Односторонняя...

Очень скучно. Очень и очень скучно. Мало того, что не с кем поговорить, так еще и никак не произнести и слова — после того, как Прайм ушел, вернулись тюремщики, снова нацепившие ему на фейсплейт этот дурацкий намордник. Ну, что бы он смог сделать, если бы имел возможность говорить? Сбежать? Серьезно? Своей проворной глоссой вскрыл бы замки на наручниках, а после вырвался из клетки, решетка которой находится под постоянным напряжением в несколько десятков тысяч ватт? Нет, это было что-то за пределами всякой глупости. Но, должно быть, это было потому, что в первые пару джоор своего пребывания в этой клетке, он вынес весь процессор сначала одному своему охраннику, а потом и тому, кто его сменил. Но разве он виноват в том, что ему было так скучно? В этом виноваты сами Автоботы, не создавшие условия, подходящие для удержания в плену самого Мегатрона. Как ни как, он лидер целой армии, кое-какие привилегии ему были положены. Например, пара книжек для того, чтобы скоротать время, лишними бы не стали, да и с их помощью навряд ли бы получилось кому-нибудь навредить или сбежать, верно? В общем и целом, его заключение оказалось слишком уж скучным. Единственным и весьма кратковременным развлечением стал приход Прайма, его попытки угрожать и полное отсутствие как такового плана беседы. Он просто пришел и что-то там мямлил, явно думая, что говорит что-то полезное или же имеющее под собой какой-то смысл. Но, к сожалению Оптимуса и счастью Мегатрона, единственная полезная мысль во всем вчерашнем диалоге заключалась в том, что красно-синий бот не умел угрожать. А эта самая «полезная мысль» была не целью разговора, а только выводом самого Мегатрона по полученным фактам и самой угрозе. Нет, надо полагать, что пепельный совсем не жаждал, чтобы колесник взял волю в кулак и сделал то, чем угрожал, но, так, к слову, красно-синий мог бы придумать что-нибудь получше, поинтереснее, чтобы предъявить это Мегатрону и угрожать ему. Кто угрожает смертью, не собираясь притворять угрозы в жизнь? Глупо ведь! Ладно там, угрожать смертью и собираться угрозу осуществить, а потом по стечению обстоятельств изменить решение, но изначально давать лживые и неуверенные обещания убить… так только Оптимус мог. Итак, не считая анализирования диалога с Праймом и бессмысленного созерцания потолка, занятий у серебристо-пепельного не было, от чего бывший гладиатор начинал сходить с ума от скуки. Но, может, было еще одно занятие — анализ своего недавнего поведения на поле боя. Что стало причиной, по которой он счел жизни своих солдат ценнее своей? Ох, нет, в шлак. Думал, что будет весело разбирать свои поступки, но нет, это совершенно не весело, а строго наоборот, скучно. Он все продумал, все спланировал заранее, еще до того, как покинул свой личный отсек и встал с платформы. Он знал, что еще не готов сражаться, но он также знал, что война слишком уж затянулась, ему хотелось как можно скорее все закончить, хотелось получить то, чего он был достоин и что ему принадлежало по праву. И у него был свой план, свое видение того, как он может это сделать. А для того, чтобы получить желаемое, ему было нужно всего лишь попасть сюда, на базу противника, оказаться у него в руках и просто… делать вид, что он ничего не может и абсолютно не имеет никаких планов на будущее или же свое пребывание в застенках базы Автоботов. Главной и самой важной из всех баз Автоботов. Нужно было только дождаться момента и использовать возможность, вот и все. А до этого нужно было тихо посидеть, не привлекая слишком много внимания и не доставляя лишних проблем. С его характером и отношением ко всему вокруг, это было сложно. Мегатрон никогда не умел держать глоссу за дентами и не умел не привлекать внимание к своей уже давно отнюдь не скромной персоне. Просто разучился. Нет, никогда не умел и не учился. Почему? Потому что он просто был ублюдком по своей сути. И пусть большинство нормальных, адекватных мехов и фем терпеть его за это не могли, но ему нравилось то, кем он был и как он себя вел — как сволочь, плюющая на мнения и предрассудки других. А вот в его царство скуки и молчания вновь пожаловал интересный для него элемент его собственного плана. Интересно, как в этот раз Оптимус будет уговаривать его остановить боевые действия? Угрозами или же просто будет умолять, читая пафосные нотации? Прайм снова попросил охрану выйти, снова открыл камеру и зашел внутрь, снова не стал снимать с него намордник сразу, просто стоя напротив него и глядя ему точно в оптику. Единственным отличием в этот раз было то, что красно-синий не пытался сделать вид, что ему совершенно плевать на все происходящее и он абсолютно спокоен. Он нервничал, волновался и не скрывал этого. Что же с ним такого произошло? Оптика слегка дрожит, хочет отвести взгляд, но не получается. Сжимает ладони в кулаки и разжимает, явно силясь начать разговор. Прикусывает