Тайская лапша со вкусом холодной стали

Возвращение в Готэм было странным. Раньше, если я куда-то уезжала, то мой приезд означал встречи с друзьями, прогулки и посиделки. Только и успевай со всеми встретиться. Мне даже приходилось составлять расписание, чтобы встречи не накладывались и была возможность увидеться с каждым. До сих пор помню, как Мия возмущалась, что ко мне без записи не попасть. В этот же раз я прибыла максимально незаметно. Было ощущение, что меня не было так долго, что я стала туристом в своём родном городе. Даже возвращаться в свою квартиру не хотелось, и я сняла маленькую квартирку недалеко от моего нового места работы. Квартира состояла из кухни, санузла и гостиной. На полку для книг я уже положила свою учебную литературу и литературу для дополнительного чтения. Уюта это не прибавило, но у меня не было никакого желания покупать вазочки с цветами, статуэтки, подсвечники и прочую мелочь. А может, и не в антураже было дело. В полицейском участке меня встретили не самым теплым образом, припомнив отказ свидетельствовать против Виктора. – А, мисс «Я все расскажу папочке»! – ухмыльнулся сержант Робертсон и отпил кофе из чашки. – Этот фрик наверное и грохнул твоего папашу. Несомненный плюс обучения в академии – умение держать лицо. Мне даже не пришлось сжимать руку в кулак и впиваться ногтями в ладонь, как раньше. Я повернулась на пятках к сидящему сержанту. Моя шея была словно каменная от напряжения, но это не помешало мне вежливо улыбнуться. – Не мне учить вас полицейской этике, сэр, однако, упоминание погибших родственников вне контекста сожалений об утрате – неприлично. А, учитывая ваш тон, еще и цинично. Робертсон отставил чашку, очевидно, решая, продолжать ли ему быть мудаком или заткнуться. – Послушай сюда, соплячка, – что же, видимо, решил оставаться мудаком. – Ты здесь десять минут, а сказала уже на два предложения больше, чем должна. Помяни мое слово… – Дилан, заканчивай свою херню. Салага, за мной. Мимо меня прошел высокий светловолосый мужчина, хорошо вписавшийся бы в нуарные фильмы. Разве что без шляпы. Не теряя времени, я последовала за ним. Грубые ботинки остановились возле двери без таблички, и мы вошли. Мужчина сел за стол, и я, наконец, смогла рассмотреть его. Ему было за сорок, и по его виду было понятно, что этот человек повидал жизнь. Усталый вид, причем, усталость не физическая, а, будто, духовная, морщины на переносице из-за того, что он часто хмурился, серые льдистые глаза, буравящие тяжелым взглядом. Одет он был не в полицейскую форму: в футболку и черную джинсовую куртку. Неужели детектив? – Офицер, Гидеон Сидерис. Твой куратор в патруле. Я подумала, что он староват для патрульного, но, конечно, свое мнение оставила при себе. – Бетани Кейн. Новенькая, – конечно, он знает, кто я, но все-таки я решила придерживаться своего образа, примеренного в академии. Гидеон выдохнул, прикрыв глаза, и потер лоб. – Для чего ты в полиции Бетани? Я выпрямилась и завела свою старую песню, в этот раз добавляя, как я была восхищена учебой в академии. Припомнила также свои успехи и протянула рекомендательное письмо. Офицер взял листок и, едва взглянув, отложил его на угол стола. – Послушай. Много лет мне удавалось избегать наставничества. Но сейчас, может, из-за того, что тебя хотят наказать, тебя приставили ко мне, без моей возможности отказаться. Мне не нужна вся эта херня с помощью людям и спасением утопающих, которую ты льешь мне в уши. В последний раз: для чего ты пришла в полицию? У меня нет возможности отказаться от тебя, но, поверь на слово, я могу сделать так, что через неделю тебя попросят уйти. Так что подумай над своим ответом получше. Такой прямоты я не ожидала. Глубоко вздохнула, очищая мысли, и посмотрела в глаза офицеру Сидерису. Он одиночка, и я уверена, что меня приставили к нему в надежде, что он сживет меня из участка. Гидеон не был