Возвращение Робба

РОББ       Он не знал, что делать. Это была ирония. Он командовал тысячами людей в битвах, он разгромил армии Ланнистеров, как плевел на ветру, и теперь он был вынужден сидеть в богороще и придумывать безумный отчаянный план за безумным отчаянным планом, только затем, чтобы исключить их возможность. Как он сюда попал? Как он исчез с этого холодного, твердого пола в банкетном зале Уолдера Фрея, чувствуя, как жизнь покидает его из-за множества ран, прежде чем клинок Русе гребаного Болтона положил конец всему этому, до самого Винтерфелла, до того, как его отец отправился на юг и умер в лабиринте коррупции, который был Королевской Гаванью. Как же это случилось? Почему это случилось? Ему потребовался целый день, чтобы убедить себя, что это не сон, что это не последняя безумная лихорадка -делириум перед смертью. Что отец, и Бран, и Рикон, и мать не мертвы, а Санса в плену, что Арья не пропала и что Джон не потерялся на Стене. А что касается Теона… Он грубо провел руками по волосам и заставил себя думать. Он подсчитал, что это было примерно за два месяца до того, как пришло известие о смерти Джона Аррена. У него еще было время все изменить, если он собирался это сделать. Он не мог представить себе другой причины того, что случилось. И он потратил десять дней драгоценного времени, один из которых провел на стене, пытаясь почувствовать Серого Ветра Проблема заключалась в том, что он никак не мог придумать, как предупредить отца. Ну, любой способ предупредить отца, который не приведет к тому, что он будет заключен под нежной милостью мейстера Лювина из-за травмы головы, которая могла бы объяснить его очевидное безумие, если тот начнет объяснять, что он был послан назад из будущего. Что-то вроде: «тебе отрубит голову этот жестокий маленький говнюк, который думает, что он сын короля Роберта, но в самом деле является сыном кровосмесительной связи королевы с ее собственным братом» — не очень хорошо подойдет. Очень хорошо, тогда, может быть, намекнуть? Предупредить Джона Аррена, что его собираются отравить, возможно, Ланнистеры? Но какие еще доказательства он мог бы привести, кроме рассказа, который заставил бы его казаться сумасшедшим? Он не знал, что ему делать. Если бы это была военная проблема, то он мог обдумать ее и найти решение в одно мгновение. Но это было не так. Это была политика, а он ненавидел политику. Это была его единственная слабость. Он посмотрел на сердце-дерево. Почему он продолжает приходить сюда? Он пытался молиться, но безуспешно. Если старые боги и говорили с ним, то он их не слышал. Книги были почти бесполезны, говоря о слухах, народных сказках и старых поговорках. Однако он чувствовал в них что-то, намеки, оставленные людьми, умершими столетия назад. Сказки о магии. Лювин презирал бы их, но что еще, кроме магии, могло вернуть его обратно? Рассказы Старой Нэн были ничуть не лучше. Истории, которые рассказывали и пересказывали на протяжении веков, ослабили их, вытянули из них правду. Но тут и там снова были намеки. Дети Леса. Иные. Рассказы о страхе и благоговении. Когда-то их, должно быть, рассказывали, чтобы остальные могли слушать и учиться. Теперь они были не более чем пустым бредом. Робб встал и подошел к сердце-дереву. Он почему-то знал, что это важно. Он чувствовал это. Кто-то или что-то вернуло его назад. Что-то связанное с сердце-деревом и старыми богами. Что-то с силой. А власть нуждается в силе. Не физической, а, возможно, силой воли. Вера. Ему нужно было верить. Так ли это было? Он опустился на колени перед деревом и положил руку на кору. «Кто ты такой, — в отчаянии подумал он, — зачем ты это сделал? Как я могу убедить свою семью, что я не сумасшедший, что я видел будущее и насколько оно ужасно? Как я могу защитить свою семью от надвигающейся бури? Как я могу защитить Север?» Ничего не произошло, и он на мгновение запнулся. А потом он остановился и снова послал свой призыв, от всего сердца, со всем, что мог призвать. Помоги мне. Я не знаю, что делать. Помоги мн. Кора, казалось, сначала нагрелась, потом похолодела, а потом снова нагрелась под его рукой, и вдруг что-то тихо зазвенело глубоко внутри него, что-то, заставившее его на мгновение вздрогнуть. Он закрыл глаза и сосредоточился. Я чувствую тебя. А ты кто такой? Что же мне делать? Скажи мне, пожалуйста! Я должен спасти отца! Я должен защищать Север. Звон, казалось, поднялся дугой вверх, и на мгновение ему стало тепло. На одно головокружительное мгновение он почувствовал себя искрой, вырвавшейся из огня. Что с ним происходит? Что-то, казалось, звало его с самого дальнего расстояния, тонкий звук прямо на краю его слуха. А ты кто такой? Скажи мне, как я могу предупредить отца! Скажи мне, что делать! Почему меня отослали назад с момента моей смерти? И тут чья-то рука опустилась ему на плечо. Он поспешно открыл глаза и посмотрел в озабоченное лицо отца.  — Предупредить меня о чем, Робб? И что это за история с твоей смертью? — В его голосе звучал ужас. В отчаянии Робб задумался. Этот звон все еще резонировал где-то внутри него, теперь уже не так сильно, но он все еще был там. Он должен сохранить его, он должен узнать, что с ним случилось. Сердце-дерево было очень важно, теперь он это знал. — Отец, — хрипло произнес он, пытаясь заставить свой мозг работать нормально. Он чувствовал, что инстинктивно пытается сделать что-то невероятно трудное. -Я должен поговорить со Старыми Богами. Что-то пытается… пытается заговорить со мной. Отец пристально посмотрел на него и удивленно прошептал: — Твои глаза… они красные. Робб моргнул и чуть не потерял звук колокольчика. Нет, он должен это сделать. Он снова сосредоточился. «Я Старк из Винтерфелла, — в отчаянии подумал он, — в моих жилах течет кровь Первых людей. Поговори со мной!» Отец крепче сжал его руку, и Робб почувствовал его тревогу, его панику. — Робб… — Я должен это сделать! Я должен знать! Мне нужно знать, почему меня отправили обратно! — Звон был теперь сильнее, почти в такт с грохотом крови в груди, вибрирующей внутри него. — Ты дрожишь… Робб, что с тобой происходит? — Отец, похоже, был в не себя от беспокойства. Показать ему. Робб не знал, откуда раздался голос и кто произнес эти слова. Вместо этого он протянул свободную руку и сжал руку отца железной хваткой. — Помоги мне, отец. А потом наступила темнота.