Double Trouble

- Почему ты меня впустил? – Сехун появился на кухне достаточно скоро, и Кёнсу не смог придумать ничего внятного и впечатляющего, поэтому просто пожал плечами: - С ума сошёл, наверное. - Это не ответ. - Это, как раз, отличный ответ, который всё объясняет, - Кёнсу внезапно ощутил огромную усталость и присел на ближайший стул. – Я понимаю, что ты ждёшь чего-то другого, но извини, это всё, на что я способен. - Я не жду. - Ждёшь, - Кёнсу усмехнулся. – Ты думаешь, что раз я тебя снова впустил, то это от великой любви. И сейчас я ещё немного поломаюсь, а потом мы пойдём в постель, и с утра ты будешь вести себя так, словно ничего этого не было, - Даже не присматриваясь к растерянному выражению на лице Сехуна, Кёнсу понял, что угадал. – Ты хоть отдаёшь себе отчёт, что ты сделал? Или тебе кажется, что ты просто неудачно пошутил? - Я… - Сехун, извини, конечно, но ты либо отвечай внятно, либо молчи, мне твоё блеяние не интересно. Я на экзаменах его каждый семестр слышу. - Я хочу сказать, ты мне не даёшь! – Сехун вспылил, подскочил на стуле, но Кёнсу только хмыкнул насмешливо, мол, ты же делаешь то, что сам хочешь, кто тебе указ? – У меня были причины! Понимаешь? У меня были причины! - Вот хоть убей, но я не могу придумать ни одной, - Кёнсу покачал головой. – Только не начинай, пожалуйста, про то, что я не стал бы встречаться со студентом. - Но ты ведь и правда не стал бы, - Сехун вздохнул. – Ты думаешь, я первый студент, который влюбился в тебя? - Понятия не имею, я статистику не веду, - Кёнсу пожал плечами. – И почему это вообще моя проблема? Я же не заставляю вас в меня влюбляться! - Ну тогда мог бы быть и менее привлекательным! – Сехун начал злиться, а Кёнсу поймал себя на мысли, что внимательно наблюдает и фиксирует в памяти каждую деталь. Как у Сехуна двигаются губы, как хмурятся брови, как он комкает в пальцах край своей футболки. - Извините, пожалуйста, - Кёнсу хмыкнул, стараясь отвлечься от своих наблюдений. – Я же не ставлю тебе в претензию, что у тебя широкие плечи и длинные ноги. Ты ещё что-нибудь выдумай. - Я ничего не выдумываю. Это ты делаешь вид, что в тебя нельзя влюбиться. - Так, ладно, - Кёнсу заставил себя подняться, выключил духовку и вынул оттуда противень. – Сейчас мы поужинаем… - Я не хочу! - Да мне плевать, что ты хочешь, - в сердцах выдохнул Кёнсу. – Я хочу, а пока ты в моём доме, ты будешь делать то, что я скажу. Это понятно? - Понятно, - Сехун кивнул. - Замечательно, - Кёнсу поставил перед ним тарелку. – С твоего позволения я выпью, - он налил себе в стакан виски – первое, что подвернулось под руку – и одним глотком выпил больше половины. Горячий шар прокатился по пищеводу и расплескался о стенки желудка, внутри стало горячо, а в голове неожиданно прояснилось. - Налей мне. - Ладно, - наверное, Кёнсу не стоило бы этого делать. Сехун и трезвым-то был непредсказуемым, кто знал, что с ним делал крепкий алкоголь. Но сегодняшний день уже порядком потрепал Кёнсу нервы, поэтому думать, рассуждать и просчитывать последствия Кёнсу не хотел. Да о каких последствиях вообще шла речь, если он впустил Сехуна обратно. Не идиот ли? - О чём ты думаешь? - О том, как важно быть последовательным в своих действиях, - кратко сформулировал Кёнсу весь тот бардак, который клубился в его голове. – Чтобы не чувствовать себя потом вот так, как я сейчас себя чувствую. - Как? - Кретином, Сехун, полным кретином, - Кёнсу вздохнул и принялся неспешно ковыряться вилкой в тарелке. Стоило бы поесть, чтобы алкоголь не подействовал слишком быстро. – Спроси меня, зачем я тебя впустил? - Зачем? - Испугался, - Кёнсу усмехнулся. - Ты? – Сехун удивился, отложил вилку и уставился на Кёнсу широко распахнутыми глазами. – Ты испугался? - Представь себе, - Кёнсу было трудно говорить об этом, неловко, но он заставлял себя, потому что считал это своим наказанием. Он должен был через это пройти, чтобы впредь научиться этого не допускать. – Я испугался, что ты можешь сделать с собой