Gone mad

Солнце неприятно слепило еще закрытые глаза и сон аккуратно сходил на нет. Сильно проваливаясь на мягкой кровати, я немного ворочалась, просыпаясь от долгого сна. Неодобрительно потянувшись и растянув ноги на кровати, я почувствовала прикосновение чужих рук и уголки моих губ растянулись в приятной улыбке. Но теплота утреннего пробуждения длилась недолго. За соседней стеной громко плакал малыш и, нехотя встав, я пошла в его комнату, по дороге разлепляя сонные веки.        — Голодный? Сейчас мама тебя покормит, — я тихо сказала плачущему ребенку буквально на ходу. Обернувшись, я пошла на кухню за детской едой. Он был таким маленьким и милым. Внешне чем-то напоминал Рихтера и из-за этого на лице проглядывалась улыбка. Было лишь одно беспокойство по поводу ребенка. Как и когда ему сказать, что он приемный и рассказать ему запутанную историю жизни его родного отца и потери его настоящих родителей… На душе от этих мыслей становилось тошно и тоскливо. Было жаль его родителей, неповинных ни в чем, но убитых. Несправедливо. В данный момент я поняла, что не зря не отказала Бенджамину в помощи о заботе над ребёнком. Конечно, в тот день я согласилась на его предложение лишь бы искупить вину перед ним, хоть и понимала, что этого, возможно, мало. Раннее утро озарило город и прохожие уже бродили по улицам. Был обычный выходной в жизни жителей. Да, конечно. Со следующего понедельника мы выходим на работу. Точнее Ричард… Отпускать его работать одного опасно, но другого выхода нет. Накормив Бобби, я направилась в ванную, где провела околу получаса. Вспомнив про завтрак, вылетела из душа, как ошпаренная. В голове были мысли о еде, но понятия, что готовить сегодня, не было. Складывалось ощущение, что за всю жизнь я уже приготовила все блюда мира и не представляла себе, что теперь готовить. Решив не слишком беспокоиться, я приготовила омлет. Ничего, не оголодает. Я думаю, понятно кто. И тут с лестничной площадки вылетел Ричард. По его виду можно было понять, что он не злой, просто черезчур голодный. Он налетел на омлет, как саранча на поле. Оставив вопросы о его полуночничестве на потом, я спокойно присела на стул и начала уминать приготовленный омлет. Кого уж там обманывать, готовила я вкусно. До сих пор никто не жаловался. И надеюсь, один привереда не пожалуется. Направленный на тарелку с едой взор медленно поднимался и передо мной предстал лицо до сих пор голодного типа.        — Сколько ты можешь есть? Честно, в меня мои остатки не лезут, а ему ещё подавай.        — Не жалуйся. Давай я твои остатки доем, раз ты не хочешь…        — Забирай, — и я отодвинула тарелку подальше от себя, аккуратно вставая со стула и направляясь в гостинную. Настроение уже в данный момент почему-то катилось к черту вниз. Нет, не из-за завтрака, просто ощущение грядущей бури. А затишье перед ней пугает больше всего. Размышлять о том, на какой почве на этот раз произойдет конфликт, я культурно не желаю, и внутри до сих пор горит надежда о несвершении моего предположения. На улице слышался гул моторов автомобилей. Честно, хотелось пойти и прогуляться по окрестностям, получше рассмотреть город. Но в гордом одиночестве идти куда-либо желания не предвещалось. Уговаривать на эту затею Ричи не сильно хотелось, так как он начнёт упираться. Брать с собой ребёнка — только проблем нахватаю. В конце концов я так и осталась дома. Рамирес не захотел со мной идти и не слушал никаких уговоров, а идти с ребёнком совершенно не хотелось. Благо, что из-за этого мы не поругались. Пение птиц доносилось с улицы в открытое настежь окно. На кухне мирно кипел чайник, тихо гудел холодильник, подавая звуки «жизни». Сидя на диване, я рассматривала картину с изображенной на ней девочкой. Прямые длинные волосы, округлое лицо, густые брови, плоские губы, веснушки, рассыпавшиеся хлебными крошками на носу и румяных больших щёчках. Длинная шея, прямые плечи, почти невидимые ключицы. Но самое главное в картине, что сразу бросилось в глаза — это большие и яркие сине-зелёные глаза девочки. А плохо видимая горбинка на носу заметилась не сразу. Да, изображенная девчонка была красивой. В голове разгорелся интерес к этой особе и желание узнать, кто она. Но думаю, в ближайшее время я не смогу узнать это. В комнате мирно спал малыш, тихо посапывая. Ричард лежал на моих коленях и, казалось, также спокойно засыпал. Близилось время обеда, а до сих пор не было ничего приготовлено. Голодать тоже не было особого желания и согнав с колен Ричарда, я ушла на кухню готовить что-то съедобное. На приготовление простой курицы, запечённой с картофелем, ушло около двух часов, и вот мы уже сидели за столом и в гробовом молчании употребляли еду. Тыкая в полупустую тарелку вилкой, я пустым взглядом рассматривала кусок зажаренной румяной курицы. Стук раздавался почти по всей кухне и уже начинал раздражать напротив сидящего парня. Прекратив однообразное стучание, я начала «ковыряться» в курице и «лохматить» её на мелкие кусочки. Весь аппетит пропал неизвестно из-за чего, и единственным выходом было отдать курицу напротив сидящему обжоре. Он в это время с удовольствием отправлял в желудок картофель и изредка поглядывал на мою нетронутую курочку. Поднявшись со стула, я отодвинула тарелку с курицей ему и только хотела уйти, как меня схватили за руку и усадили на колени.        — Что это такое? Почему не ешь?        — Не хочу. А кое-кто меня по тихому объедает.        — Ты сама не против.        — Я знаю. Давай кушай, а то я сама все съем.        — Так я тебе и поверил.        — А ты поверь, а то потом плохо будет.        — Тебе? Да.        — Почему же мне? Плохо будет тут только одному человеку, то есть тебе. А знаешь почему?        — Почему?        — Да потому что ты вечно голодный. — и я засмеялась, сидя у него на коленях.        — Я тебе это припомню. Когда-нибудь.        — Конечно, ваше право. Я обязательно к этому подготовлюсь. Я попыталась слезть с его колен, но он лишь сильнее прижал меня к себе. Последующие попытки тоже были тщетными, и я уже отчаявшись сидела на его коленях. Он ел долго, в то время как я уже сидела красная, как рак. Желание уйти и закрыться в ванной было сильным, но рука, сжимающая мою талию, не давала мне этого сделать. Наконец мои муки закончились, и я на первой космической, если так можно сказать, долетела до ванной и закрылась. Посмотрев в зеркало, я увидела лишь красный помидор, но не себя. Дурак. Дебил. Как же он меня раздражает. Вот любит же он меня смущать. И да, у него это прекрасно получается. Честно, вышла я из ванны только через двадцать минут. Что я там делала. Да просто стояла и пялилась на свое личико. Что ещё может делать девушка в ванной так долго? Только если мыться… В гостиной шумел телевизор. В принципе, все было вполне нормально. Присев на диван, я посмотрела на парня и решила, что он будет явно не против, если я лягу на него. И я аккуратно увалила свою тушку ему на грудь, прижимаясь всем телом. Он обнял меня и стал водить рукой по спине. Все было идеально, до определённого момента.