изнутри нижнюю губу — сам себе мешает заговорить. Оу, а это что — прокус на губе? Забавно, забавно. И очень… интересно. Только интерес заставил серебристого шумно продуть вентиляцию, выводя хранителя Матрицы Лидерства из этого странного «транса» и привлекая его внимание к тому, что для диалога одному из них не хватает возможности говорить. Но, кажется, Прайму и так было неплохо. Наверное, пришел помолчать с ним за компанию. Но, тем не менее, мотнув шлемом из стороны в сторону, словно бы отгоняя от себя мысли, колесник подошел к своему врагу, снимая намордник и, что странно, опускаясь рядом с ним на нарах. Вот уже это действительно удивило и слегка даже насторожило бывшего гладиатора: так близко друг к другу они не были с тех самых пор, когда у пепельного еще была голубая оптика, а сидящий рядом с ним механоид был Орионом Паксом. Настораживающее сокращение дистанции.  — Итак, угрожать на расстоянии у тебя не получается, думаешь, сможешь, если будешь сидеть почти вплотную?  — Заткнись, — только и выдохнул красно-синий, вдруг успокоившись или же… попытавшись отпустить волнение, чтобы говорить. Но его резкость, надо сказать, тоже удивляла в этот момент. — Мне нужно с тобой поговорить, но я не уверен, что ты воспримешь все так, как оно есть, и скажешь то, что должен сказать, чтобы облегчить ситуацию. Вот тут Мегатрон как-то… завис слегка. Что вообще нашло на этого шаркового библиотекаря?  — В таком случае, — наконец захрипел Десолидер, — либо начинай говорить, раз уж начал, либо… где выход, полагаю, ты еще помнишь. Безусловно, пепельный рассчитывал на первый вариант дальнейшего развития событий. Ему хотелось знать, что же у Оптимуса за тема разговора такая, что он может поговорить только с ним? Навряд ли проблема в ведении войны или допросов.  — Мегатрон, что ты чувствуешь?  — Что? — лидер Десептиконов ожидал чего угодно, кроме этого. И именно поэтому Мегатрон был слегка так растерян и шокирован. С чего бы красно-синему интересоваться тем, что чувствует его враг? — В каком смысле?  — Просто скажи мне, что ты чувствуешь. Без смысла и, прошу тебя, без лжи. Помоги мне в последний раз, Мегатрон, — буквально с мольбой в голосе и оптике попросил Прайм, глядя точно в алые окуляры напротив. Квинт знает, что, но что-то буквально заставило экс-гладиатора отвернуться, задумчиво хмурясь и в действительности рассуждая о том, что же он, шарк его дери, чувствует.  — Непонимание, злость и интерес.  — Что чувствовал до того, как я пришел?  — Скуку, — буквально фыркнул механоид. Его всегда раздражали и злили вопросы об его собственных чувствах. Других он мог анализировать и вынуждать отвечать на свои вопросы джоорами напролет, сам же ненавидел это по отношению к самому себе. Вот какой… парадокс.  — А что… что ты чувствуешь… ко мне? Пепельный чуть не подавился ротовой смазкой, которую как раз в этот момент решил сглотнуть. Вот это — реально было последним в его активе, что он ожидал услышать от Прайма. Гладиатор даже снова повернулся к своему собеседнику, теперь выглядевшему поникшим и напряженным.  — Ты сошел с ума или пьян? Оптимус, я не понимаю, что тебе нужно и к чему все эти вопросы, — фыркнул гладиатор, снова отворачиваясь. Все происходящее начинало… напрягать. Механоид откинулся на стену, хмурясь и всем своим видом показывая, что больше не намерен разговаривать. «Что ты ко мне чувствуешь?». Действительно, что же? Да ничего, кроме ненависти и уважения. Он мог бы сказать об этом вслух, никто бы не расстроился и ничего не сказал против, но… хотя, кажется, нет. Прайм, судя по всему, расстроился бы, раз поник после того, как Мегатрон отреагировал на заданный вопрос. Неужели, он ожидал чего-то другого?  — Просто скажи. Я должен услышать это.  — Ненавижу тебя. Доволен? — рыкнул экс-гладиатор, хмурясь и скалясь. Ну, не выносил он вопросов о чувствах и прочем! Красно-синий молчал. Он опустил шлем, глядя куда-то себе под ноги. Весь его вид говорил о том, что он расстроен, что ему больно и тяжело, но… он удовлетворен. Странный он. Всегда был странным, но раньше эти странности были забавными и смешными, сейчас же этот бот стал странным в другом смысле, стал… непонятным. Раньше гладиатор видел его насквозь, чуть ли не мысли его мог читать, только лишь взглянув на него. Это так его изменила Матрица? Сделала из замкнутого, наивного и милого меха молчаливого, непонятного и, в каком-то смысле, забитого механоида? Если такова цена этого артефакта Древних, то он не нужен Мегатрону. Только не ценой переплавки своей личности.  — А я тебя люблю, — просто и тихо выдохнул Прайм, не изменяя своего положения и явно не собираясь смотреть на собеседника. А зря — такую гамму эмоций на лицевой пластине лидера Десептиконов ему никогда в жизни больше не увидеть. Удивление, ужас, злость, непонимание и шок. И все это одновременно! Такой палитре эмоций, должно быть, позавидовал бы и сам Старскрим, пластичность фейсплейта которого просто поражала. Десолидер даже отодвинулся, искоса глядя на бывшего друга. И какого шлака? Нет, это ничего не меняло, совсем ничего не меняло ни на одно мгновение. Это признание — проблема самого Оптимуса, ему с ней разбираться и ему с ней жить, не Мегатрону. Но вдруг эмоции пепельного вышли из-под контроля. Он разозлился, по-настоящему разозлился.  — Все эти чувства, привязанности, шлакова «любовь» — это лишь автоботский шлак, придуманный юникронову тучу ворн назад для того, чтобы облагораживать и объяснять свою слабость! Ты просто не можешь меня убить, тебе не хватает силы духа, и ты придумываешь для себя отговорки! — почти что прокричал экс-гладиатор, от переизбытка чувств ударив манипуляторами, скованными блокираторами, по своим же коленям. Но боли он не почувствовал — как и всегда, когда эмоции били через край. — Ты — слабак, Оптимус, и ты недостоин звания Прайма, чего уж тут говорить об управлении целой армией? Ты слаб настолько, что готов жертвовать миллионами, чтобы только не пачкать свои руки в энергоне одного-единственного. Это отвратительно и мелочно со стороны того, кто на каждом углу кричит о священности любой жизни и необходимости принесения личных жертв во имя общего блага! Так чего же ты не приносишь эту личную жертву? Чего ты ждешь, Прайм?! Я здесь, в твоих руках оружие! Сделай, что должен, и покончи со всем! К концу своих гневных размышлений серебристый с полукрика перешел на крик и откровенный призыв к действию. Он, возможно, не стал бы этого делать, если бы не знал своего оппонента так хорошо — колесник, даже после всего сказанного, не сможет сделать необходимое, не сможет сделать то, что от него требуется. Но, кажется, Мегатрону было недостаточно просто на словах выразить все свое отношение к красно-синему колеснику. Зарычав от все никак не отпускавшей его ярости, серебристо-пепельный приподнялся на скамье, наотмашь ударяя колесника по лицевой сцепленными наручниками манипуляторами. От удара избранник Матрицы Лидерства потерял равновесие, падая на пол, но, в момент падения, зацепляя гладиатора своим сервоприводом и роняя его на себя. Двое крупных механоидов на миг замерли. Оба не ожидали такого поворота событий, оба с нескрываемым удивлением смотрели друг на друга. Оптимус чувствовал на своей груди когтистые манипуляторы, чувствовал выпущенный его системами горячий воздух, ощутил даже пульсацию Искры своего возлюбленного врага, на одну тысячную секунды почувствовав себя самым счастливым из живущих. Мегатрон же, в этот момент всей массой своего крупного корпуса навалившийся на меньшего бота, просто… можно сказать, в одно мгновение успокоился. По крайней мере, та ярость что кипела в нем совсем недавно, вдруг пропала, оставив после себя лишь легкое раздражение и… смертельную усталость в эмоциональном плане. Эффект воздействия Матрицы Лидерства или же просто неожиданное развитие событий успокоили его? Шарк знает. Но, исключительно для вида и чтобы Прайм вдруг не забыл, с кем находится в одной клетке, гладиатор ударил сцепленными манипуляторами по грудной броне бота, разбивая вдребезги бронированные стекла. Красно-синий на рефлексах ударил кулаком по наглой роже Десептикона в отместку. Короткая и очень забавная драка. Что такого забавного может быть в схватке двух огромных боевых машин? А то, что обе боевые машины кувыркались по полу в объятиях друг друга, пытаясь оказаться сверху, превзойти соперника и победить. Но разве может одержать победу кто-то из двух равных друг другу механоидов? К тому же, победу одного из них слегка затруднял факт того, что у него скованы манипуляторы, а на ногах — короткие цепи, не разбежаться и не ударить толком. Но не так уж и долго два лидера двух противостоящих друг другу армий ползали по полу, время от времени меняясь местами. Пару-тройку кликов, не больше. В итоге, как и предполагалось, не победил никто: баталия завершилась в тот момент, когда механоиды устало откинулись на спинные сегменты рядом друг с другом.  — Потолок нужно почистить.  — Что?  — Потолок нужно почистить. Весь в пыли и грязи, в углах скапливается влага. Еще немного, и ржавчина будет.  — Хорошо, передам Ультра Магнусу, он разберется с этим. Мегатрон шумно выпустил из систем вентиляции полупрозрачное облачко пара. По правде сказать, этой небольшой стычки ему не хватало все эти пару дней. Прямо-таки… сразу чувствовалось, что чего-то не хватает, а сейчас, после случившегося, полегчало. И скука, естественно, уже давно его отпустила. Теперь в плену врага не так уж и плохо. В определенном смысле, конечно же. Да и про потолок он хотел сказать Прайму еще в прошлый раз. Его всегда невероятно сильно раздражали беспорядок и грязь. Должно быть, это было из-за его прошлого, не самого приятного и «чистого». Именно поэтому он старался поддерживать идеальный порядок в своем отсеке, кабинете, тронном зале, да во всей своей цитадели и на любой из баз, где он находился! Естественно, не собственноручно — для этого у него были, есть и будут служащие ему Десептиконы. Но как сам факт: если даже в тюрьме десептиконской базы, на которой в тот или иной момент находился Мегатрон, было что-то в ненадлежащем виде и порядке — ответственный за это мог лишиться Искры.  — Нужно обсудить условия твоего возвращения к своим, — выдохнул после долгого брийма молчания красно-синий, при этом продолжая смотреть в потолок, как и Мегатрон рядом с ним. Пепельному сначала вдруг показалось, что он ослышался. Перезагрузив аудиодатчики, Десолидер переспросил колесника о том, что он сказал. Нет, все так. Автобот собирался его отпустить. Какая прелесть…  — И что ты предлагаешь?  — Я тебя отпускаю. Ты отпускаешь всех и каждого пленных Автоботов сразу же, после своего возвращения. На три мегацикла прекращаешь военные действия и участвуешь в переговорах со мной, не через посредников, лицом к лицу.  — Слишком многого хочешь за одну только мою жизнь, не думаешь так?  — Нет, не думаю. Гладиатор прыснул, немного мотнув шлемом. Глупо как-то.  — Полтора мегацикла и в переговорах участвовать не буду.  — Два мегацикла и переговоры с твоим участием.  — Один мегацикл и присутствовать на переговорах буду через раз.  — Полтора и можешь пропускать каждые третьи переговоры.  — А ты их сколько проводить-то собрался?  — Столько, сколько потребуется, Мегатрон. Я не оставлю попыток убедить тебя остановить войну. Никогда. Мегатрон снова только фыркнул. А что еще оставалось? Именно, ничего. Но, тем не менее, анализируя произошедший диалог, Десептикон чуть слышно усмехнулся: за последние ворны, это был первый раз, когда они с Оптимусом столь скоро смогли придти к согласию в каком бы то ни было вопросе. Да, спорили, не сразу сошлись, но, тем не менее, нашли компромисс и смогли договориться обо всем.  — Клянешься?  — Что?  — Это единственная форма обещания, которую ты не нарушаешь. Клянись, что отпустишь пленных Автоботов, не будешь нападать полтора мегацикла и…  — Клянусь, — хмыкнул бывший гладиатор с серьезно-насмешливым выражением лицевой пластины. Конечно же, он выполнит «обещание», но все это звучало глупо и было слишком по-идиотски. По крайней мере, обсуждение того, сдержит он слово или нет — было глупым.  — А еще… я не хочу привлекать лишнее внимание и не хочу напрягать стражу. Если это возможно, то, может быть, ты согласишься спокойно и без нападений на меня и моих товарищей покинуть базу?  — Забавно слышать это от тебя, Оптимус. Ты не боишься довериться мне и пойти на риск, выводя меня без сопровождения конвоя?  — Если это для тебя слишком сложно, я не прочь привлечь солдат для твоего сопровождения. Гладиатор тихо рассмеялся. Его низкий и хриплый смех снова на доли секунды сковал Искру хранителя Матрицы Лидерства жгучим теплом, но… на удивление легко и быстро все это тепло рассеялось. И правда, как сказал Рэтчет, стало легче…  — Пошли, я не хочу больше ни на клик задерживаться в этом месте, — сказал наконец Мегатрон, поворачиваясь набок и немного неловко, из-за скованных конечностей, поднимаясь на сервоприводы. — Так и быть, пока не выведешь с базы, буду вести себя хорошо. Верить пепельному было глупо, с какой стороны только не посмотри. И так глупейшее из всех занятий, и сяк тоже. Но, с другой стороны, учитывая желание лидера Десептиконов поскорее покинуть территорию Автоботов и вернуться к своим… Красно-синий снял оковы с сервоприводов Мегатрона, но не с манипуляторов, что стало поводом для нескольких шуточек по этому поводу. Из клетки выйти не составило труда, а вот покинуть тюремный уровень… с клик или полтора охрана не могла поверить в то, что главнокомандующий самолично выводит Мегатрона и уводит его к Юникроновой гранддани на рога отсюда. Но после твердого приказа и с этой проблемой удалось справиться. Интереснее и забавнее всего (с точки зрения Десолидера, конечно же) было то, как они… два взрослых механоида, не обделенные мощностями процессоров, имеющие в своих руках огромную власть и силу, чуть ли не на цыпочках крались по коридорам базы Автоботов. Как Мегатрон понял, была уже глубокая ночь, почти что все находились оффлайн, а дежурные могли случайно не совсем верно все понять и напасть. На самом деле, очень проблематично было с Мегатроном куда-то попасть незаметно. Нет, дело было даже не в том, что он был очень крупным, тяжелым и все такое, нет. У него не закрывался приемник.  — Эй, Оптимус, как думаешь, что тебе завтра Магнус скажет, после того, как расскажет о порядке освобождения особо опасного заключенного? «Это не по протоколу, сэр» или…  — Мегатрон, прошу тебя: помолчи пять кликов — мы почти вышли с базы. Ты хочешь выбраться отсюда или же будешь ждать, пока мы устроим официальное военное совещание и решим твою судьбу?  — Я хочу поговорить с тобой, Оптимус, пока мы можем это сделать. К тому же, ты просто не знаешь истинной сути начатого мной диалога. Красно-синий колесник уже почти что был готов со всей дури… кхем, силы. Со всей силы ударить наглого и абсолютно беспардонного шарка шлемом о стену (даже через собственное «не могу», наплевав и позабыв о своих чувствах к Мегатрону), но сдержался. Как всегда — сдержался. Но стоило ему это просто титанических усилий воли.  — И для чего же ты начал этот разговор снова?  — Затем, что нам всенепременно нужно обсудить твои чувства, — ну, вот. И ждать долго не заставил. А Прайм уже было хорошо подумал о своем извечном и вынужденном враге. — Что же мы будем делать, а, Оптимус? Мне-то дела нет, как бил твою лицевую на поле боя, так и продолжу, но тебе-то, должно быть, будет не очень приятно, так ведь? И что же ты делать будешь? Мне просто интересно.  — Я очень рад, что ты за меня волнуешься, Мегатрон, но я сам со всем справлюсь и разберусь, — попытался было закончить этот разговор колесник, но, кажется, он лишь подлил зажигательной смеси в и без того бушующее пламя:  — Ох, ну, что ты, я нисколько за тебя не волнуюсь. Хотел узнать, насколько сильно по шкале от одного до десяти ты расстроишься, когда я в следующий раз надеру тебе задний бампер.  — Если ты забыл, последние два раза я тебе «надирал задний бампер», — возразил Автобот, понимая, что оказался втянут в очередную словесную «ловушку» Десолидера. Но пути назад уже не было…  — А до этого три раза — я тебе. Не переживай, еще один раз твой ход, а после — моя очередь наносить ответные удары. Прайм остановился посреди коридора, повернувшись к своему противнику. Голубые линзы смотрели в алые с непониманием и осознанием одновременно. Ходы… он и правда с ним играет. Не воюет, а именно играет! Шарктикон. Просто шарктикон! Что тут еще можно сказать? Ах, да, нелестных эпитетов можно подобрать целую кучу, и все будут более, чем подходящими.  — Что это все значит, Мегатрон?  — Это значит, Оптимус, — серебристый прошел чуть вперед. Весь его вид буквально излучал надменность, высокомерие и даже странное удовлетворение от полученного вопроса. Оплавок! Снова вынудил поступать по своей задумке… — Что я веду войну по своим правилам и своим представлениям, — в полутьме коридора ярко и торжествующе-надменно вспыхнули алые окуляры, а свет от лампы, находившейся в нескольких метрах позади, бросил удачный отсвет прямо на клыки Мегатрона. — И я захочу закончить эту войну только тогда, когда добьюсь своей цели — сломаю тебя окончательно, заставлю ползать у меня в ногах и умолять о пощаде. Бывший гладиатор наблюдал за тем, как лицевая его врага и тайного воздыхателя меняется. Нет, особо ярких эмоций не было — этого бы Прайм себе не позволил. Зато оптика… оптика! Легкое непонимание в льдисто-голубых окулярах сначала сменилось злостью и негодованием, а после шоком и яростью. Просто поразительно! Мегатрону всегда нравилось наблюдать за чужой оптикой, но вот за оптикой Прайма ему удалось проследить в первый раз. Имеется в виду, что в спокойном состоянии, не на поле битвы. И именно Оптимуса, а не Ориона Пакса. Возможно, это была его первая и последняя такая возможность. Но кто знает? Да и… жалеть Десолидер точно ни о чем не будет. Для него все это станет… очередной игрой. Красно-синий механоид, на несколько кликов замерев, смотрел в алые окуляры, в которых не было ничего, кроме злорадства и высокомерного азарта. Ему не было дела, было совершенно все равно. Игра — не больше. Шлак. А ведь раньше он был совсем не таким, абсолютно другим! И… неужели, он сам любит этого оплавка? Оплавка, в оптике которого нет ни любви, ни тоски, ни жалости. И… и все равно Искра так… приятно-неприятно дрожит рядом с ним. Как будто бы вокруг стало до невозможного холодно, а после — жарко, как в плавильне. Одновременно хотелось активировать оружие и просто снести ко всем шаркам этот шлем, но и буквально удавить его в объятиях. Может, так и стоило бы сделать? Просто взять и… взять и убить его? Да, Искра будет болеть, долго и упорно будет разрываться от боли, но… не лучше ли пожертвовать всего лишь самим собой, а не всей своей планетой, своими друзьями, да даже и врагами… Нет. Нельзя так делать. Мегатрон более, чем прав в том, что его смерть ничего не решит. Просто сменится фигура на игровой доске. И не факт, что новая фигура будет лучше старой. Оптимус тихо фыркнул вентиляцией, отворачиваясь от соперника и возобновляя движение:  — Идем, — устало бросил колесник, прекрасно понимая, что снова доставил Мегатрону удовольствие тем, что сдался. И пусть. Неважно. Еще немного, и они снова будут далеко друг от друга и снова не смогут никак взаимодействовать, а, значит, и как-либо «играть». А какое-то время и вовсе смогут… исчезнуть друг для друга. Должно быть, так ему и правда станет легче. Немного и ненадолго, но и этого времени должно будет хватить, чтобы… остыть. Самому Оптимусу остыть и придти в себя. По крайней мере, в