похож на блюстителя правил, и, раз он так хочет правду, пусть ее получит. – Наверное, только не утруждающие себя размышлениями люди поверят в эту сказку. – Я поджала губы и, прочистив горло, продолжила. – Вы знаете, кто я, знаете, кто мой отец и как он погиб. Я хочу найти того, кто это сделал, хочу, чтобы он понес наказание вместе с заказчиком. Справедливое наказание. – Справедливость каждый понимает по-своему, – правильно поняв мою ремарку, заметил Сидерис и задумался, осматривая меня. – В Готеме так справедливость вообще обретает причудливые формы. Идиоты в управлении просчитались, выбирая меня. Впрочем, никогда не был о них высокого мнения. Гидеон достал из пачки сигарету, щелкнул зажигалкой и затянулся для того, чтобы долгим выдохом выпустить дым и сказать: – Я возьмусь быть твоим наставником, но ты должна слушать все мои команды: никакого своеволия. Я кивнула, под его внимательным взглядом, все еще не веря в то, что слышу. – И первый приказ: пока ты патрульный под моим наставничеством – я запрещаю тебе лезть в архивы и пытаться читать дело твоего отца. Ты думаешь, что отучилась в академии, а значит, тебе все по плечу, но в реальной жизни ты ни разу не была в боевой ситуации. Я не собираюсь оправдываться перед руководством, почему твое простреленное тело нашли на улице, ясно? – Ясно. – Я выдохнула, откладывая свои планы по проникновению в архив. – Ладно, в конце концов, кураторство не навсегда. – Молодец, правильный ответ. Если у тебя нет вопросов, можешь заполнить необходимые документы и поедем на твой первый патруль. Почти выйдя за дверь, я все же задержалась и решила спросить: – Сэр, почему вы в штатском? Сначала я подумала, что вы детектив. Офицер поднял взгляд от какого-то документа, который уже успел начать читать и вскинул бровь. – Был им. Теперь уже слишком отвык от формы. Это все или полиция моды имеет еще какие-то вопросы? Хмыкнув, я закрыла за собой дверь, и пошла в кабинет С-12, чтобы прослушать инструктаж.

***

Работа была скучной: делать замечания водителю о неисправных габаритных огнях, разнимать дерущихся возлюбленных, прикрывать слишком шумные вечеринки, снимать кота с дерева… Самым запоминающимся в моем патруле пока была погоня на своих двоих за барыгой, приторговывающим запрещенными веществами. – Ну и благодари бога или в кого ты там веришь за удачу новичка и радуйся. Это Готэм. Тут патрульные мрут пачками. – Гидеон повернул машину на широкую улицу, и я по привычке начала осматривать ее. – Где мы сейчас находимся, новичок? Я начала шарить взглядом в поисках столбиков с указателями улицы, но никаких знаков не было. Оглянулась назад, высунувшись в окно – пусто. – Сейчас гляну местоположение в смартфоне, – я полезла было доставать телефон из заднего кармана, но Гидеон махнул рукой, останавливая меня. – Ты потеряла драгоценные секунды, твой напарник мертв, поздравляю. Я почувствовала, как лицо заливает красным, то ли от стыда, то ли от гнева. – Достать телефон и отметить геопозицию не такое сложное дело. – Правда, что ли? В голосе офицера Сидериса послышалось злое веселье. – Даже если ты в перестрелке и единственное, что ты успеваешь сделать, это нажать на кнопку на рации и вызвать подмогу, салага? Он был прав, я – нет. Поморщившись, я пробормотала ругательство: так глупо попасться! – Ты всегда должна следить за дорогой. Ты должна знать, где ты находишься. Это может спасти тебе или твоему напарнику жизнь. В следующий раз, когда я спрошу тебя, где ты, я надеюсь на четкий ответ о твоем местоположении без мямляний о смартфонах. – Есть, сэр. И так каждое наше патрулирование что-нибудь новое: то упущенная из внимания машина, подозрительно дернувшаяся на дороге, то торчок, сбросивший пакетик в мусорку, возле которой я его арестовывала, то собака, натравленная на нас, и на которую я поначалу не обратила внимания. Гидеон неотвратимо указывал на каждую мою