***
Дозор есть дозор. Сначала тебе устраивают психологические тесты (их потом всё равно придётся проходить каждые три месяца), потом проверяют банальные знания уровня детсадовца, а только после этого ты сдаёшь нормативы, и тебе говорят результат. В моём случае всё происходило в один день и галопом, чтобы найти хоть одну причину не допускать меня до службы. Но комиссия соснула хуйца — ибо я была бы не я, если бы не сделала всё идеально (храни господь того, кто позволил мне стать перерожденцем с полной памятью). А уже на следующий меня выпихнули на корабль. Как оказалось, обучение мы проходим попеременно то в стенах Маринфорда, то на патрульных кораблях, которые делают крюки то вокруг Сабаоди, то вокруг острова Карицучи, в прямо противоположном направлении от Сабаоди. Я была зачислена уже после основного призыва и, в отличие от остальных, с непривычки терялась. Подъём в шесть, общий сбор уже через пять минут; в начале построения у нас зарядка, потом перекличка, а потом зачитка распорядка дня и завтрак. После этого мы все дружно расходимся по кораблям, на которых неделю патрулируем близлежащие территории. Конечно, всё это происходит под пристальным взглядом старших по званию. Когда заканчивается патруль, мы возвращаемся в Маринфорд, где три дня занимаемся физической и теоретической подготовкой. Учим азбуку Морзе (называлась, правда, она тут несколько иначе — Дорзянка, — в честь Дорза «Зайчика» МакМориана, который этот шифр и придумал для дозорных, чтобы облегчить систему доклада о наблюдениях во время патруля, а также передачи сигналов бедствия и прочих), запоминаем устав, постигаем азы рокусики, на мечах сражаемся, стреляем… Веселимся, одним словом. Служба на корабле же была более чем интересной. Нас делили на небольшие команды, и каждый день мы работали то тут, то там. Сначала палубы драили, потом на кухне помогали, потом вообще осваивали навигацию или батрачили в медблоке, с опаской нас допускали даже до чистки оружия и прочего инвентаря. В общем, не заскучаешь. И я совру, если скажу, что мне не нравилось учиться. Правда в бочке мёда не без ложки дёгтя. На мне отыгрывались все кому не лень. Такое ощущение, что Гарп успел насолить если не каждому дозорному, не зависимо от ранга, то уж половине точно! Вот и сейчас, драя палубу, я вздыхала, почему всё это скинули на меня одну, а остальных забрали куда-то на помощь в трюме. — Лучше драй палубу, юнга Монки Д. — Я её так надраю, что ты на ней поскользнёшься и разобьёшь своё самодовольное ебло, — проворчала я, уже в третий раз перемывая эти чёртовы доски. А я ведь умела убираться! И палубу драить тоже! Пока месяц сюда плыли — дед научил. Устроил, так сказать, демо-версию девочки-на-побегушках. — Ты что-то сказала? — спросил меня мичман Хоул, по прозвищу «Стервятник» — ибо после того, как тебя отчитают за твой косяк, он будет тут как тут, чтобы добить твою самооценку. Я сжала швабру почти до хруста, но, взяв себя в руки, улыбнулась, ответила: — Никак нет, сэр. — То-то же, — усмехнулся Хоул, а после пробормотал себе под нос. — Наконец-то я хоть на ком-то отыграюсь за все испорченные мне вице-адмиралом Гарпом нервы. Ну дед, ну сцука, ну услужил!***
