---
Тэхен решает отвести младшего на крышу своего дома, заверив мягким голосом, что ночной вид оттуда безупречен. Так как на улице теплая летняя ночь, Чонгук решает, что легкий ветерок, обдувающий его лицо, будет неплохой идеей, поэтому соглашается. Однако тут же жалеет, когда старший отпускает его руку, чтобы открыть тяжелую дверь. — А это не запрещено? — шепотом спрашивает Чонгук, получив в ответ лишь озорную улыбку, брошенную через плечо. И если бы не тяжесть в груди, он бы, несомненно, рассмеялся. Чонгук следует за Тэхеном на улицу и, поднявшись по длинной лестнице, не может сдержать удивленный вздох, когда перед его глазами открывается такой вид. Они действительно оказываются высоко, так что освещенный ночными огнями город, несмотря на позднее время, кипит жизнью. Так как дом находится в центре города, звезд на небе почти не видно, но Чонгук все еще замечает их слабое мерцание то тут, то там. Повернув голову, он видит так же полную луну, и ее яркий свет заставляет его почувствовать себя тепло и комфортно. — Иди сюда, — вдруг говорит Тэхен, застав младшего врасплох. Обернувшись, Чонгук видит, что тот лежит посреди крыши, подложив одну руку себе под голову в качестве подушки. Тэхен выглядит таким расслабленным, словно привык спать под открытым небом каждый день. Чонгук прикидывает, что, наверняка, это сомнительное удовольствие, но, все же, подходит ближе и, быстро укладываясь рядом, смотрит на луну. Кажется, они лежат так несколько часов, когда на деле не прошло и десяти минут. Тишина успокаивает. Чонгуку нравится, как над ними сияют звезды, и то, как расплывается их свет от слез, стекающих сейчас по его лицу. Он тихонько плачет. Чонгук скорбит о своих потерянных отношениях, о парне, которого обвинял в том, в чем он не виноват. Он тоскует по тем воспоминаниям, которые вылетели из его головы и не хотят возвращаться, и по парню, которого подвел. Глядя на свое прошлое, ему хочется извиниться. Мне так жаль, что я обвиняю любовь всей своей жизни. Правда, Чонгук как-то не верит, что когда-нибудь все вспомнит, но если все-таки вспомнит... если он действительно это сделает... — Куки, не плачь, пожалуйста. Услышав глубокий и успокаивающий голос Тэхена, Чонгук вздрагивает. Под такой мягкий и приятный тембр вполне можно уснуть, если очень постараться. Возможно, он этим и займется, если не будет думать, что после этого ему снова приснятся кошмары. Смущенно вытерев лицо рукой, он отвечает: — Прости. — Чем больше ты извиняешься, тем больнее становится мне, — только и говорит старший. Закрыв глаза, Чонгук произносит: — Я понимаю, почему он влюбился в тебя, — шепчет младший. Иногда Чонгук говорит о своем прошлом «я» так, словно это был другой человек. Но так оно и есть. Из-за того, что ночь тихая, он прекрасно слышит, как чужие легкие набирают в себя воздух. — Мы были так счастливы, Куки, — говорит Тэхен таким голосом, словно эти слова даются ему с ужасной болью. Как будто ему больно просто шевелить языком, озвучивая свои воспоминания. В этот момент Чонгуку становится интересно, может ли быть такое, что его глаза просто сгорят от слез. — Верю, — отвечает он, поворачиваясь на бок и оказываясь к Тэхену лицом. Старший делает то же самое, опираясь на руку, чтобы рассмотреть Чонгука как следует. В свете луны он выглядит просто нереально. Тем временем, Чонгук судорожно глотает воздух, пытаясь собрать всю свою храбрость и высказать наболевшее. — Я ненавижу это... эту аварию... И не из-за себя, а из-за тебя! Мне так жаль, что ты потерял своего парня. Даже когда Чонгук узнал, что Тэхен выставляет себя за кого-то другого и врет, он все равно понимал, что Тэхен, по своей сути, хороший человек. Без вариантов. И он оказался прав. То, что Тэхен