Веря в Небеса

      Мафия и ее главный закон, Омерта, появились недавно, но со стародавних времен пламенные люди существуют и хранят свою тайну. И у этой тайны есть свои Стражи — мрачные бессмертные существа, которые когда-то тоже несли в себе пламя. Но их лишили самого важного, что дает пламя — возможности заключить связь с выбранным ими самостоятельно Небом. И тогда они решили защищать права и контролировать людей, которые лишились, или не смогли обрести самое необходимое, что только есть в жизни пламенного — собственного Неба. Страшны Атрибуты, потерявшие цель существования, заблудившиеся в собственной силе. Пламя не имеет моральных границ. Страшны Атрибуты, чья связь с Небом, которому клялись, оборвалась. Одни уходят вслед за Небесами, не в силах жить без них, другие находят смысл существования в мести. Те, кто вручили свою душу и жизнь Небесам, те, кто лишились и того, и другого вместе со своими Небесами, не знают меры. Суть законов, хранимых Стражами одна — не дать бесконтрольной, мстящей силе пламенных поглотить слишком многих. И назвали Стражи свою организацию — Вендетта, кровная месть…       Кристиан завороженно слушает рассказ матери. Легенды и сказки, передаваемые в старых пламенных семьях хранят много важного, того, что уже забылось, что не найти в лучших мафиозных архивах потому, что очевидное не записывали. Дети из таких семей сами не осознают, что знают историю пламенных лучше самых важных мафиози. Потому что они не учились этому — они с этим росли.       В сказках отражена история появления Мафии. Не то, что записано, а то, что происходило когда-то, то, как это воспринималось. Пусть истории и не всегда отражают действительность, но правды в них несомненно больше, чем во многих записях.        Конец семнадцатого века, начало революций, время перемен. Старое исчезает, становится непопулярным, личная преданность и верность уходит из моды. В тренде — свобода. У пламенных — тоже. Юные Небеса гибнут без связей с Атрибутами, а сами молодые Атрибуты считают тех чуть ли не угнетателями и рабовладельцами. Строй пламенных рушится, система, на которой базировалось все — трещит по швам. И тут появляется он. Небо, чистое, сильное. В окружении Атрибутов, и без единой прямой связи. Зато с кольцом на руке. Система колец переворачивает, встряхивает закрытый мир пламенных.       Связь — это отдать всего себя. Это навсегда. Это верность до гроба и после. А тут — надел кольцо — и получаешь преимущества связи, усиляющий и приятный контакт пламени — и никаких обязательств и последствий. Новые Семьи стремятся вступить в Альянс, молодые пламенные массово входят в главную Семью. Влияние Вонголы растет как на дрожжах. Всех интересует секрет создания колец и искусственных связей.       Джотто Примо и Хранители колец Вонголы создают Мафию, навсегда изменяют порядки пламенных, начинают новую эру в истории.       Тогда еще не ясно, что подобные связи — это кольца разных семей у одного человека. Это предательства в самый неподходящий момент. Это удары в спину и пожатие плечами при гибели любого Хранителя кольца. Больше нет маленьких Семей пламенных, где каждый член — незаменим. Есть мафиозные Семьи.       Два века спустя сама возможность связи без колец, природной пламенной связи забывается. И лишь рожденные в Мафии, дети из таких вот хранящих традиции пламенных Семей, помнят, что когда-то было иначе.       Крис слушает сказки матери. О бессмертных и пугающих Стражах Вендетты. О связях Атрибутов и пришедших им на смену Хранителях колец. О Небесах, таких, какими они были прежде. И Крис мечтает. О том, как когда-нибудь, когда он пробудит свое пламя, он встретит Небеса. Настоящие, такие, что не оставят в душе сомнений. И тогда Крис не побоится, как все. Он поклянется природной, древней, клятвой пламени. Он станет своим Небесам настоящим Атрибутом.       Мальчик засыпает в теплых объятиях матери и видит во сне прекрасные Небеса, которые стремится найти. Он еще не знает, что в жизни намного чаще приходится что-то терять. И лишь возможно, что это даст шанс обрести нечто взамен.       ***       Крису страшно. Нападение на банк, направленное на них оружие, появление полиции, многочасовое ожидание, группа захвата, смерть матери и расстрел еще половины заложников отчаявшимися грабителями, кровь на руках. И параллельно всему этому паническое, уверенное, пламенное «не хочу, чтобы меня заметили». И растекающаяся по коже синяя дымка. Потом участок. Отец. Отведенный, бегающий взгляд, когда он говорит, что Крис поживет у других людей, и велит быть послушным. Воспоминания прыгают смутным бредом и пугают пониманием того, что все не было лишь кошмарным сном.       