К концу третьих суток все подкалывали меня на тему «Ах, ну да, ты же внучка Гарпа! Такая же, как и он»… Подобные разговорчики бесили, нервировали до трясучки, ибо были слишком частыми, что среди моих товарищей (хотя, какие они мне товарищи — крысы корабельные, блять), что среди более высших чинов. Тот же мичман Хоул стебался в открытую, говоря что-то из разряда: «Разбила тарелку? Все вы, Монки Д. такие — что в руки ни возьмёте — сломаете». (А уже тише добавлял: «Криворукая»). «Хах, ты у нас сегодня на перевязках, да, юнга Монки Д.? Надеюсь, никого этими бинтами ты не удушишь. А то все вы, Монки Д., контролировать себя не умеете». (И как же было иронично, когда первым на перевязку ко мне попал Хоул. А я больше не врач, на меня принцип «Не навреди» не работает, поэтому кому-то я слишком сильно и крепко зафиксировала запястье. Стыдно ли мне? А должно?) «Запасы кончились? Юнга Монки Д., а не ты ли их подъедаешь? Твой дед — вице-адмирал Гарп, — говорят был знатным едоком. Поэтому я даже не удивлён». (Угадайте, кому я пересаливала порции?) «А что же остров на карте пропустила, юнга Монки Д.? Или ты сознательно не отмечаешь те места, где у тебя репутация плохая?» (Я же мило улыбалась на подобное, обычно добавляя, откуда мичман может знать, какие там острова, если только он там не в чёрном списке). «Плохо полируешь, юнга Монки Д., плохо. Блестеть должно всё так, чтобы я там своё отражение видел!» (И каждый раз я думала о том, какие же у него, наверно, крепкие нервы — постоянно видеть свою рожу в любой зеркальной поверхности и не кричать от ужаса — это надо уметь!) И подобных примеров — вагон с прицепом. Но стоило отдать должное Хоулу — за мелкое вредительство и огрызания он мне не назначал серьёзных наказаний. А ведь мог. Да, он очень часто нелестно выражался о Гарпе — уважал, но всё равно крыл всем, чем только мог, как и многие другие дозорные, которые субординацию только в отношении деда не соблюдали, — да и меня троллил по-чёрному, за что не раз и не два я хотела ему врезать. Вот только проблема — Хоул старше меня по званию, и по всем канонам я должна была в тряпочку молчать на любые колючие замечания и подъёбы с его стороны. Я не молчала: не умела и не хотела, из-за чего получала наряды вне очереди, лёгкие, но всё же. Я вообще ходила по охуительно тонкому льду, с кромки которого если сорвусь — окажусь на дне, где этот чертяка меня и будет поджидать. Тем не менее, несмотря на то, что внешне мы явно не ладили, за эти пару дней, что я служила на корабле, у нас с Хоулом установились отношения «семпай-мудак и паразит-кохай». Удивительно, но Хоул было довольно неплохим советчиком. Он многому меня научил, пусть и в своей манере преподавания: с извечными несмешными подколами попеременно с дельными наставлениями. Но больше, конечно, подъёбов из разряда «Детский сад «Ромашка», а группа — «Васильки». Токсичный Хоул, что пиздец, зато много рассказывал, будто у меня не мозг, а жёсткий диск на терабайты памяти, начиная с правильной чистки и полировки орудий, заканчивая учётом инвентаря и оформлением бумаг так, чтоб даже Сэнгоку не подкопался. Поэтому… Те знания, что он давал, стоят грубых выпадов в мою сторону, не так ли?***
— Юнга Монки Д., почему ты не на ужине со всеми? — я не сразу поняла, что меня кто-то звал, только когда тёплая шершавая рука коснулась моего плеча, я встрепенулась, подскочила на месте и отдала честь, приветствуя. — Вольно, Монки Д. Не стоит так пугаться, я не кусаюсь. «Ага, как в том меме: моя собака не кусается, но делает больно иначе», — подумала я, прикусив язык, чуть было не ответив это мичману прямо в лицо. Конечно, Хоул был не единственным мичманом на корабле «Святая Глэдис», но как-то так каждый раз получалось, что сталкивалась я только с ним. И за эти чёртовы три месяца не было ни одного исключения. — Вы что-то хотели, сэр? — Почему ты не на ужине вместе со всеми? — спросил Хоул, на что я затупила, не сразу придумав ложь, пока стыдливо и быстро прятала царапины на руках. Увы, от взгляда мичмана это не укрылось, поэтому он требовательным жестом приказал протянуть руку. Я закатала рукав и вытянула