***
К вечеру того же дня Усок решил, что чувствует себя намного лучше, обмотался шарфом до самых бровей и отправился выгуливать свою простуду. В мастерской его встретил брошенный на произвол судьбы в полном одиночестве Юто. Очень обрадовался, естественно, и предложил вместе покопаться в допотопном проигрывателе, к которому прилагалась внушительная стопка дисков. Браться за серьёзную работу в отсутствие начальства всё равно никто из них не решился бы. Сложнее всего было подключить чудо техники к монитору, а их в гараже Хветэка пылилось аж несколько штук. Найти необходимый провод, воткнуть его в правильный разъём – Усок даже закричал от радости, когда синий экран наконец-таки сменился заставкой проигрывателя. – Это было гениально, Усок-и, – Юто изобразил бурные аплодисменты, устроился поудобнее (сомнительно, конечно) на полу и начал перебирать коробки дисков с тряпкой в руках, попутно стирая с них слои пыли, – ого, тут даже мультики есть. – Ну-ка, – Усок присел на корточки, чтобы рассмотреть поближе, и весь засиял при виде любимых названий на коробках. Интересно, что они оба не искали среди дисков ничего «запретного» вроде порно или фильмов с высоким рейтингом. Пару ужастиков Юто тут же заныкал в самый дальний угол – их он до смерти боялся и ненавидел. Усок проследил за его нервозным жестом с лёгкой улыбкой, вспоминая, как Шинвон включил свои любимые «Очень странные дела», и Юто отломал дверную ручку в попытке сбежать на одном страшном моменте. Катастрофа была незначительной, но бедный японец сразу стал жертвой ехидных подколов в домике на крыше. Парни легко сошлись в выборе для просмотра старого, но любимого ими обоими аниме. Усок принёс пачку сырных чипсов из своей заначки на особо голодный день. «От сердца отрываю, братан», – он поудобнее устроился на останках диванных подушек перед телевизором и широким жестом пригласил Юто присоединиться. Поначалу они горячо обсуждали сюжет и персонажей, местами спорили и норовили отпиздить друг друга подушками, чипсами… Потом Юто резонно заметил, что есть с пола – не самое полезное занятие, и даже разбушевавшийся Усок притих и продолжил спокойненько смотреть в экран. Против чужой головы на своих коленях он тоже возражений не имел. В этой позе Юто очень напоминал ему разомлевшего на солнышке кота, а в них Усок души не чаял. Идиллия могла бы продлиться до поздней ночи, если бы не короткий гулкий стук в ворота. Юто вздрогнул от неожиданности – что и кого могло привести в мастерскую в столь поздний час? Усок проворчал нечто малопонятное (и столь же цензурное) и нехотя выбрался из тёплого подушечного гнезда. Насупленные брови и суровый взгляд исподлобья спугнули бы любого незваного гостя, хотя на деле они ничуть не отражали сущности характера владельца. – Учитель? – удивление Усока сложно было описать словами, он будто приведение увидел. – Усок-и? – Джинхо снял очки и потёр переносицу, – я тут решил в гости к другу заглянуть, видимо, ошибся номером дома. – Так вы к Хветэк-хёну, наверное, – парень подавил панику от мысли, что сейчас его запишут в злостные прогульщики, – его пока нет на месте, но вы проходите, я сейчас кофе сделаю, – он замялся, освобождая проход в мастерскую. Джинхо опустил замечание о том, что в столь позднее время суток ему только кофеи распивать, и последовал за учеником в тускло освещённое желтоватыми лампами помещение. Усок засуетился, гремя чашками и уверяя, что «хён скоро вернётся, можно тут пока подождать вместе, не зря же вы такой путь проделали». Мужчине было немного тревожно от визита, который он откладывал неизвестно сколько времени, но наличие с неловким дружелюбием рассказывающего про свою работу Усока здорово приободрило его. Юто немногословно представился и предложил провести экскурсию по автомастерской, чтобы не скучать в ожидании. Джинхо сам не знал, почему сразу проникся симпатией к этим детям. Возможно, они немного напоминали его самого лет десять назад, когда все двери казались открытыми, а мир