это верить хотелось. На лицевой пластине бывшего гладиатора цвела самодовольная ухмылка. Он снова зацепил, задел. Нужно уметь и мелочами довольствоваться: все эти мелкие уколы, серьезные удары во время битв, тяжелые в моральном плане удары — все это постепенно складывается вместе, накапливается и, рано или поздно, весь этот ком негатива и боли станет неплохим подспорьем для уничтожения морального духа Оптимуса Прайма, а, следовательно, и его самого. Без каких-либо сомнений, он сможет убрать этого красно-синего зануду со своего пути и сможет привести Кибертрон к миру. К миру в своем понимании. И не имеет значения, сколько все это займет времени, ровно как не важно и количество сил, что будет потрачено на достижение поставленной цели. Сияющее мириадами звезд темно-синее небо в эту ночную фазу было на удивление притягательно и обворожительно. Серебристо-пепельный механоид так давно не обращал внимания на небо и так давно не был настолько рад увидеть эти бескрайние просторы.  — А всего-то надо было посидеть в каком-то подземелье пару-тройку орн, и тут же начинаешь ценить то, на что даже внимания не обращал раньше.  — Что? — переспросил Автолидер, обернувшись к своему врагу.  — Мысли вслух, — хмыкнул гладиатор, протянув скованные блокираторами запястья к колеснику перед собой, при этом даже и не собираясь смотреть на него. Кроваво-алые окуляры были прикованы к небу, которое так и кричало Иди ко мне, ощути меня всем своим естеством, насладись моей ночной прохладой и запомни каждый миг, что ты проведешь в моих объятиях. Но как только ты потеряешь бдительность, как только ты расслабишься в моих прозрачных и неосязаемых руках, я уничтожу и разобью тебя; сделаю то, чего не может никто, и к чему так стремится весь мир, которым ты жаждешь править… Но бояться неба, — значит, не летать, а ползать и целовать грязь, по которой ходишь. И этого для Мегатрона было недостаточно. Всегда было недостаточно. Хочешь лучшего — умей превозмогать страх и идти вперед, наплевав на все остальное. Несуразные квадратные пальцы провели по небольшой панели на блокираторах, открывая разъем для чипа-ключа. Несколько нанокликов, оковы спали с крепких серебристых запястий. Теперь Мегатрон вновь был свободен, вновь был опасен и теперь от него можно ожидать всего и сразу. Он может напасть, а может спокойно уйти. А еще он может какое-то время постоять здесь и поиздеваться. Шарк его знает, право слово, от него всегда можно ждать чего угодно, и никогда нельзя узнать наверняка, что же он выкинет в этот раз. Да, Прайм научился понимать и иногда даже предугадывать некоторые поступки Десолидера, но… тут было, зачастую, одно лишь везение. С одной стороны, кому, как не Оптимусу Прайму лучше всех знать этого шарктикона? Но как можно предугадать поступки того, о ком не получается не думать? Именно о ком, а не об его действиях. Это… сложно объяснить и еще сложнее понять, но от того это ничуть не менее напряженная ситуация, с которой никак не смириться. В общем и целом, крайне тяжело все это понять, понять саму суть происходящего и суть своих взаимодействий со своим врагом. Единственное, чем все это можно было объяснить — своей же влюбленностью в того самого врага. Никак иначе.  — Знаешь, Оптимус, — вновь раздался до боли знакомый и до еще более сильной боли приятный хриплый голос. Тут хочешь, не хочешь, а придется обратить внимание и слушать. — Эти твои чувства… такая глупость. Ты же сам понимаешь, что этим ты портишь все, правда?  — Что? Я не… Мегатрон, почему…  — Мне плевать, что ты там можешь себе напридумывать и все такое, но меня волнуют правила нашей игры. И ты все портишь своими чувствами. Это глупо. Рано или поздно, придется нанести последний удар. Я, конечно же, всецело уверен, что этот последний удар будет нанесен мной, но по моим убеждениям, ты тоже должен думать о подобной возможности с твоей точки зрения, не так ли? А если ты будешь мешкать, когда представится возможность, ты снова растянешь эту игру, оставишь ее без концовки. К моему благу и твоему… позору. Очередному, — многорежимник наконец повернул шлем к красно-синему механоиду, которого во внеочередной раз отчитывал, но в этот раз по необычной для себя самого теме. В таком, казалось бы, недавнем прошлом нечто подобное случалось относительно часто, хотя из-за чувств Пакс ни разу не получал, зато вот у Прайма такая чудо-возможность нарисовалась. — Без сомнений, мне будет безмерно лестно, если ты снова проиграешь мне, оставив возможность победить мне самому, но тебе это не наскучило? Не наскучило то, что тебя даже твои собственные солдаты начинают высмеивать из-за нерешительности? Скоро все и каждый начнут понимать, в чем дело и почему ты не можешь покончить со всем этим шлаком, — Мегатрон замолчал, точнее, сделал многозначительную паузу. Но когда хранитель Матрицы Лидерства хотел что-то возразить и хотел что-то сказать, он неожиданно продолжил: — Я не хочу, чтобы думали какой-то шлак не только о тебе, но и обо мне. Именно поэтому я искренне надеюсь, что ты решишь эту проблему до того, как она выйдет из-под контроля. Твоего контроля.  — Мегатрон, я ничего не могу с собой…  — Я все сказал, — грубо бросил серебристо-пепельный, в прямом смысле срываясь с места и мгновенно исчезая из поля зрения лидера Автоботов. Лишь две полосы конденсационных следов остались напоминанием о недавнем пребывании здесь самого ненавистного для всей планеты существа. Две белые полосы, блокираторы в руках и тяжелый осадок на Искре. А Мегатрону было как обычно плевать. Счастливый — никогда и ни к кому не привязывался. Никогда не знал любви и боли, что она причиняет. Самый счастливый из всех живущих. Кто знает, может, это как раз одна из причин, по которой его ненавидят все, и чужие, и свои? Но это однозначно не самая веселая тема для размышлений во время полета. Оптимальный вариант — просто насладиться самим полетом, почувствовать на своем корпусе встречные потоки воздуха, да просто… полетать. Квинт возьми, почему он никогда не обращал внимания на то, как здорово летать? Бывало такое, что он целыми астроциклами даже и не собирался подниматься в небо, хотя имел возможность хоть вовсе не приземляться, но даже не собирался пользоваться таковой возможностью. Стоило всего-то ничего времени провести в месте, где его свобода была ограничена, и буквально сразу же появилась острая необходимость подняться в высь, сделать буквально все то, к чему у него особо никогда не было стремлений и желаний. Улететь высоко в небо и летать до тех пор, пока в системах не останется ни капли энергона и даже дольше. А еще хотелось… того, чем он никогда особо не страдал — одиночества. Достаточно долгое время Мегатрон старался не особо много времени проводить наедине с самим собой, предпочитая чью бы то ни было компанию одиночеству. Совсем не из-за того, что его тяготил он сам, а просто потому, что так было комфортнее для его морального состояния. Куда легче не проводить время с самим собой, с тем, кто слишком много думает. При чем думает совсем не о том, о чем лучше бы не думать в определенных ситуациях. И сейчас он думал совсем не о том, о чем стоило бы подумать как следует. Он всего лишь изо всех сил акцентировал внимание на чем-то мимолетном, неважном, только бы не думать о том, что его действительно зацепило, ранило и по-настоящему испугало, вызвав очередной приступ ярости еще там, в камере…       Полтора джоора пролетели на удивление быстро. И еще быстрее его обнаружили Десептиконы, точнее, самый преданный и верный из них — Саундвейв. И буквально в тот же клик, как безликий мех вышел на связь со своим Лордом, Лорду пришлось сразу же забыть о своем великолепном плане полетать. База. Подхалимство, лесть, расспросы, рекомендации пройти в медотсек. Злость удалось сдержать, сказав с напряженной улыбкой:  — В медотсек понадобится пройти тебе, Старскрим, если я услышу еще хотя бы одно слово с твоей стороны. Сикер вновь начал что-то тихо ворчать, надеясь, что никто его не слышит. Но, надо полагать, его прекрасно слышали все, кто был рядом. И Мегатрон вполне мог бы напомнить своему заместителю, кто в доме хозяин и кто здесь главный, но в таком случае сикер уж точно отправится на каникулы в медбэй, а ему еще столько работы предстоит проделать в ближайшее время. Например, заняться выполнением обещаний своего Повелителя.  — Старскрим, если у тебя настолько много свободного времени, что ты можешь позволить себе тратить его на пресмыкания, то у меня есть для тебя более полезное применение.  — О чем Вы, мой Лорд? — сикер сразу же расплылся в приторно-сладкой улыбке, стараясь даже одним своим видом «умаслить» старшего по званию. Закрыть его самого в камере на пару-тройку ночей, что ли?  — Займись освобождением пленных Автоботов. Разошли мой приказ об освобождении живых пленников на все наши базы.  — Что?! Ступор. Как же приятно наблюдать искреннее недоумение на этой самодовольной лицевой пластине. Приятнее, конечно же, было смотреть на расстроенный и разбитый в моральном плане фейсплейт Прайма, услышавшего о чувствах самого Мегатрона по отношению к нему… стоп. Какого шлака он предпочел шок Старскрима боли Оптимуса? Нет, это просто… из-за свежести воспоминаний. Это просто случайная, глупая и ничего не значащая мысль. Он отгонял от себя подобные размышления на протяжении всего своего возвращения к своим и по возвращении не собирался терять «выдержку».  — Ты все слышал, Старскрим. Не заставляй меня повторять дважды, — бывший гладиатор остановился, глянув на собственного секонд-ин-команда через плечо. Крылатый так забавно опустил крылья и вытянул фейс, что хотелось добить его еще чем-нибудь похлеще того, что он сказал буквально треть клика назад. — Займись этим немедленно. На все у тебя есть три орна — самое большое.  — Хозяин, но…  — Ты плохо расслышал приказ, Старскрим? — раздраженно рыкнул серебристо-пепельный, теперь поворачиваясь к сикеру лицевой. Крылатый стушевался, опустил шлем, отвел взгляд, судорожно начал соображать, что бы такого спросить и сказать, чтобы отвести праведный гнев своего Повелителя подальше от себя или же вовсе свести его на нет. О, а вот и спасительная светлая идея!  — Мой Лорд, Вы уверены, что хотите отпустить всех пленных? Я не сомневаюсь в необходимости выполнения Вашего приказа и в его разумности, но я хотел бы уточнить: я должен отдать приказ об освобождении даже тех пленных, что являются объектами экспериментов наших ученых?  — Не стоит думать обо мне настолько плохо, Старскрим, — хмыкнул Мегатрон, бросив в сторону своего заместителя многозначительный взгляд. Вопрос был не самым блестящим, и сам сикер об этом знал, но он должен был сказать хоть что-то, чтобы спасти свою корму: надо полагать, что Мегатрон ни за что не даст остановить проект «Зверокон» на середине пути. Он никогда не оставит своих стремлений создать супер-солдата, даже если ему придется многого лишиться…  — Слушаюсь, мой Лорд, — кивнул серый механоид, прикладывая ладонь к груди и изображая короткий почтительный поклон. А теперь, когда уже никто не осмелится и не додумается начать говорить лидеру Десептиконов о делах и прочем, остается ретироваться с открытой местности. Думать о делах насущных не было совершенно никаких сил и никакого настроения. Сейчас он многого не надумает в правильном ключе, а это грозит потенциальными ошибками и просчетами, чего допускать совершенно неприемлемо. Скоро его очередь наносить удары. А пока что — санитарный отсек ждет. Нужно в срочном и первоочередном порядке смыть со своей брони весь тот шлак, что он мог нацеплять в плену у противника. Пыль, грязь, уже вероятно начинающаяся ржавчина… Представив весь букет восхитительных сувениров, Мегатрон непроизвольно поморщился, ускоряя шаг. Благо, идти совсем недалеко — несколько уровней вверх и все, место назначения достигнуто. Код доступа в отсек был введен вслепую. Пара широких и спешных шагов, сан-отсек. Резкое и быстрое движение манипулятором — открыта подача очистителя. Мощная струя очищающей жидкости буквально сразу же ударила по броне и шлему Десолидера, моментально охлаждая горячие после длительного полета сегменты брони.  — Шлак, — тихо выдохнул механоид, отключая оптику и проводя по мокрому фейсплейту ладонью. Какого шлака? И что вообще… что вообще происходит? Почему его буквально одолевает не факт того, что он снова обыграл Прайма в собственной же игре, а… факт его признания? Мегатрон изо всех сил думал обо всем, о чем только можно, даже начал слишком уж философствовать над своей мимолетной тягой к полету так, словно бы это было нечто грандиозное и невероятно продолжительное, лишь бы только не думать о том, что его действительно взволновало и вывело из строя. Просто какого шлака?! Серебристый кулак с силой впечатался в стену, оставляя на ней небольшую вмятину. Ярость. В резко загоревшейся алой оптике языками пламени плясала ярость. Только Оптимус заставлял его так сильно злиться, только Оптимус даже своим отсутствием и своими ошибками, приносящими пользу Делу Десептиконов, заставлял его буквально сгорать от ярости и гнева. Интересно, а не значило ли это?..  — Нет, — низко зарычал гладиатор, обращаясь к отсутствующему противнику, — я тебя ненавижу, Оптимус Прайм. Ненавижу всей своей Искрой. Прозрачные капли очистителя стекали по шрамированной лицевой пластине бывшего гладиатора, очерчивая невидимыми линиями каждый сварной шов на серебристой поверхности. Обычно, когда пепельный находился в сан-отсеке, под струями прохладного очистителя, его мысли приходили в порядок, он успокаивался, прекращал злиться, насколько бы сильно ни был на взводе… но сейчас что-то шло не так. С каждым мгновением он все больше и больше выходил из себя.  — Можешь любить меня, сколько тебе угодно, Оптимус, — механоид сильно стиснул дентопластины, глядя в одну точку на стене. Искра в своей Камере пульсировала как никогда часто, просто бешено. Цикл вентиляции сбивался. Сам Мегатрон продолжал загораться от ярости все сильнее: он понял то, чего не хотел понимать, и это понимание сожжет его изнутри, как сожгло его извечного врага. Но он — не Оптимус! И его так просто не сломать! Он не сломается, он не сдастся и не поддастся ни при каких условиях!  — Продолжай любить меня, продолжай ошибаться ради меня, — низкий и хриплый голос вдруг начал дрожать. От ярости или от собственного бессилия перед ситуацией — непонятно. — Продолжай делать все то, что ты делаешь, Оптимус. Клянусь, я воспользуюсь твоими чувствами в полной мере. А когда от тебя и твоей любви не будет никакого проку для меня… я вырву твою Искру и раздавлю ее у тебя… у всех твоих шарковых Автоботов на глазах! А очиститель все бежал и бежал, подхватывая слова Лорда Мегатрона и унося их в чернеющую пустоту…