что-то. И что это будет на моей совести, это будет моя вина. - Почему твоя? - Не знаю, просто я чувствую, что моя, - Кёнсу усмехнулся. Последовательность, последовательность. Он же сам говорил, что не отвечает за чувства других людей к нему. Говорить говорил, но за чувства Сехуна он чувствовал ответственность, и она отравляла его, грызла изнутри и заставляла трястись от ужаса. – Ты стоял там, под фонарём, а я думал о том, что ты можешь серьёзно заболеть. Или броситься под машину. Или влезть в драку с пьяными гопниками. Или сделать ещё что-нибудь столь же гениальное, ты же ненормальный. - Я нормальный! Просто… - Конечно, - Кёнсу усмехнулся и долил себе ещё виски. – Я думал об этом и ещё о том, что я не готов, понимаешь? Не готов жить с этим. - Да с чем? - С виной за твою испорченную жизнь, - Кёнсу выдохнул, выпил и с шумом опустил стакан на стол. – Когда я выгнал тебя, мне было не так страшно. Когда я забирал у тебя ключи, когда сообразил, что мне нужно вышвырнуть тебя из лаборатории… Тогда я не боялся. Нет ничего страшного в том, чтобы жить без тебя, когда с тобой всё в порядке. Но я… Оказалось, что я не готов к чему-то более… Серьёзному. - Но я… Я не собирался. - Ты же не думаешь, что я тебе поверю на слово после того, что ты устроил, - Кёнсу вздохнул. – Ты таскаешься в своей дурацкой куртке, хотя на улице уже чертовски холодно. Ты стоишь под дождём… Что я могу думать? Что ты дурак, - Кёнсу дёрнул плечом. – Я так и думаю. Но знаешь, живой и здоровый дурак – это как-то легче что ли. - Я тебе хоть немного нравлюсь? – Сехун в одно мгновение сполз со стула на пол, обнял Кёнсу за колени и пристроил на них голову. – Ну скажи? - Сехун, - Кёнсу даже не разозлился, устал. – Ты красивый. - И всё? - Всё, - Кёнсу кивнул. – После того, что ты сделал, всё. Я считал тебя… В смысле, своего студента, чертовски смышлёным и перспективным. Я считал тебя, то есть, того, с кем, как я думал, я живу, капризным, но, в целом, отличным парнем. А теперь я понимаю, что никого из этих людей нет. Есть маленькая дрянь, которая наврала с три короба. Но ты действительно красивый, этого не отнять. - Кёнсу! - Ну что? – Кёнсу вздохнул. – Встал бы ты с пола, не лето уже. - Кёнсу, пожалуйста, прости меня. - Зачем? Чтобы в следующий раз ты довёл меня до психической лечебницы своими выходками? А ведь знаешь, - Кёнсу усмехнулся. – Я же всерьёз беспокоился, когда ты под маской моего студента приставал ко мне с поцелуями. Я всю голову сломал, как это так рассказать, чтобы не разрушить трепетные отношения любящих братиков. Я тебе одну и ту же рану заклеивал дважды, представляешь, - Кёнсу даже засмеялся, хотя ему было вовсе не смешно. – Представляешь, как опасно доверять людям? Я же даже не задумался. Ты соврал, а я проглотил. - Я же не мог… - Сехун, послушай, - Кёнсу крепко взял его за плечи и отстранил от себя. – Ты всё мог. Ты мог не лгать, не устраивать этот театр абсурда, не топтаться по моей жизни. И всё бы у тебя было нормально сейчас. Ты виноват в том, что произошло. Я тоже чувствую вину, но я виноват в том, что доверился. В том, что я оказался таким идиотом, что обычный студент так легко меня развёл. В этом даже признаваться стыдно. - Ты не мог знать. - Я должен был. Ты ходил по краю, но мне… Мне хотелось тебе верить, - признался Кёнсу и сам этому удивился. Он действительно хотел верить в то, что существует такой парень Сехён, который так славно ему подходит. Почти идеально. – Я жалел, представляешь? Я так переживал, что ты не учишься в университете, а прожигаешь свою жизнь, - Кёнсу уже не помнил, говорил он это прежде или просто думал. – Я хотел, чтобы у тебя было будущее. Такое будущее, в котором было бы место для меня… Кёнсу в любой момент ожидал услышать голос Сехуна, его возмущение или отчаяние, его просьбу простить или что-то ещё, но к тому, что услышал, он оказался не готов. Сехун не пытался спорить, не пытался снова вымолить себе прощение. Он даже в колени Кёнсу снова уткнуться не пытался. Он просто