свою пострадавшую конечность вперёд: несколько ебанутых подумали, что это весело зажать толпой одну малявку и посмотреть, можно ли её поцарапать. «А то мы слышали, что ты у нас стальная, Эйс-тян, как и твой больной дед», — слова всё ещё эхом отдавались в моей голове, вызывая нестерпимое желание врезать утыркам. — Это ещё что такое, юнга Монки Д.? — Меня задирают, сэр, — честно ответила я, ужаснувшись, как стрёмно это прозвучало. Задирают! Ха! Обоссаться со смеху! Внучку героя дозора задирают какие-то сопляки, а она не даёт отпор! Уморительнее шутки не слышала… При любых других обстоятельствах, я бы никогда не сказала, что меня кто-то обижает — я ведь сама кого хочешь до слёз доведу, — скорее всего самостоятельно бы преподала урок нерадивым детишкам, скрыв всё от старших. Проблема была в том, что мы на корабле, а эти ублюдки — мои будущие товарищи. Драки были запрещены, только если они не проходят на тренировочном полигоне. И мне приходилось терпеть и полагаться на удачу, лишь бы меня опять не зажали где-нибудь. Ещё один момент, связывающий мои руки, что как и сказал Гарп — я у всего дозора была на особом счету. Увы, в плохую сторону. Куча маленьких проколов, ну или один серьёзный — и я могу попрощаться с дозором. За драку, в первый раз, меня поймали, отругали и пообещали доложить об этом инструктору, тренирующему всех новобранцев. При повторении драк — поставить под вопрос исключения, если можно так сказать. Ещё и медсестра не была на моей стороне — молоденькая дура, старше нас всех может на года три-четыре, пялилась на моих товарищей-крыс, многое спуская им с рук и не докладывая об этом начальству. Так что пытаться выносить сор из избы я перестала — а вот мстить на полигоне — нет. Сейчас же… Я никогда не показывала свои ранения Хоулу — в самом деле, чем он мог мне помочь? Да и ябедничать мне как-то не хотелось — я всегда могу от души ёбнуть кого-нибудь на тренировке. Но Хоул ведь сам спросил, так? Значит я не ябедничала и, вообще, в такой ситуации с меня все взятки гладки. Пошли нахуй. — Имена. — Простите за дерзость, но проще назвать тех, кто к этому непричастен, — неуверенно отшутилась я, но тут же заткнулась под тяжёлым взглядом мичмана Хоула. Он был хороший старик, который верно служил дозору. И не один десяток лет учил уму-разуму таких детишек, как я. Может, из него вышел бы прекрасный контр-адмирал, но у Хоула не было ни фрукта, ни воли. Зато каждый юнга знал, что никаких драк в его смену, в противном случае можно попрощаться со своим местом и мечтой стать дозорным. — Я решу этот вопрос. При повторении ситуации ты обязательно должна доложить мне, юнга Монки Д. Приказ понятен? — Так точно, — отрапортовала я. Хоул выгнал-таки меня на ужин, а я в очередной раз задумалась над тем, насколько же мне не хватает поддержки и банальной защиты со стороны старших. Сверстников.***
Дорзянка мало чем отличалась от той, которую я в прошлой жизни учила на спор со своими одноклассниками ещё в далёком десятом классе, эх… Хорошее было время. Но, так или иначе, заучивание азбуки Дорза давалось мне проще, чем остальным, просто в силу того, что я, по сути, обновляла знания, а не начинала с нуля. И то, на что мои товарищи-крысы угробили почти неделю, я угрохала два дня и одну ночь. Но это было не единственное, чем я умудрилась отличиться за последние полгода. Меня считали закономерно выскочкой. Оно и понятно, многие сюда попали своими силами, умоляя некоторых людей чуть ли не на коленях, только чтобы те стали их поручителями. Все эти подростки искали лучшей жизни. А дозор мог это дать. Я же была… действительно выскочкой. Внучка вице-адмирала, которую взяли по