Вокруг неприветливая холодная реальность, пахнет хлоркой и медикаментами, дети смотрят ожесточенно, а взрослые равнодушно. «Никто за тобой не придет,» — еще в первый день зло бросает один из ребят. Не верить становится все сложнее с каждым днем и часом. Но Крис ведь сильный? Он справится. Дождется. Хотя сам не знает, кого. Крис плачет по ночам, ему хочется звать маму, но он понимает, что ее уже нет. Взгляд, с которым отец когда-то отдавал его этим людям, вселяет еще большее отчаяние. Но он маленький ребенок и все еще надеется на чудо. Вспоминает рассказанные мамой истории и верит в сказки-легенды, в добрые всепрощающие Небеса. Он ждет. Зовет их по ночам. И верит. Потому что кроме Небес из легенд этому брошенному ребенку верить не в кого.       ***       При лаборатории Крис живет уже давно, около полутора лет. При записях экспериментов ученые называют дату, так что следить за временем не так уж сложно. Скоро над ним собираются начать новую серию экспериментов. Кодовое название — пути ада — не предвещает ему ничего приятного. В такие моменты он сомневается, хорошо ли иметь возможность понимать разговоры ученых. Знаешь или нет, но изменить все равно ничего невозможно. Может лучше, как тот новенький, не знать языка вовсе? Новички у них дело регулярное. Кто-то исчезает, кто-то появляется. Последнего привели сегодня утром, но забрали совсем вскоре, только и получилось выяснить, что ни французского, ни итальянского, ни английского — а контингент в камере был самый что ни есть интернациональный — мелкий не знает. Впрочем, все новички одинаковые, и сегодняшний, вернувшись в камеру, как и все предыдущие забьется в угол или на кровать, будет проситься домой и говорить, что его-то обязательно заберут.       В себя Крис приходит уже не в лаборатории, а в своей постели. Все тело сводит фантомной и вполне реальной болью. Остается только порадоваться, что в этот раз его лишили сознания чем-то усыпляющим, а не он сам вырубился от боли. Сегодня был только испытательный тест перед экспериментом. В самом эксперименте Крис участвовать не хочет все больше, только кто ж его будет спрашивать. Крис хочет лечь поудобнее и еле сдерживает стон боли. Старается быть потише — знает, как раздражают чужие стоны — всем и своих проблем хватает, чтобы сопереживать чужим. Распахнуть глаза приходится внезапно — над ним что-то взволнованно щебечет новичок. Он касается рукой лба Криса, видимо направляет в нее пламя. И тому становится ненадолго так спокойно, приятно и совсем не больно, что все это ему кажется сном.       Осознание реальности происходящего поднимает Криса почти ударом. Он резко садится и упирается взглядом в горящие оранжевым — огненным — цветом глаза. Мальчик перед ним улыбается мягко и просто источает уверенность и почти материализует осознание — все будет хорошо. Крис сглатывает — за время при лаборатории он видел и помнит ощущение от всех видов пламени — всех, кроме одного.       — Mi chiamo Tsunayoshi, Tsuna, — старательно произносит новичок, забавно коверкая новые для него слова. Наклоняет голову набок, улыбается — так, что не улыбнуться в ответ невозможно — и показывает рукой на собеседника. — Tu?       В груди у Криса бьется вера, зарожденная в детстве матерью и укрепленная пережитыми трудностями. Получив свое подтверждение, она вспыхивает с новой небывалый силой. Даже в самой суровой реальности чудеса иногда случаются. К запертым в собственном аду узникам лаборатории спустилось Небо.       — …Chris. Mi chiamo Chris.       Маленький мальчик, который сам только сегодня попал в новое непривычное место, в стерильную белоснежную тюрьму сумасшедших ученых, волнуется не о себе. Он подходит то к одному, то к другому ребенку, рассказывает что-то на своем языке, и даже не зная слов, дети понимают его. Несмотря на сомнения и привычное недоверие неосознанно тянутся к нему, расслабляются и отдыхают душой, купаясь в столь щедро даруемой гармонии и спокойствии.       