опустил взгляд и закусил губу, чтобы не позволить ни единому звуку вырваться наружу. Кёнсу слышал тишину, которую не нарушало даже дыхание. И своими глазами видел крупные, прозрачные слёзы, которые катились из-под ресниц, расчерчивали щёки и падали вниз. Кёнсу видел мокрые пятна на футболке, капли на кафеле и впервые в жизни настолько не знал, что ему делать. Никто из его предыдущих партнёров не плакал перед ним. Да они вообще не плакали. Они расставались мирно и со скандалом, они могли целовать друг друга в щёчку при встрече, а могли и обмениваться едкими замечаниями, но никто из них не плакал рядом с Кёнсу. И уж тем более из-за него. Кёнсу сглотнул ком, неожиданно образовавшийся в горле и положил ладонь Сехуну на затылок, осторожно погладил и вздохнул: - Ну что ты? Ссориться расхотелось, отношения выяснять расхотелось, доказывать что-то, убеждать, объяснять. Захотелось только, чтобы Сехун перестал так горько плакать. Ответа не последовало, Сехун всё ещё не дышал и не смотрел на Кёнсу, а слёзы катились бесконечным потоком, Кёнсу и не подозревал, что в одном человеке может быть так много слёз. - Не плачь, Сехун, - снова попытался Кёнсу, своей рукой пытаясь стереть прозрачные капли со щёк, но сделал в итоге только хуже. Внутри Сехуна как будто какой-то кран открылся, море выплеснулось из берегов, и слезы полились ещё быстрее, уже не распадаясь на капли. Кёнсу даже в кино такого никогда не видел. – Ну же… - Кёнсу вздохнул, поднялся и потянул Сехуна вверх, заставляя встать. – Ну всё, всё, хватит плакать, хватит, - он довёл Сехуна до ванной комнаты и включил холодную воду. – Тише, тише, - Кёнсу умывал Сехуна и думал о том, где он свернул не туда. Как он умудрился влипнуть? - Я всё испортил, - наконец слёз стало меньше, Сехун задышал ртом, отвернулся и прижал к лицу полотенце. - Спокойно. - Я всё испортил, - снова повторил Сехун, и его голос звучал хрипло и глухо. – Я не знал… Я же не знал, какой ты. - Какой я дурак? Я и сам не знал, - Кёнсу усмехнулся и погладил Сехуна по спине. – Зато теперь ты сделал великое открытие, жаль, в научном журнале его не опубликуют. - Если бы я знал раньше, - Сехун всхлипнул, оторвал полотенце от лица и наконец посмотрел Кёнсу в глаза своими покрасневшими и всё ещё как будто стеклянными от слёз. – Если бы раньше… - И что бы ты сделал? – Кёнсу никак не мог понять, что случилось, что Сехуна так разобрало. Стресс нашёл выход? Почему он так заплакал, что Кёнсу едва смог его успокоить? Почему вообще он заплакал, а не закричал, не хлопнул дверью, не полез в драку? Кёнсу перебирал причины и не находил, что именно так его пробрало. Он вроде ничего такого не сказал. - Я… Я нашёл бы другой способ. - Способ чего? - Стать тебе нужным, - Сехун снова всхлипнул. – Если бы я знал, что могу понравиться тебе таким, какой есть… Я бы не стал… - Я сам этого не знал, откуда бы тебе, - Кёнсу пожал плечами. – Пойдём, я налью тебе ещё выпить и постелю, ещё не хватало, чтобы ты от нервов своих тут в обморок рухнул. - Постелишь? - А ты думал, выставлю тебя обратно в таком состоянии? – Кёнсу усмехнулся. – Хорошего ты обо мне мнения, - он потрогал рукой лоб Сехуна, но не разобрал, привстал на цыпочки и мягко поцеловал его. – Надеюсь, температура у тебя как у нежной барышни не поднимается от стресса? - Нет, - Сехун задержал дыхание. - Ну и хорошо, - Кёнсу щедро налил в стакан виски, сунул Сехуну в руки и приказал: - Пей! На выдохе, не держи во рту. Наверное, надо было бы тебе дать какое-то успокоительное, но я не слишком люблю таблетки, а виски меня ещё ни разу не подводил. Приходи потом, как допьёшь, в гостиную, я постелю тебе на диване. - Хорошо, - Сехун опустил глаза, кивая, и Кёнсу удивился, что на сей раз тот не стал спорить и переспрашивать. Кёнсу разложил диван, застелил его свежим постельным бельём и с тоской подумал, что будь он чуть менее принципиальным, они могли бы лечь здесь вместе. Или, что ещё лучше само по себе, уйти в спальню. Но Кёнсу всё ещё чувствовал