врал, конечно, плохо, но у него на то были свои причины. И теперь Чонгук это понимает. Все это время Тэхен обвинял себя, неся такой груз вины, в которой не было смысла. Наверняка, он думал, что как только Чонгук узнает правду, то возненавидит его. Поэтому он даже не хочет знать, насколько же сильно Чимин и его «друзья» успели промыть ему мозги во время реабилитации, когда он больше всего нуждался в поддержке. Но, несмотря на все, Тэхен все равно готов их простить, относясь к ним, как к своим старым друзьям. Чонгук бесконечно благодарен Юнги и Сокджину, которые остались рядом с Тэхеном, когда остальные просто повернулись к нему спиной. Теперь он понимает, почему Юнги порвал с Чимином, хотя ему с трудом верится, что Юнги смог его простить. Однако, возможно, любовь действительно творит чудеса и делает людей настолько глупыми, что они могут простить все и даже предательство? Кто знает. Да что вообще Чонгук может знать о любви? Какое-то время Тэхен тихонько лежит и о чем-то думает, после чего на его лице появляется слабая, но ужасно грустная улыбка. А еще у него печальные глаза. Он словно весь создан из грусти. — Нет, я никого не терял. Ты все еще здесь. Даже если ты больше меня не любишь, мне все равно этого достаточно. Вздохнув, Чонгук провожает взглядом ночное небо. Хотелось бы ему хоть мельком завидеть сейчас падающую звезду и просто загадать желание, чтобы этой аварии никогда не случалось. — Нет, ты просто... слишком хороший, чтобы это принять, — хихикает Чонгук, скорее горько, чем искренне весело. Тэхен ничего не отвечает, и младший чувствует, что он больше на него не смотрит, отчего ему вмиг становится холодно. — Почему ты так легко мне поверил? — спрашивает Тэхен спустя несколько минут после того, как глаза Чонгука мягко закрываются. Он правда думает, что с таким же успехом мог бы проспать весь этот ужасный выходной день, словно его никогда не было. На мгновение задумавшись, Чонгук молчит, но в глубине души он уже знает ответ. Он решает сосредоточиться на луне, потому что с ней разговаривать легче, чем встречаться лицом к лицу с Тэхеном. И прежде, чем ответить, Чонгук чувствует, как краснеют его щеки... — Даже когда я не знал тебя, мне уже рядом с тобой было тепло и комфортно. Поэтому я сразу поверил тебе, — начинает Чон, — это словно... мое тело само по себе реагирует на тебя, как будто мы были эмм... парой. Думаю, мышечная память развита намного больше, чем кажется, — он прикусывает внутреннюю сторону щеки, играясь с подолом своей футболки и задевая костяшками грубую ткань джинсов, но заставляет себя говорить дальше: — И я просто доверяю своей интуиции. А она говорит, что ты — хороший парень. То есть, я хочу сказать, что я понял это с самого начала, но вся эта ложь просто сбила меня с толку, если говорить начистоту. Когда Тэхен садится прямо, Чонгук следит за каждым его движением широко раскрытыми глазами. Он еще не настолько хорошо знает Тэхена, чтобы считать все его действия предсказуемыми. Все это так неожиданно, ново и в то же время знакомо, что Чонгук даже не может толком объяснить. — Прости меня за эту ложь, — говорит Тэхен гладким, как шелк, голосом и смотрит в глаза. Под его пронзительным и напряженным взглядом Чонгук вмиг чувствует себя голым. Сглотнув, он тоже решает подняться и сесть, иначе в таком положении он чувствует себя крайне уязвимым. Пожав плечами, Чонгук отвечает самым обычным голосом, в котором нет и намека на обиду или какие-то сожаления: — Я понимаю, почему ты мне врал. Но, Тэхен, ты тоже должен понять — в этой аварии твоей вины — нет. Тэхен в ответ лишь фырчит, а его глаза тяжелеют и едва не закрываются, пока он смотрит куда-то далеко за Чонгуком, будь то небо или горизонт. — Нет, есть. — Да