Разными путями

Лютик до сих пор искренне не понимал, почему Геральт после той истории с драконом и очередного расставания с любимой (это слово бард уж точно не мог применить к этой ведьме без капли иронии) чародейкой решил порвать еще и с ним. Сначала он не придавал этому особого значения. Ведьмак часто на него злился – пожалуй, с самого их знакомства. Как признавался Белый Волк, бард часто раздражал его. Иногда Геральт клялся скормить его грифону или утопцам, но дальше клятв и обещаний его угрозы не заходили. Сейчас, однако, все было гораздо хуже. Уж честно, лучше бы скормил какой твари, чем высказал все, что думает о Лютике, который так сильно привязался к нему. Без Геральта дни барду казались короче. Раньше Лютик никогда никого серьезно не любил. Все те женщины, с которыми он спал (и из-за которых часто получал нагоняй от ревнивых мужей и любящих отцов), были лишь мимолетным увлечением, не более. Парень даже их имен не запоминал. Какая разница, с кем предстояло провести ночь – с Анной, Веспулой, Бригидой? Это не имело никакого значения. Все равно на утро все забывалось. Но ночи, проведенные наедине с Геральтом, Лютик уж точно не смог бы выкинуть из головы. Ведьмак был не таким нежным, как женщины, с которыми барду удалось познакомиться поближе. Белый Волк не восхищался его балладами и стихами. И если самого Лютика Геральт часто обещал кому-то скормить, то черновики с незаконченными (и, по его скромному мнению, бредовыми) поэмами грозился сжечь. От Мясника из Блавикена пахло лошадью, пылью и кровью. В отличие от любовниц Лютика, он еще и ругался как разбойник или деревенщина. Именно это в нем и любил бард. Геральт никогда не притворялся – ведьмаки ведь не допплеры, они не умеют лгать. Пожалуй, именно за это Лютик ценил его. А еще, несмотря ни на что, ведьмак никогда бы не дал его в обиду. Вспомнить хотя бы ту историю с джинном. Ох, если бы Лютик знал, что из-за его глупости Геральт познакомится с Йеннифер, с этой венгербергской колдуньей, он бы точно не стал загадывать желания. А эта чертова бутылка точно бы не разбилась… Лютик скучал по своему ведьмаку. И хотел верить, что Белый Волк точно также скучает по нему самому. Но Геральт так ни разу и не объявился в корчме, в которой любил проводить свое время, зарабатывая на жизнь, бард. Одинокими холодными ночами Лютику снилось, как ведьмак прижимает его к кровати и грубо, но с нескрываемой страстью целует в губы. В такие моменты, когда они с Геральтом действительно вытворяли подобное вечерами, Юлиан не чувствовал себя настолько покинутым. После знакомства с ведьмаком у него появилась хоть какая-то цель. Бард написал несколько песен, посвященных их с Геральтом приключениям (и умалчивая об интимных подробностях), и определенно придумал бы что-то еще, если бы не Йеннифер. Иногда, конечно, на Лютика сходили минуты восхваления, и он готов был слать к черту весь этот мир. Но затем, ночами, страдания накатывали вновь, и парень не то что петь не мог, даже есть. Он долго ворочался в прохладной постели, смотрел в стену, думал о чем-то своем, а стоило ему задремать, как его тут же атаковали сны, где убийца чудовищ разделял с ним ложе, пока об этом не знала его чародейка. Вскоре до корчмы, в которой засел Лютик, дошли слухи о Цинтре. О том, что Нильфгаард разбил королеву Калантэ, гордую Львицу, и вот-вот двинется на Север, за Яругу. Казалось, сердце барда в тот момент готово было разорваться от боли. Конечно же, он не был дураком. Знал, куда отправился Геральт. Все понимал, ведь Белый Волк не мог бросить свое Дитя-Неожиданность. В тот вечер Лютик сильно напился. И пообещал самому себе больше никогда не вляпываться в истории, подобно той, что случилась с ним и Геральтом.