ошибку, заставляя действительно чувствовать себя салагой. Но он никогда не насмехался надо мной, показывая свое превосходство, о чем шепотом жаловались на своих наставников некоторые новички на собраниях или в раздевалке. Если честно, мне даже нравилось ездить с офицером Сидерисом в патрули. Его сарказм и черный юмор удивительным образом поднимали мне настроение. Иногда его шутки и ремарки были такими острыми, как если бы их сказал Виктор Зсасз. Ну, привлекают меня темные личности, что тут поделаешь? Он пренебрежительно отзывался о всех начальниках в полиции, и в этом я не могла не поддерживать его. – Почему вы больше не детектив, офицер Сидерис? – мы обедали в парке, и я все-таки решилась спросить интересующий меня вопрос. – Эти идиоты из управления вас подставили? Гидеон отпил кофе и откинулся на скамейке. Я подумала, что он скажет что-нибудь про мой длинный нос или еще что-то в таком роде, но, видимо, пребывая в хорошем настроении, довольно спокойно произнес: – Я сам ушел. Моего напарника убили, а дело замяли. – Он снова отпил кофе и выдохнул, посмотрев на небо. – Дерьмово у нас со справедливостью, да? Теперь было понятно, почему он хотел услышать истинную причину моего нахождения в полиции и почему он действительно старался, чтобы ни у кого не было повода меня выкинуть. Управление замяло дело и Сидерис, не смирившись просто ушел? Наверняка, он пытался добиться справедливости. Не может быть, что не пытался. И сделать этого было бы гораздо проще в роли детектива, а не простого патрульного. Если только… – Вы добились ее сами, да? Сделали все, и ушли с поста детектива. Гидеон, кажется, впервые за два месяца улыбнулся и подмигнул мне. – Богатенький ублюдок, убивший детектива, напился и упал с моста. Совпадение, к которому я не причастен. Восхищение, с которым я относилась к Гидеону Сидерису выросло в несколько раз. Для меня он обрел статус героя: уверенный в себе и в своих действиях человек, добившийся желаемого. Однако же, он не выглядел как человек, считающий себя героем. И точно не был счастливым. Понятно, что месть не вернула его напарника и, скорее всего, он не получил того облегчения, на которое рассчитывал. Но я не жду облегчения и торжества справедливости, я хочу наказать преступников. Это не вернет мне отца, но хотя бы уменьшит это чувство беспомощности, сидящее в груди с того самого дня. После патрульной смены нас зачем-то вызвал капитан Барнс. Этот суровый и грузный мужчина никогда мне не нравился, и причин этому я найти не могла. Просто весь его солдафонский вид, повернутость на работе и абсолютное непонимание юмора меня угнетали. А мерзкие голоса в голове шептали: «Это твое будущее». – Присаживайся, Сидерис, – Барнс указал на стул, сам, однако, остался стоять. – И ты, Кейн. Гидеон кивнул, но остался стоять, сказав, что не устал. Я поблагодарила и тоже осталась рядом со своим наставником. Капитан нахмурился, кашлянул и заложил руки за спину. – Как угодно. Через две недели у нас планируется передача данных от нашего крота у мафии. Нам нужен ты, Сидерис. Я знаком с твоим делом, знаю, что у тебя есть опыт общения и с преступниками и со стукачами. Я хочу, чтобы ты участвовал в деле. Нам не хватает таких людей. Кейн пойдет с тобой, заодно и поучится оперативной работе. – Я не оперативник, а Кейн – салага. Вы серьезно хотите отправить нас на дело? Барнс сжал спинку кресла руками и бросил: – Вы будете не вдвоем, парочка профи прикрывать ваш зад найдется. В любом случае, это приказ сверху, офицер. Ваша задача – выполнить его. Жду вас завтра в 10:00 в конференц-зале. Гидеон молча вышел из кабинета, достал сигарету и закурил прямо в коридоре. – Зачем кому-то отправлять нас на такое серьезное дело? Что это значит? – Я нахмурилась и оглянулась на закрытую дверь капитана, а затем на Гидеона. – Ничего хорошего, Кейн. – Офицер затянулся и, выдохнув, повторил. – Ничего хорошего.