вокруг вызывал куда больше энтузиазма, а не недоверия. Путь к катастрофе начался уже тогда и неотвратимо дышал в затылок, пока разомлевший за разговорами Джинхо отогревался тёплым чаем, а Хёнгу рассекал темноту шоссе, не догадываясь, что ждёт его впереди. Вселенная закрутилась и решила немилосердно столкнуть две галактики лицом к лицу, словно желая проверить: ебанёт, или не должно? – И вот, я сто раз уже говорил хёну, что нужно не церемониться с такими типами и выставлять счёт сразу же... – усоков разгорячённый монолог прервали шум мотора и показавшаяся в дверях чёрная макушка, – о, вернулись наконец-таки! Хёнгу-я, тут твой хён решил заглянуть на огонёк! – Чудесно, – Хёнгу пустым взглядом уставился на брата, как на бомбу замедленного действия. Спрятал в карманы вдруг затрясшиеся руки, которые только что преспокойно открывали тяжёлый замок на воротах гаража. – Ого, какие люди, – голос Хветэка над ухом звучал пронзительно громко, – я так рад. «Я-то как рад...» – пробормотал Хёнгу себе под нос, продумывая все возможные вариации неотвратимой беседы. Внутренности сжало в комок, кровь резко отлила от головы, а нежно сжимающая его плечо рука Хветэка ничуть не помогала унять приступ паники. После непродолжительных посиделок, во время которых младший отмалчивался и прятался в дальнем углу за друзьями, Джинхо отвёз его домой. С грохотом захлопнувшейся дверцы новенького форда Хёнгу почувствовал, как ухнуло вниз его сердце. Он не был готов к этому разговору, однако бездействие казалось худшей стратегией. – Хён, ты не хочешь сказать мне что-нибудь? – тихо начал он, рассматривая безукоризненно чёрное пальто брата. – Даже не знаю, – Джинхо звякнул связкой ключей в руке и тяжело вздохнул, – как насчёт поужинать и лечь спать? Или сначала хочешь поговорить о том, что чужие ошибки тебя ничему не научат? – К чёрту, – вкрадчивый тон старшего будил далеко не тёплые чувства, – не собираюсь я жить как последний трус, который никому не сдался, отгородился от всех и дальше своей грёбаной работы не видит ничего. Лучше уж сразу в гроб, чем этот кошмар, – Хёнгу понимал, что может пожалеть о жестокости своих слов в последствии, но ему хотелось ранить побольнее. Больнее, чем могут сделать ему самому. – Кан Хёнгу, – каждый раз, когда Джинхо был очень зол, его голос звучал не громче шёпота, – я разочарован. – Он набрал в грудь побольше воздуха, подавляя бурлящую в крови ярость, – ты даже не понимаешь, какие возможности можешь потерять, пока будешь гоняться за сиюминутными развлечениями. Только они пройдут, твоим приятелям наскучит возиться с тобой, а ты так и останешься никем. – О боже, я ведь не собираюсь бросить учёбу или свалить из дома на радость родителям, – закатил глаза Хёнгу, – давай закроем эту тему наконец. Я делаю то, что вы от меня хотите, и никаких проблем, все счастливы. – Чтобы реально стать профи, тебе недостаточно одного таланта, нужно работать больше. Ещё больше, или, в лучшем случае, сможешь играть в вонючих третьесортных пивных разве что, – устало начал объяснять Джинхо в сотый раз, – я слишком хорошо знаю, чего ты можешь добиться, и говорю это, потому что мне не наплевать. – Зато плевать на мои желания, как минимум, – истерично рассмеялся младший из братьев. – Пойдём домой, – сухо проговорил Джинхо, – не хватало ещё устроить сцену на публике. – Что, стыдно перед соседями? – Хёнгу недобро ухмыльнулся. – Пожалуйста. – Ну нет, я устал видеть твою постную рожу и выслушивать этот бред человека, который пытается выбирать мою жизнь за меня. Разбирайся со своими проблемами лучше, хён, – последнюю фразу Хёнгу буквально пропел с издёвкой, – а я пойду туда, где точно никого не разочарую. Джинхо не стал бы удерживать его насильно, у него банально не было на это ни физических, ни моральных ресурсов. Хотя врезать мелкому хотелось до жути. В пустой квартире гулял сквозняк от открытого окна. Мужчина не стал закрывать его, напротив, распахнул настежь и достал из кухонного шкафчика недавно