эту свою застенчивость. — Я не стесняюсь, — я отвечаю на его поцелуй, несколько бесконечных секунд не замечая ничего, кроме него. — Лю держал тебя на таком коротком поводке, да? Он останавливается, но затем целует снова и только потом отстраняется, укладывая руку на спинку диванчика в кабине. И кивает, изучающе глядя на мое лицо так, словно я какая-нибудь картина. И даже не изучающе — не то слово. Восхищенно. Хотя, думаю, я опять могла все перепутать и неправильно все понять. — Я уже целую вечность так себя не чувствовал, — говорит Рен. Еще одна пауза, но не долгая, и он все еще улыбается. — Однажды я расскажу больше. А пока, пожалуй, расскажите мне еще о себе, мисс Ниима. И я говорю.