Крис сидит на кушетке обняв колени и не может отвести взгляда от Неба. Следит за ним одними глазами, впитывает разлитое по комнате пламя и улыбается. Впервые за проведенную в лаборатории бесконечность. Крис обещал тогда. Поклясться по настоящему, отдать себя и свое пламя в волю Неба. В душе ни капли сомнений. И пусть Небо пришло не только к нему, он станет для Неба особенным. Крис знает, что именно нужно ощущать, чтобы собственное пламя вплелось в небесное, создало связь. И ему даже немного жаль других ребят, Атрибуты, которые не знают, как можно дать Небу что-то взамен той заботы, что он так щедро дарит.       Вглядывающийся в лицо Неба Крис замечает усталость. Похоже, мальчик лишь недавно разжег в себе пламя и еще не привык использовать его в таком количестве. Утром. Он даст клятву завтра, а пока важнее дать Небу отдохнуть. Крис укрывает утомленное Небо, весьма нагло забираясь в его объятия и прижимаясь к нему. Мальчик-Небо так и засыпает — продолжая поддерживать легкий успокаивающий фон и обнимая счастливый Туман. Крис не может прекратить улыбаться. Небо ответило на его молитвы. Небо сейчас рядом с ним.       ***       Утро начинается стремительно, закручивая в водовороте исследований их невольных участников. Криса забирают до завтрака, не позволяя ничего успеть сделать. Он идет за непривычно воодушевленными учеными разрываемый сомнениями. А что, если Небо пришло к ним лишь на день, что, если он не успел, не выполнил обещанное, и теперь Небо не вернется… Рациональная часть Криса понимает некую абсурдность подобных мыслей, но совсем избавиться от них не получается. Он не мог быть уверен, что сам сегодня вернется.       Опять лабораторный стол, снова фиксаторы, очередные аппараты. Инъекция, после которой тянет в сон, успокаивает — под наркозом испытываешь меньше боли. Окружающее привычно, и время, проведенное в лаборатории, заставило научиться принимать неизбежное. Но все же ложью будет сказать, что Крис не боится не проснуться.       Крис приходит в себя все на том же лабораторном столе. Приходит в себя от боли. Такой, что невозможно ни о чем думать. Правый глаз ничего не видит, а от него распространяется какое-то искажение, изменение в пламени. Сопровождаемое просто невозможной болью. Кажется, что само пламя, сама душа, коверкается, разрывается на части, выворачивается, меняется. Крис извивается, вырывается, бьется в фиксаторах, не сдерживает протяжных криков, а ученые лишь оживленно фиксируют изменения в пламени и обсуждают что-то свое.       Спустя бесконечно долгий промежуток времени изменения, затронув каждую малейшую частичку пламени, подходят к концу. Вместе с изменениями затихает и боль. Вот только это не приносит облегчения. Обновленное, более мощное, плотное и поменявшее оттенок пламя поглощает разум, стремясь захватить все еще затуманенное отголосками боли сознание. Привычные попытки контроля ничего не дают. И Крис проваливается вглубь собственного пламени.       Он стремится выбраться, продолжает бороться, но пламя поглощает, не желая слушаться своего владельца. В какой-то момент силы начинают заканчиваться, и на губах сама-собой появляется молитва. Он просит Небо о помощи, просит поделиться уверенностью, дать сил вернуться. Ведь он так и не исполнил обещание. Крис должен справиться, должен обуздать собственное пламя. Должен вновь увидеть Небо. И Атрибут подчиняется. Уверенности. Знанию, для чего именно он нужен. Тому, что безгранично дарует связь с Небом, и на что способен сам владелец. Пламя посмертной воли контролируется твердостью убеждений своего носителя. И больше не пугает своей внезапно возросшей мощью.       То, что именно Крис пережил в Бездне собственного сознания, он не захочет вспоминать никогда. И так же не в силах будет это забыть. Знание врезается в память, и невозможно будет при необходимости не воспользоваться обретенным умением. Как невозможно вместе с этим не вспоминать то, что пережил, чтобы заполучить его. Крис точно уверен, что это могло стоить ему жизни. Крис догадывается, что когда-то, в прошлый раз, это уже стоило ему жизни. Он вздрагивает, вспоминая другое название эксперимента. Шесть перерождений. Цифра, звучащая в названии не предвещает ничего хорошего.       ***       В этот раз Крис идет в камеру самостоятельно — ученые вели наблюдение до окончательной стабилизации состояния, и мальчик успел прийти в себя. Когда он возвращается все обитатели их маленького мира уже на месте. Небо сидит на кушетке, болтает ногами и пытается жестами и мимикой общаться с сидящими рядом мальчишками. Небо приветливо машет рукой, улыбается, и Криса окутывает волна уюта, спокойствия и радости. Ему кажется, что он вернулся не в тюрьму, а домой. Крис проходит поближе к Небу, замирает, облокотившись на стену и пока просто наблюдает. Он знает, что хочет сделать, но… не понимает, как начать. Пытаться объяснить, не зная языка… пламя в любом случае скажет все лучше и понятнее. Да и Небо сейчас в центре всеобщего внимания. А клятва… это как-то личное.       