нет. Посмотри на меня, — приказывает Чонгук и ждет, пока Тэхен, все же, не сфокусирует на нем свой взгляд, — окей, если представить все именно так, как ты сказал... то, полагаю, что все это осталось лишь на моей совести. Я сам так захотел. Я заставил тебя надеть свой шлем, убедив тебя это сделать. Возможно, даже начал манипулировать своими слезами... От этих слов лицо Тэхена резко меняется, и что-то темное овладевает его чертами, отчего он качает головой: — Нет, Чонгук, хватит... остановись... Последнее, что мне нужно, — это слышать, что ты берешь вину на себя за тот несчастный случай, который произошел по моей вине. У Чонгука разрывается сердце. Он просто хочет вразумить его, заставить понять, но Тэхен кажется таким уверенным в том, что эта трагедия случилась стопроцентно по его вине, что Чонгук всерьез задумывается над тем, сможет ли он когда-нибудь думать иначе. А еще он злится, ужасно злится на Чимина, Намджуна и Хосока за то, что те заставили Тэхена поверить в эту ложь и извращенную идею того, что он несет какую-то ответственность за Чонгука, который сам решил не надевать шлем, и врезавшуюся в них машину. — Ты все это время себя мучил, Тэхен... и это... так несправедливо, — бормочет младший хриплым от слез голосом, а еще этот ком в горле постоянно мешает. Чонгук чувствует его все время, и особенно когда появляется какая-то причина для очередных слез. Поэтому ему кажется, что как только настанет день, когда этот долбанный ком исчезнет, он почувствует свободу... и, возможно, он действительно растеряется, не зная, как жить без мешающего комка. Тэхен только рычит на его слова и поднимается на ноги так быстро, что Чонгук чувствует нечто сродни удара хлыстом. Он смотрит широко раскрытым взглядом на то, как старший, кажется, дрожит, а нечто злое и абсолютно непонятное исходит из его тела густыми волнами. А еще Тэхену мешают его руки, судя по тому, как он их заламывает, словно не знает, что с ними делать. — Ты мог умереть, Чонгук, — наконец произносит он сдавленным голосом, а в его покрасневших глазах стоят слезы. — Я понимаю, что ты остался жив, но тебя могло сейчас не быть... Ты хоть представляешь, каково мне сейчас? — спрашивает он, и Чонгук с благоговейным трепетом наблюдает за душераздирающим зрелищем того, как Ким Тэхен ломается прямо у него на глазах. И по его мнению, у такого прекрасного создания, как Тэхен, не должно быть ни единого повода так убиваться. — Я вспоминаю ту аварию каждое гребаное утро и понимаю, что мог... просто потерять тебя. Я даже думать об этом не могу, потому что от этого мне хочется просто... просто... Чонгук мгновенно подрывается на ноги и подходит ближе, не чувствуя укола совести. — Ш-ш-ш, тише, пожалуйста, успокойся. Я здесь, рядом с тобой, и со мной все хорошо, — убеждает его Чонгук и протягивает руку, чтобы взяться за его ладонь. Уместив чужие пальцы на своих щеках, он дает таким образом почувствовать свою нежную плоть, добавляя: — видишь! Я живой. Но Тэхен все еще плачет, слезы оставляют на его коже соленые следы, затекая за ворот футболки. Под ночным блестящим небом его волосы кажутся практически серебристыми. И Чонгук так сильно хочет к нему прикоснуться и провести пальцами по прядям волос. Он знает, что Тэхен позволит ему сделать все, что угодно, но Чонгук почему-то сдерживается. Ему кажется, что если он только начнет касаться тэхеновой кожи, открыв своему телу красный свет, то уже не сможет остановиться. Тэхен просто кивает, и это происходит скорее подсознательно, словно он даже не обратил внимания на реакцию своего тела. Его теплые пальцы до сих пор неподвижно лежат на щеках Чонгука. — Тэхен, послушай, все хорошо. Абсолютно, — по-прежнему шепчет Чонгук, чтобы не спугнуть парня. В