В тишине хрипом ветры завоют

Все подойдет неизбежно к забвению, предел, ускорение, предел, ускорение… Не прелюбодействуй. Именно так звучит одна из семи заповедей Господних. Чимин их все наизусть знает. Может даже отрывки из Святой книги без единой запинки процитировать. Но вот толку с этого? Всё равно ведь больше половины уже нарушил. Пусть и не всегда по собственному желанию. Только вот сути это никак не меняет. Гореть ему после смерти в геенне огненной. Ярким таким пламенем. Гореть… даже полыхать, ну и пусть. Омеге неожиданно всё равно. Какой смысл переживать о том, чего, по сути, уже не миновать? Да, конечно, можно попробовать, побрить голову и уйти в монахи, до конца своих дней вымаливать прощение. Вот только Чимину этого совсем не хочется. Его душа — гнилой сгусток тьмы. Плотный такой. Дурно пахнущий. Дотронься пальцами — сразу засосёт в зыбучие пески Ада. Недаром же Верховный так яро любил повторять, что ему, падшему, самое место там, за тяжёлой дубовой дверью, скрывающей от людей нижний порочный мир; там, где демоны мирно спят, терпеливо дожидаясь своего часа, и на мягких перинах, сотканных из чистейшего мрака, покоится Великое Зло. Великое зло… а не он ли это часом? А может быть, речь всё же шла о Ви? Догадывался ли Верховный, кого породил на свет божий? Хороший вопрос. Пусть и неактуальный больше. «Если же правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя, ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не всё тело твое было ввержено в геенну. И если правая твоя рука соблазняет тебя, отсеки её и брось от себя, ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не всё тело твое было ввержено в геенну». Эх, было бы всё так просто, Чимин бы с радостью и глаза себе выколол, и руки тупой секирой отсек. Но вот только беда его — это сердце. Вырвать бы его из груди, да заменить на бесчувственный механизм, такой как в фантастических романах про антиутопию, но, увы, подобное в его мире пока ещё невозможно. А жаль. Чимин бы с удовольствием стал добровольцем. С высоко поднятой головой пошёл бы на подобную модификацию. И, наконец, зажил бы себе спокойно. Без всех этих противоречивых чувств, что сейчас так остервенело терзают его нутро. Любовь. Ненависть. Раскаяние. Предательство. Не слишком ли много для одного человека? Поделиться бы с кем… Медленно сворачивая к узкой улочке, ведущей к его дому, Чимин, несколько раз устало тряхнув тяжёлой головой, упрямо попытался забыться. Забыться и больше сегодня не думать и не вспоминать ни о Юнги, ни о Тэхёне. И если с мыслями о ТэТэ он ещё кое-как справлялся, то вот со своими штормовыми волнами-чувствами к Юнги совладать никак не мог. Омега ощущал себя крохотной хрупкой лодочкой, терпящей крушение в открытом неспокойном море. Ещё чуть-чуть, ещё совсем немного, и всё… наступит конец. Лодочка на дне. А он у руин самого себя. Ну, или того, что от него осталось. То, что чувствовал Чимин к альфе… это любовь? Или же обычная симпатия, щедро приправленная колючим одиночеством? Как понять, где проходит та тонкая грань, когда простое «нравится» начинает перерастать в «люблю»? Можно ли вообще полюбить человека только за то, что он рядом и, пусть неумело, но всё же поддерживает, защищает? Хотелось бы Чимину ответить, что «нет», но вот только у него все факты налицо. А с фактами спорить бессмысленно. Признать то, что он доверяет Юнги, неожиданно оказалось для Чимина куда проще, чем принять тот факт, что он в того влюблён. Влюблён в альфу. Как такое возможно? Он ведь всегда играл совершенно за другую команду. Всегда предпочитал омег. А тут… альфа. Ещё и женатый альфа! На что ты надеешься, Пак Чимин? То, что произошло в пещере было ошибкой. Ошибкой, которую ты спровоцировал собственноручно. Пожалел ли? И да, и нет. Целовать Юнги было слишком приятно и так волнительно, прикасаться к нему — сравни откровению: Чимин, подобно Еве, вкусил запретный плод и что теперь делать с этим, совершенно не знал. Забыть и отпустить? Возможно. Но… Замерев напротив своего дома и во все глаза уставившись на разруху, царящую во дворе, Чимин невольно внутренне сжался. Так Юнги тогда не ошибся? Тот «огонёк» — это его рук дело? Старейшины действительно послали кого-то по его душу? Но почему именно сейчас? Тэхён вновь их чем-то разозлил? Сделал что-то не то? Знать бы ещё, что. Знать бы, откуда ждать беду. Несмело войдя во двор и медленным шагом приблизившись к жилищу, Чимин, украдкой оглядевшись по сторонам, осторожно отворил незапертую входную дверь и, наощупь включив свет, вошёл внутрь. Ну, была не была. И? Никого. Внимательно оглядев царящий кругом беспорядок, который явно пытались незаметно устранить, омега тихонько прикрыл за собой дверь, а затем, скинув куртку, принялся неторопливо расставлять разбросанные по полу вещи. Кто-то что-то определённо искал. Но вот нашёл ли? Никаких вещей Ви или же Чонгука в доме не было. Атрибутики аббатства тоже. Зачем сюда ещё могли прийти? Помимо него самого, разумеется. Скосив взгляд на обеденный стол и не найдя там старенький мобильный телефон, Чимин, прикусив губу, раздражённо выдохнул. Вот просто прекрасно. И как ему теперь выходить на связь с Тэхёном? Чем дальше в лес, тем злее волки. Что ж, это было вполне ожидаемо. Осталось понять, что делать дальше. Бежать? Смиренно ждать? — Чимин, ты дома? — услышал Чимин знакомый голос. Вот только Юнги ему сейчас и не хватало! — Да, — громко ответил Чимин, быстро выскакивая на улицу. Но может это и к лучшему? Что он сам может? Только бегать и прятаться, а у альфы, как минимум, есть оружие. И телефон. — Какие люди! Ты по мне уже соскучился? — Ты даже не представляешь, насколько! — взволнованно проговорил Юнги, впритык подходя к омеге. — Всё в порядке? Хосок сказал, что ночью тут были взрывы. — Хосок ещё много чего сказал, — опершись руками о забор, запыхавшись от быстрого бега, прокряхтел Хосок. И на кой они сюда пришли? Не переоценивает ли Юнги значимость этого скользкого омеги? Что такого тот знает, что их грозный капитан так внимателен к нему? — Так почему же, Юнги, тебя заинтересовали именно взрывы? — А ты без своей псины, смотрю, никуда, — прокашлявшись, промолвил Чимин, стараясь слишком уж очевидно не демонстрировать свою радость. Ну пришёл Юнги. Ну волновался о нём. Что тут такого? Вон и дворняга подоспела. Внимательно посмотрев на Хосока и чуть ли не впервые пристально рассмотрев того с ног до головы, Чимин, невольно нахмурившись, с некоторым раздражением отметил, что вот так примерно должен выглядеть и муж Юнги. Ну… такое. Он явно посимпатичнее будет. Да и Тэхён тоже. Вот же! И к чему это он сейчас? Какая разница, как выглядит тот чёртов омега? Какое ему до этого дело? Юнги нравится и ладно. У него, между прочим, тоже парень имеется. Ревнивый до одури парень. И красивый ещё очень, да. Глава целого аббатства. Кому под силу с таким тягаться? Да никому! Только вот почему внимание обычного рядового вояки волнует его сейчас куда больше, чем мысли о любимом человеке? — Хосок, ты чего за мной увязался? — хмуро спросил Юнги, посмотрев на родственника. Вот же… — В штабе работы нет? — Работа-то есть, — не скрывая своего раздражения, прошипел Хосок. Вот тебе и благодарность за информацию и бессонную ночь. — Только вот тебя одного отпускать никуда нельзя. Вечно в истории вляпываешься. — Ну, тут всё по факту, — прыснул Чимин, любовно похлопав альфу по плечу. — Вечно тебя куда-то черти тянут. — Ну не черти, а всего один конкретный чёрт, — хмыкнул Юнги, щёлкнув омегу по носу. Опять без куртки вышел. Замёрзнет же. — Все мои беды от тебя. — Неправда, Бэтмен! — чуть повысил голос Чимин, довольно улыбнувшись. — Без Робина в моём лице ты бы уже давно Богу душу отдал. Или летучие мыши тебя нокаутировали бы. — Не напоминай, — скривился Юнги, всё ещё во всех красках помня схватку с летучей кровопийцей. Стыдоба! — Свирепые твари. — Я вам не мешаю? — окончательно теряясь от идиллии, развернувшейся прямо перед его носом, рыкнул Хосок, мысленно призывая себя не делать поспешных выводов. Юнги не из тех, кто станет так открыто крутить романы на стороне. Ещё и с таким… грязным омегой. Этому определённо есть какое-то объяснение. И по возвращении в штаб он непременно его узнает. — Мешаешь, но раз ты уже тут, ничего не поделаешь, — в привычной для себя