Мальчик-Небо иногда вопросительно поглядывает на задумчивого старшего парня, который весь вечер не сводит с него взгляд, но в обсуждении не участвует. В конце концов подходит к нему, и вновь забавно наклонив голову набок, уже вслух спрашивает:       — Chris? — тот смущенно смотрит на Небо. Закусывает губу и неуверенно тянет его имя. Крис хочет-хочет-хочет открыться Небу, но…       Небо внимательно вглядывается Крису в лицо.       Какое может быть но! Небо сейчас перед ним и ждет ответа! Крис резко вдыхает и уже уверенно произносит имя Неба. Берет в руку его ладонь, прижимает к своей груди. Выпускает свое пламя и пытается выразить им то, что он чувствует, о чем давно думает, что не может быть подвержено сомнениям. Пламя Тумана ластится к Небесному и без слов показывает Небу то, что горит в мыслях и душе Криса. То, что так долго казалось ему красивой сказкой, которую он теперь готов воплотить в реальность.       Он — готов. Крис готов отдать Небу все, что оно пожелает. Сделать все, что Небо захочет. Небо для него — все. То, ради чего он живет, то, ради чего горит его пламя. Его душа, каждая его мысль и действие — для Неба. Он принадлежит Небу — весь. Он хочет быть его Туманом.       Только так, доверившись, признав себя частью Неба, отдав себя полностью, можно предложить создать связь. И получить в ответ ровно столько же.       Кристиан стоит перед Небом и уверенно смотрит ему в глаза. Он не преклоняет колени, как стоило бы поступить по традициям — в камере подопытных среди других детей это выглядело бы глупо и не к месту. Не произносит вслух никаких клятв — для кого, если они не знают языки друг друга. Туман просто открыт. Туман просто — его.       Под ладонью Тсунаеши уверенно и ровно бьется сердце.       Окружающие видят лишь стоящих напротив друг друга молчащих детей. А двое слышат клятвы, гудящие в пламени. Для двоих меняется и перекраивается весь их мир.       Тсунаеши удивлен, даже шокирован этим откровенным и абсолютным чувством, этими словами, что не существуют ни в одном языке, но звучат в пламени. Не ответить на такое — невозможно. Небо кивает, принимая щедрый дар, что так внезапно ему преподнесли. Принимая всю ту ответственность, что он будет нести, владея чужой жизнью.       Пламя Неба отражает эту уверенность, готовность принять, что чувствует его носитель. Постепенно, по ниточке, проверяя каждую частичку на возможные сомнения, влетает в себя подчиняющийся и подстраивающийся Туман. Зарождая и с каждым мгновением все укрепляя связь Атрибута с Небом.       А Туману кажется, он вот-вот умрет от счастья. Незамутненный восторг, наслаждение, эйфория. Крис захлебывается в ощущениях, что передается ему его пламенем. То, что он чувствовал, находясь рядом с Небом, тот уют, спокойствие и уверенность. Это были лишь отголоски того, что он ощущает сейчас. Когда он сам становится частью Неба.       Если до этого еще могли быть какие-то осколки сомнений или неуверенность, то сейчас… Сейчас все стало так, как должно. Так, как заложено в самой сути, в природе пламени. Быть частью Неба — это настолько естественно. Правильно. Необходимо. Что даже мысль о том, что может быть иначе, вызывает отторжение и заставляет жалеть, что и у него самого недавно было по-другому.       Крис не понимает до конца, как ему повезло, что у него получилось. Насколько это безумно сложно испытать чувство полного доверия. Подчиниться и отдаться полностью. Не испытывать ни капли сомнений. И осознанно выразить это в пламени. Невозможно для тех, кто еще не прочувствовал свое пламя полностью. Почти невозможно, для того, кто привык решать за себя сам и воплощать свою решимость в пламя. Но маленький гений уже контролирует свое пламя настолько, чтобы приносить такую клятву. И маленький ребенок не сомневается, в том, чтобы подобное сделать.       — Mio Cielo, — шепот полон восхищения и нежности.       ***       Дни бегут, и Небо все глубже проникает в сердца маленьких обитателей лаборатории. Ожесточенные заточением и огрызающиеся на любой контакт, они слушают его, тянутся, не могут не обращать внимания, и в глазах все ярче сияет огонь Неба. Невольно вспоминается, что Небеса горят не для себя. Здесь, в окружении разных Атрибутов, пробужденных и еще лишь едва тлеющих, осознающих свою силу и никогда о ней не слышавших, но одинаково, единогласно нуждающихся — в спокойствии, в уверенности, в ком-то, кому можно довериться — нуждающихся в Небесах — именно здесь юное, неопытное Небо стремительно разгорается, растет, набирает силу в инстинктивном и абсолютно естественном желании обогреть и окутать заботой каждого, кто в этом нуждается.       В этом опасном и непредсказуемом мирке-лаборатории очень страшно привязаться, стать кому-то нужным или зависимым от кого-то, ведь не знаешь, когда ставший близким человек не вернется. Но тепло Неба ненавязчиво проникает в сердца и души, заставляя их оттаять и подпустить обладателя небесного Атрибута ближе, чем хочешь, чем можешь себе позволить. Сжигает любые сомнения. С первого же вечера Небо становится центром небольшого, заключенного в пределах одной стерильной комнаты, мира. Необходимой и очень важной частью каждого, кто живет в этом маленьком мире-комнате.       Не каждый понимает, что именно с ним происходит, почему новенький мальчик-азиат вызывает такое доверие, другие же с удивлением изучают столь редкий Атрибут. Кто-то окунается в источаемое Небом спокойствие с головой, а кто-то боится и остерегается, отстраняется от непонятного эффекта. Но никто не остается равнодушным, не может избежать притяжения Неба.       Крис так надеялся, так звал его все это время, и вот он здесь, делит тяготы жизни и облегчает существование запертых в лабораторном аду. Юный Туман с восхищением смотрит на мальчика-Небо, видит, как стремительно растворяется давняя давящая атмосфера, как исчезает из взглядов затравленность, как сам их мир наполняется гармонией и объединяется вокруг спустившегося к ним маленького бога.       Все возможное время Крис проводит рядом с ним. Пытается учить языку — и сам учится понимать свое Небо. Общается, поддерживает, играет. Все так же нежно и восхищенно обращается к нему mio Cielo. Почти мурлычет, когда Тсуна, как обычно улыбаясь, называет его mia Nebbia. И всегда шепчет в ответ клятву-обещание. Tua. Per sempre. Твой. Навсегда.       Теперь Криса забирают раз в три-четыре дня. Забирают, чтобы вновь исковеркать и изменить пламя, погрузить в бездну чужой жизни. Но Крис снова и снова выбирается. Потому что не вернуться к своему Небу не может. Каждый раз он умирает и возрождается вновь. Забирая с собой талант, уникальный навык, невероятную способность, стоящую ему когда-то жизни. Крис пробует использовать их в реальности, смешивает с собственным Туманом, учится контролировать, и с каждой попыткой получается все успешнее и эффективнее. Эксперименты продолжаются, и Крис ждет последнего, шестого перерождения. Ждет, когда обретет последнюю способность. Он уже знает, что сделает после. Его Небо не должно быть подопытным. Еще немного и они сбегут. Освободятся. Ученые сами роют себе могилу, давая Крису возможность обрести эту силу.       Тсуну же уводят намного чаще. И каждое мгновение Крис тянется к своему Небу, касается родного пламени и хоть так стремится быть рядом. Когда Тсуны нет, Крис поддерживает других ребят. Передает им уверенность, которой с ним непрерывно делится его Небо. И боится. До ужаса боится одного. Что однажды сказка закончится, и Небо исчезнет так же внезапно, как появилось. А он не успеет ничего сделать.       ***       Двадцать три дня. У них было двадцать три дня счастья. До последнего перерождения остается день или два, когда Тсунаеши не возвращается в их комнату. А связь внезапно тускнеет. Крис не спит всю ночь, нервничает, переживает, полностью погружается в собственное пламя, улавливает малейшие колебания связанного с ним Небесного пламени. Но оно не отзывается. Крис колеблется. И пытается понять. Обойдется? Или ему стоит начать действовать прямо сейчас? Пытаясь принять решение, Крис сам не замечает, как приходит утро. И его зовут на выход. Последний эксперимент. Шестой путь. То, чего он дожидался. И Крис решает пойти. Он начнет действовать сразу после обретения последнего навыка.       Через три с половиной часа, когда Крис едва очнется, Небо на другом конце связи мигнет и погаснет окончательно. Оставив вместо себя ледяную пустоту.       Еще через час, безумно скалясь на кровавом пепелище, он назовет себя Мертвецом.