этот момент Тэхен съеживается, его лицо никнет, а рыдание вырывается из груди жалким раненным звуком. И глядя на эту боль, Чонгук задается вопросом, сколько же времени прошло с тех пор, как Тэхен держал всю эту печаль внутри? Дни, недели? А может несколько месяцев? Младший быстро обхватывает Тэхена руками, прижимая его тело к себе, словно это его вторая натура. И это тоже так знакомо — то, как идеально сочетаются их тела, совпадая со всеми линиями друг друга. Когда Чонгук, закрыв глаза, прижимает Тэхена к себе, пока тот плачет, ему кажется, что сейчас он все вспомнит. Но, конечно же, этого не происходит. Но то сильное ощущение дежавю, которое оставляет по себе это прикосновение, и то, насколько безопасно чувствует себя Чонгук после их объятий... пока что утоляет его жажду.---
— У Чимина были свои причины так поступать, — говорит Тэхен спустя три часа, проведенных на крыше. Сейчас около четырех утра, его глаза опухли, даже если он не видел себя в зеркале. Тэхен проплакал почти час и, уткнувшись лицом в грудь Чонгука буквально на несколько минут, они решают лечь обратно, где он устраивается головой на мягких коленях младшего. Теперь Чонгук играется с его волосами, зарываясь в них рукой, и его прикосновения почти усыпляют. Каждые пару секунд его нежные пальцы касаются лба, разжигая внутри Тэхена такой сильный огонь, что ему кажется, будто само пламя обдает его кожу. — Какие причины? — Вообще-то это не я должен рассказывать, но я знаю, что ты не дашь Чимину и шанса все объяснить... — Значит, ты хорошо меня знаешь. — Да, ты все такой же мелкий упрямый засранец. С его слов Чонгук смеется. Даже после того, как правда вышла наружу, Тэхен до сих пор чувствует тяжесть во всем теле. Но он надеется, что чем больше слов слетит с его губ, тем менее болезненно будет чувствоваться этот груз. И дело не в том, что Тэхен этого не заслуживает, а в том, что не Чонгук должен его сейчас утешать, а наоборот. Это он должен оставаться сильным ради Чонгука. Тэхен должен стараться держаться ради него, быть в состоянии защищать своего парня и оберегать его от проблем, делая его жизнь счастливой, здоровой и просто... ладно. — Отец Чимина... был алкоголиком, — начинает Тэхен, и пальцы Чонгука так и замирают на полпути в его волосах, после чего снова продолжают ласкать его пряди, — он всегда носился с ним, и повзрослел Чимин гораздо раньше остальных наших сверстников, так как его мама ушла от них, оставив одних, и ему пришлось взять на себя всю ответственность. И потом... его отец погиб в автокатастрофе. Когда был за рулем. Он просто напился и... Чимину тогда было еще мало лет. Вы познакомились, когда тебе было двенадцать, а ему — пятнадцать, ну и в этом же году его отец умер. Поэтому Чимин и заботился о тебе, как о тонсэне. Тэхен понимает, что, должно быть, эту историю Чонгук слышит впервые. Чимин просто не мог ему это рассказать, да и просто зачем, если даже просто вспоминать те мрачные дни своего детства очень больно? — Мы ведь были соседями, верно? Он так мне сказал, — говорит Чонгук. — Да, ты тогда жил со своей тетей в Пусане. Вы были просто неразлучны. Я познакомился с Чимином, когда нам было по восемнадцать, а ты, поступив на первый курс, повсюду ходил за ним хвостиком. Это было так мило, — вспоминает Тэхен с мягкой улыбкой, ведь былые времена такие легкие и приятные. Чонгук тогда так держался за Чимина, старался выглядеть старше, чтобы Тэхен наконец заметил его и начал воспринимать всерьез. Это было так мило. Чимин еще смеялся и говорил Тэхену, что младший обязательно своего добьется, и что они еще будут встречаться. Но Тэхен лишь отмахивался от его слов, а Чонгука считал просто милым тонсэном своего лучшего друга. — Но мне тогда было пятнадцать, и