манере отмахнулся Чимин. Вот же пристал. Встал у ворот и уши развесил. Ну не наглость ли? Интересно, а братик псины тоже такой же дотошный? — Захотел с вещами оказаться за линией фронта? — хмуро осведомился Хосок, начиная уже откровенно злиться. — Могу устроить. — Да ты что? А силёнок-то хватит? — Перестаньте оба, не до ссор сейчас, — устало прохрипел Юнги, не имея ни малейшего желания выслушивать бессмысленную словесную перепалку. — Вчера здесь кто-то был. И я догадываюсь, откуда он пришёл. Хосок сказал, что видел движение в доме. Чимин, внутри было что-то странное? — Да, — быстро кивнул Чимин, в миг теряя весь свой запал. Поругаться с псиной он ещё успеет. И даже не один раз. — В доме что-то искали. — Нашли? — серьёзно осведомился Юнги, заметно напрягаясь. А «Огонёк»-то совсем не скрывался. Не было смысла? Не успел прибрать за собой? Или банально хотел запугать? — Вряд ли, — задумчиво протянул Чимин, мысленно перечисляя все свои немногочисленные «сокровища». — Пропал лишь телефон, но толку от него ноль. — Пароль стоит? — Нет, я всегда стираю все сообщения и список звонков, — обнимая себя руками за плечи, ответил Чимин. — Там даже номера ни одного не было. — Но тебе же позвонить могут? Чонгук, например. — Да, могут, — быстро кивнул Чимин. — Но вот только без определённого ответа он говорить не станет. — А вы всё продумали, — невольно восхитился Юнги. Вот тебе и сектанты. — Не без этого. — Вот я не пойму, Юнги, — потерев переносицу, задумчиво проговорил Хосок, внимательно наблюдая за разговором. Сколько же Юнги уже об аббатстве известно? И почему он до сих пор не поделился полученной информацией? Дело же не в омеге? Да? — Почему ты так уверен, что ночью в доме был не он? — Потому что всю ночь Чимин сидел в пещере рядом со мной, — не стал лгать Юнги. — Перед этим, конечно, приведя меня в чувства и дотащив до укрытия. — Даже так... Что-то вы частенько вместе время проводите, — растягивая гласные, промолвил Хосок. — Смотрю, нам с тобой будет что обсудить на досуге. — Разговор по душам — это так мило, — нервно захихикал Чимин, в какой уже раз за последние минут десять люто желая огреть псину по голове чем-нибудь тяжёлым. — И не говори, Чимин, — внимательно посмотрев на омегу, мрачно выдохнул Юнги. Хосок о чём-то догадывается? Это нехорошо. — Нам с тобой тоже непростой разговор предстоит. — На тему? — окончательно замёрзнув, прошептал Чимин. — Тэхён. Или же мне стоит называть его Ви? — О… — многозначительно выдохнул Чимин, невольно начиная нервничать. Юнги всё знает? Но откуда? Вот же! — О? И это всё? Больше сказать нечего? — Есть, но при псине я обсуждать ничего не стану, — хмуро промолвил Чимин, пытаясь выиграть для себя хоть немного времени. Без подготовки подобные разговоры чреваты последствиями. Огромными такими. — Хорошо, я приставлю к твоему дому несколько солдат, — немного подумав, проговорил Юнги. Нельзя давить на омегу. Сбежит же. — До заката они будут охранять тебя с улицы. После же проведи их в дом. — Зачем? — громко пискнул Чимин. — Знаешь ли, мне будет крайне некомфортно с незнакомыми альфами в одном помещении. — «Огонёк» может вернуться, — тоном, не терпящим возражений, проговорил Юнги, не сводя с омеги взгляда. — Мы попробуем его поймать. — А на улице твои люди ловить его не могут? — Нет. Во-первых, ночью снаружи слишком холодно, — оглядывая двор омеги, задумчиво промолвил Юнги. И сколько мин тут взорвалось? Явно больше трёх. Так «Огонёк» знал, что путь к дому заминирован? — Во-вторых, их могут заметить. — Но я спать не смогу, если они будут над моей головой стоять! — А они и не будут, — как-то не по-доброму улыбнувшись, прохрипел Юнги. — Ты на время переберёшься на диван в моём кабинете. — Я не хочу! — взвыл Чимин. На диван в кабинете? Ну уж нет! Увольте! Чем альфа дальше, тем ему спокойнее. — А придётся. — Послушай… — только начал было Чимин. — Это не обсуждается. В семь вечера я пришлю за тобой солдата. Будь, пожалуйста, готов. — Хорошо… — нехотя сдался Чимин, прекрасно сознавая, что спорить с альфой бессмысленно. Диван так диван. — Вот и славно, — довольно кивнул Юнги. — До вечера. — До вечера, Юнги.