обиду и разочарование, поэтому не мог так просто взять и вычеркнуть из памяти всё, что произошло. Тем более, это же случилось только сегодня днём. Почему сейчас Кёнсу воспринимал это как что-то давнее, успевшее отравить всё его существование? Неужели Сехун значил для него настолько много? - Ты идёшь? – Кёнсу окликнул Сехуна, чтобы отвлечь себя от мыслей, которые тревожили и жалили, как разъярённые пчёлы. - Да, - Сехун появился на пороге гостиной и детским движением вытер покрасневшие глаза. – Ты хочешь, чтобы я здесь… - Я уже не знаю, чего я хочу, - Кёнсу вздохнул. – Ложись, я погашу свет. Я оставлю дверь приоткрытой, чтобы Виви мог прийти к тебе. - Он не придёт, - Сехун покачал головой. – Он вообще ко мне больше не подходит, понимает, наверное, что я из себя представляю. - Он просто набегался и теперь спит, - Кёнсу не хотел снова провоцировать у Сехуна потоки слёз. – Давай, ложись. Спокойной ночи. - Спокойной ночи, - кивнул Сехун, и Кёнсу вышел их гостиной. Он добрёл до своей спальни и, не раздеваясь, рухнул на постель поперёк, перевернулся на спину и заложил руки за голову. Наверное, если бы Кёнсу умел, он бы завыл. Или просто заорал бы во всю силу лёгких, если бы не тот самый здравый смысл, что нашёптывал: «на дворе ночь, кругом люди спят». Ему нужно было спустить пар, чтобы хотя бы закрыть глаза. Но вместо этого он продолжал думать о сегодняшнем дне и вечере, который за ним последовал. О разоблачении, о скандале, о своей реакции и слезах Сехуна, которые, как оказалось, пробили изрядную брешь в его обороне. Тонкая кожаная куртка, ледяная кожа и эти огромные, как будто детские, слёзы. Почему он так плакал? Что такого Кёнсу сказал? Теперь уже и не вспомнить. Но что-то из сказанного проняло Сехуна до глубины души, заставило раскрыться и смело обнажить перед Кёнсу всё самое сокровенное. Ночь по минуте утекала сквозь пальцы, а Кёнсу так и лежал на спине, пялился в потолок и кусал губы, борясь с желанием встать и проверить, как там Сехун. Виви, по всей видимости, тонко чувствовавший волнение тонких материй, предпочёл спать на кухне и соблюдать нейтралитет. Колоссальным усилием Кёнсу заставил себя повернуться и хотя бы лечь на постели вдоль. Глаза уже болели, словно это Кёнсу рыдал несколько часов, а ещё подозрительно щекотало в горле, видимо, пять подряд лекций и долгая прогулка на холоде сделали своё черное дело. Тихие шаги стали для Кёнсу неожиданностью, и он замер, задышал глубоко и размеренно, как спящий, а сам уставился в тёмный дверной проём. Сехун появился в нём спустя пару секунд. Он осторожно пересёк спальню и кое-как приткнулся на краю большой постели. Видимо, опасался потревожить Кёнсу и вызвать его негодование. Здравый смысл подсказал, что для сохранения нервов и чувства собственного достоинства Сехуна следовало бы выставить не только из спальни, но и из квартиры, но Кёнсу здравый смысл заткнул и уже привычно задвинул куда подальше. Он протянул руку и коснулся плеча Сехуна, отчего тот вздрогнул и буквально закаменел. - Ложись нормально, что ты там жмёшься? - Ты не спишь? - Не сплю, - согласился Кёнсу. – Даже глаза закрыть не могу. Поэтому ложись и не виси там на краю, ещё свалишься. - Я не могу спать, - пожаловался Сехун, поворачиваясь к Кёнсу лицом и придвигаясь ближе. – Я просто лежу… И не могу. - Я так и понял, - Кёнсу вздохнул. – Ладно, можешь лежать здесь, всё равно уже ночь насмарку, - неожиданно для себя он зевнул. - Я не буду тебе мешать. - Если будешь, я тебя выгоню обратно на диван, - кивнул Кёнсу. – Так что обо мне не беспокойся, - он накинул на Сехуна край своего одеяла. – И не геройствуй там, осень на улице, отморозишь задницу. - Зачем она мне нужна? – печально пошутил Сехун, придвинувшись ещё ближе. От него буквально волнами исходило тепло, как от печки, и в этом тепле Кёнсу вдруг развело, как будто весь выпитый виски разом ударил в голову. Кёнсу успел подумать только что-то такое нелепое вроде «мог бы уже давно прийти» и отключился до утра.