уже в таком возрасте я начал тебе нравиться? Ох, я выглядел совсем как ребенок... видел фотографии, — хнычет Чонгук, заставляя Тэхена смеяться, повернув голову на коленях, чтобы встретиться с ним взглядом. Но Чонгук тут же отворачивается, и, хотя в темноте ничего не видно, он знает, что младший сейчас покраснел. — Да, ты был просто очаровашкой. Но нет, я не рассматривал тебя в любовном ключе до твоего совершеннолетия. В любом случае, мы можем обсудить это позже, — говорит Тэхен, понимая, что они далеко отошли от темы, — Чимин заботился о тебе, и вы даже какое-то время жили вместе, пока ты не съехал. Как раз после окончания школы. Чимин оплачивал счета и все такое. Ты боготворил его, как своего хена, и он действительно в каком-то роде тебя воспитал, — объясняет Тэхен, глядя на то, как Чонгук задумчиво покусывает нижнюю губу. — Ты должен понимать, что, когда он узнал об... аварии... это все слишком сильно напомнило ему об отце. Чимин был уверен, что я тоже напился и пьяным сел за руль, что, конечно же, неправда. Он обвинил меня во всем, назвав безответственным и ни о чем не думающим, что по сути... правда. — Нет, это не так... — Дай мне закончить. Мы все были просто убиты горем. Знаешь ситуации, когда кто-то из родителей подвергает их сына опасности, а второй начинает его во всем обвинять? Вот и у нас тогда сложилась похожая ситуация. Я понимаю, что ты не наш общий ребенок, но Чимин в каком-то смысле доверил мне тебя. А я не оправдал его доверие. Это все было... ужасно непонятно. Мне было так страшно, как и всем нам. Мы думали, что... это все, Куки, мы думали, что потеряли тебя. Мы наговорили друг другу столько гадостей... А затем... через несколько дней, как меня выписали из больницы, ты пришел в себя, — продолжает Тэхен, изо всех сил стараясь не срываться. Он до сих пор помнит слова доктора о том, что, если бы на нем не было шлема, Тэхен мог бы умереть, но шлем спас его и взамен он получил лишь перелом нескольких ребер. Но он никогда и никому об этом не рассказывал. Это вообще неважно. Обо всем том до сих пор страшно думать, если представить, сложись что-то... иначе. — Но когда мы узнали, что ты потерял память, Чимин просто... сорвался, — добавляет Тэхен, чувствуя головокружение от вороха ярких воспоминаний своего прошлого, — он запретил мне даже приближаться к тебе, и мне не нужно было его разрешение, я сам решил уйти из твоей жизни и не мешать. Я был уверен, что это только моя вина. И я ушел добровольно. Э-э... позже я пытался с тобой связаться, но это оказалось бесполезно. Чимин позаботился о том, чтобы мы больше с тобой не встречались... что, конечно же, меня ужасно злило. Но в глубине души я все понимал, — заканчивает в итоге Тэхен, чувствуя, как дрожат уголки его губ. Он борется со своей грустью, как с теплым стеганным одеялом в жаркую ночь; он пинал ее ногами, желая навсегда прогнать со своего лица. Чонгук на мгновение замирает, наверняка, пытаясь переваривать услышанную информацию. Его руки уже давно перестали играться с тэхеновыми волосами, отчего понятно, что он, вероятно, просто нервничает. — Это... просто пиздец! Как он смеет принимать за меня такие решения? Он такой эгоист, просто гребаный- Тэхен тянется к его руке, переплетая их пальцы простым движением, которое расслабляет его напряженные мышцы. Раньше, когда они были вместе, всякий раз, когда Чонгук заводился, Тэхен просто брал его за руку, и это мгновенно расслабляло его парня. Поэтому он надеется, что это сработает и сейчас. Точно так же, как и прикосновения Чонгука производят на него неизменный эффект: Тэхена словно обжигает пламенем, которое ласкает его кожу, посылая по коже стаи мурашек. В такие моменты его сердце просто выпрыгивает из груди, напоминая