открытую бутылку красного сухого. Он нечасто пил. Или хотел так думать. Иногда, чтобы снять стресс после трудного дня. Проблемные студенты и разборки с администрацией академии, частью которой он по сути являлся, потихоньку истончали его закалённую нервную систему. Теперь ещё родной брат решил устроить запоздалый кризис переходного возраста. Джинхо тяжело вздохнул – он так хотел уберечь его от глупостей, но банально не мог поставить свои мозги на место чужих. Заставить быть осторожнее, не доверять посторонним так слепо и наивно. Он был куда мягче авторитарных родителей, от которых забрал Хёнгу к себе, и чувствовал себя просто ужасно от мысли, что тоже стал врагом в его глазах. Задумавшись, он отпил немного вина из бокала и пролистнул номер Хветэка в списке контактов. Хёнгу точно не стал бы брать трубку, а звонить кому-то ещё среди ночи было крайне неудобно. Он и его друзей толком не знал, хотя... Чон Усок. Их общение с этим ребёнком было чуть глубже формальных вежливых отношений учителя и ученика, которых он старался придерживаться на работе. Усок производил впечатление искреннего и неплохого парня, несмотря на зловещую репутацию. «Прости, что беспокою, но мой маленький братишка сбежал из дома, ты не мог бы убедиться, что он в порядке?» Джинхо решительно нажал на «отправить», пока не начал сомневаться, прикрыл глаза и помотал головой, прогоняя прочь тревожные мысли. Ответ пришёл удивительно быстро. Усок обещал лично удостовериться и «непременно доложить обстановку», как только узнает подробности. От его оптимизма немного полегчало, или причиной был алкоголь, обволакивающий приятной сонливостью. На большее его, к сожалению, не хватало – Хёнгу затронул весьма неприятную тему. Пустой страх одиночества со временем стал прогрызать дыру в сердце Джинхо. Эта брешь в стене самодостаточности, которой он успешно защищался от жестокой реальности, со временем ширилась, впуская ненужные сомнения.***
– Ну что, беглец, доволен? – запыхавшийся после забега по лестницам Усок в расстёгнутой куртке ворвался в ярко освещённую комнату на чердаке. – Ещё как доволен, посмотри на него, – проворчал Шинвон, тыча пальцем в уплетающего за обе щеки пиццу Хёнгу. – Хён, а кола есть? – деловито осведомился тот с набитым ртом. – Вот паршивец, – восхитился Хонсок, у которого на счёт данной ситуации было весьма приземлённое мнение. А именно – его здоровый сон накрылся здоровенным болтом вместе с надеждой пережить хоть один спокойный день в этом пристанище дохуя творческих личностей. – Присоединяйся, Усок-и, – Хёнгу смачно чмокнул друга, оставив жирный след на щеке, – хён был так добр, что оплатил ночную доставку. – Пицца – важный элемент побега из дома, – авторитетно заявил Шинвон, – не ебу, если честно, где вы все будете спать, разбирайтесь без меня как-нибудь. – Общага уже должна была закрыться, – радостно сообщил Усок, готовый беспокоиться только о еде в настоящий момент. – Можете поспать на улице, – ехидное предложение из уст Хонсока звучало как угроза, – мы с Юто вроде как ложиться собирались. У Юто имелось собственное мнение по этому поводу. Он уже предлагал друзьям сгонять поиграть в футбол на ближайшую площадку, но Шинвон решительно отказывался идти куда-либо или отпускать их одних, даже не потому что поздно, а потому что не хотел пропускать всё веселье. Пришлось гонять мяч на крыше с импровизированными воротами из оказавшихся очень кстати автомобильных шин. «Смотри не заболей», – Шинвон поймал в объектив Хёнгу в одной футболке с мокрым от пота лицом. Парень отмахнулся от его увещеваний, уверяя, что он живее всех живых и точно будет в порядке. Заболеть – может, и не заболел, зато тут же смачно содрал колено о бетонное покрытие. «Надо было на площадку идти», – обеспокоенно бормотал Юто, пока Усок освобождал раненую ногу от рваных джинс и возился с антисептиком. Хёнгу жмурился, охал и всё равно не мог не улыбаться. Он чувствовал себя по-настоящему живым, и боль только усиливала это ощущение.