ему о том, что оно живое. — Нет, Куки, он вовсе не эгоист. Он просто думал, что это пойдет тебе на пользу, он думал только о твоем благополучии. Ты должен понимать, что его травма детства, — пытается доказать ему Тэхен, но Чонгук не хочет слушать и качает головой, вырывая свою руку из хватки Тэхена и прижимая свои пальцы к виску. — Мм... дай мне минуту, пожалуйста... я не хочу... кричать на тебя, — вздыхает Чонгук, и когда он встает, его тело кажется таким тяжелым. Тэхен смотрит на младшего, на его передвижения всего в метрах от него, но из-за темноты очень трудно рассмотреть его лицо. Поэтому Тэхену остается только вздыхать. Он понимает, что, должно быть, Чонгуку тяжело принять и переваривать все за один день, но ему кажется, что это все равно к лучшему. Чонгук должен был все узнать. Тэхен лишь хочет, чтобы у него в жизни остались друзья, ведь он так этого заслуживает. Конечно, Чимин может вести себя как мудак, но Тэхен знает, что это не от хорошей жизни. Даже когда он обижался на Чимина, утопая в собственных страданиях и вине, за то, что тот не подпускал его к любви всей его жизни... даже тогда Тэхен понимал, что Чимин просто делал то, что считал нужным.---
Чонгук бесконечно долго смотрит на огни ночного города, скрестив на груди руки. Он не любит оставаться наедине со своими мыслями... так как это опасная игра. Его голова — его злейший враг. И прямо сейчас, услышав все, что сказал ему Тэхен, он убедился в том, что был обузой, начиная еще с детства. Сначала для тети, которой, наверняка, даже не хотелось брать на себя такую ответственность, но у нее не оставалось другого выхода, потому что он потерял родителей и больше никого не осталось. Тэхен не сказал, почему Чонгук покинул ее дом, но наверняка это было сделано для того, чтобы наконец оставить ее в покое. Затем это «бремя» перенял на себя Чимин. Но сейчас Чонгук даже думать о нем не хочет. Он просто не может простить его за то, что он причинил Тэхену такую боль, даже если в прошлом был чуть ли не святым. Далее — Тэхен. Чонгук же практически заставил его своим упрямством сесть на тот долбаный мотоцикл. Он бы никогда в жизни не взобрался на него, если бы у них обоих не было шлемов. И это же было так по-детски и безрассудно. Чонгук просто подвергал опасности себя, и в этом, собственно, не было бы большой проблемы, если бы не такое количество людей, которые его опекали. У Чонгука нет своих воспоминаний, но, боже, может это и к лучшему? Он впервые приходит к такому выводу. — Куки? Прости, я не хотел тебя расстраивать, — слышит он за спиной заботливый голос Тэхена, на что издает короткий и грустный смешок. — Прошу, только не извиняйся, — вздыхает он, смиренно опустив руки. — Я просто пытался доказать тебе, что Чимин не хотел делать... тебе больно. Никто из ребят этого не хотел. На этих словах Чонгук поворачивается в его сторону. — Хватит, пожалуйста! Не надо его защищать. Зачем ты вообще мне все это говоришь? Они же сами выкинули тебя из своей жизни! Твои же друзья! Они просто... — Чонгук обрывается, так его горло буквально горит от злости. Он едва в состоянии фокусировать свой взгляд на Тэхене, замечая в его глазах лишь искренность и смирение. Как вообще могут быть такие люди, как он? — Я никого из них не виню. Намджун всегда был на стороне Чимина, так как, прежде всего, он его друг. Между ними есть эта глубокая связь, которую я никогда не посмею оборвать. Они с детства дружили, и Намджун был единственным, кто остался с ним после гибели отца, — объясняет Тэхен, и если бы у любого здравомыслящего человека эти слова вызвали жалость, понимание или слезы, то Чонгук чувствует лишь отвращение... и ему за это даже не стыдно. — А что ты скажешь про Хосока? — спрашивает младший, хотя и не оправдывает Намджуна, решив просто опустить ситуацию. Если бы Чонгук был на его месте, то не встал бы на сторону того, кто принимает подобные решения. Даже если это был бы его лучший друг. Всему есть предел, должен быть. Если бы люди просто слепо следовали друг за другом из любви, то некоторые бы защищали такие ужасные поступки как эти, а может даже хуже. — А он... просто любит Джуна. Уже много лет, — отвечает Тэхен почти смущенным голосом. Чонгук только фырчит, снова скрещивая на груди руки. — Это все просто бред, и это никак их не оправдывает. Все их поступки были неправильны, отвратительны, кошмарны... я даже не могу подобрать слов. Тэхен вздрагивает от его реакции, но быстро берет себя в руки и кивает. — Я и не говорю, что они поступали правильно, но, по крайней мере, поставь себя на их место и... Для Чонгука это становится последней каплей. Ему ужасно хочется наорать на Тэхена, заставив его открыть глаза и наконец все понять. Вся эта ситуация жутко неприятна. Они словно говорят на разных языках. Но Чонгук понимает, что криком он ничего не добьется. В любом случае, Тэхен — последний человек, который заслуживает его крик. Глубоко внутри Чонгук задумывается над тем, а не делает ли он поспешных выводов? Возможно, выплеснуть свою ярость и внезапную ненависть к себе на своих друзей гораздо легче, нежели винить себя за то, что он не в силах изменить? — Ты считаешь, что они поступали правильно. Я знаю, что ты так думаешь, не отрицай. Вы все думаете, что, решая что-то за меня, вы делаете мне только лучше, но почему-то никому из вас и в голову не пришло спросить об этом меня, — говорит Чонгук, игнорируя свою совесть. — Наверное, — кивает Тэхен, — прости. Чонгук больше не хочет слышать извинений, срывающихся с красивых тэхеновых губ. Это буквально последнее, чего он хочет. На секунду ему становится интересно: если бы кто-то ударил его сейчас по лицу, Тэхен стал бы извиняться за этого человека? Или эта привилегия касалась только его друзей? Тогда до Чонгука доходит, что Тэхен — это человек, которому в течение многих месяцев приходилось обороняться. И все ради него. Это человек, который потерял любовь всей своей жизни, человек, который во всем винил только себя, человек, растерявший большинство своих друзей по абсолютно неправильным причинам, и человек, который продолжает любить его и так же яростно защищать. Чонгук вздыхает уже в миллионный раз за сегодняшний вечер, пока Тэхен внимательно наблюдает за ним, ожидая ответа. Но он просто так устал. Они разговаривают уже несколько часов, и Чонгуку все еще кажется, что этого недостаточно. Возможно, недостаточно будет всегда. Несколько минут они просто молчат. Но эта тишина ни в малейшей степени не кажется неудобной или вымораживающей, с Тэхеном так не бывает. — Почему ты такой самоотверженный? Почему так добр ко мне, к ним всем... несмотря на то, что они с тобой сделали? Кто создал тебя таким... ангелом? Несмотря на то, что Тэхен, скорее всего, не верит его словам, он улыбается так тепло, что Чонгуку кажется, будто ему в лицо светят лучи солнца. И, кажется, это был бы лучший способ ослепнуть, глядя на безупречную улыбку Ким Тэхена. Его глаза светятся чем-то доселе неизвестным, после чего он, наклонившись ближе, обхватывает мягкими ладонями лицо Чонгука, который понимает, что еще ни разу не оказывался к Тэхену так близко. — Я учился у лучших, малыш, — шепчет он в ночной воздух, заставляя младшего таять на месте. Вся ярость Чонгука моментально исчезает, сменившись мягкой улыбкой, которая дергает струны его слабого сердца. Чонгук ничего не помнит. Вполне возможно, никогда и не вспомнит. Но он совершенно точно знает, что сможет влюбиться в Ким Тэхена заново. За один миг.