блату, обладающая не безызвестным инициалом «Ди», который добавлял мне характеристику в виде «всех видов хаки», чем не могли похвастаться обычные обыватели, на сто человек которых едва ли наберётся человек пятнадцать, которые смогут применять хотя бы два типа воли; и всего десять, которые смогут её пробудить. Везучая сука. Нет, уже не обидное прозвище, так… просто погоняло, на которое я не реагировала. Иногда, конечно, чесались руки врезать всем тем, кто шепчется за моей спиной, но я каждый раз одёргивала себя, вспоминая, что в прошлой жизни мало чем отличалась от них, завидуя тем, кто лучше меня просто по прихоти судьбы. Родились с идеальной памятью, ну или фигурой, идеальные мастерицы, а может прекрасно пишут стихи? Я завидовала и ничего не могла с этим поделать. Поэтому каждый раз смотря на своих товарищей, вспоминала, что сама не лучше. И жалела. По-человечески жалела. Зависть плохое чувство, которое никогда ни к чему хорошему не приведёт. Да, иногда зависть может дать толчок в нужном направлении, но никогда не станет постоянным реактивным топливом для движения вверх. В конечном счёте вы просто поймёте, что всё это время не замечали иных прелестей жизни. Так что… — Бой окончен! Победила Эйс! — свист разносится над полигоном, заставляя нас всех невольно поморщиться. Сегодня был очередной тренировочный бой. Всегда, ещё с первого раза, вызывали стабильно меня и кого-нибудь из нашего отряда в шестьдесят человек — в самом деле, не всем же пяти тысячам разом заниматься оттачиванием навыков. Первый раз меня вызвали тупо поглумиться. Никто не ожидал, что прошла я не просто по блату и не только благодаря своим связям. «Она точно провалит этот бой», — слышала я тогда шепотки и шла как на войну. Один раунд и за неполную минуту я даю понять, что со мной шутки плохи. Челюсть отвисла даже у нашего тренера. Я помню, что тогда злорадно усмехалась. Это не вас, сосунки, выкидывали в джунгли в детстве, и не вас тренировал лично Гарп, не вас в три года отправили охотиться с дубинкой наперевес, и не вас учил самозащите один из будущих йонко Шанкс. Если бы я тогда проиграла, то как смогла бы смотреть им в глаза? А сейчас, окончательно добив базовые приёмы, отточив их до нужного уровня, я была постоянным спарринговым партнёром для всех в нашем отряде. — Везучая сучка, — сплюнул зло Амарил — лучший до моего появления в отряде, на что я сдержала вздох, одёрнув себя, когда руки потянулись к переносице, чтоб её потереть. В прошлой жизни очки были неотделимой частью меня. В этой жизни их не было, но привычка поправлять фантомные очки, потирая переносицу, почему-то осталась. — У тебя была неправильная позиция ноги, поэтому ты не успел вовремя сделать выпад и заломить мне руки. В следующий раз следи за этим. Ты почти меня победил, Амарил, — сказала я, протянув ему руку, чтобы помочь подняться. — И ты всё равно был чертовски крут. Я так и не научилась правильно уклоняться. Не научишь? — Да иди ты, — оскалился Амарил и оттолкнул мою руку, ударив так, что я аж отшатнулась. Юноша отряхнул форму, а после, не глядя на меня, пошёл обратно к отряду. Его утешали — опять, будто он проиграл мне не в первый раз, — и подбадривают, отпуская пару нелестных шуток в мою сторону. Шумно потянув носом воздух, искоса наблюдая за товарищами-крысами, на меня снова накатило одиночество — даже с дедом у меня не получалось видеться чаще, чем раз в месяц, а поддержки не хватало как воздуха. Здесь я не была частью коллектива — честно пыталась, но меня с первых же дней невзлюбили.***
Судьба всегда как-то странно тасует карты: прям как я в прошлой жизни. Берёшь первую шестёрку — прям лютое говно; доходишь до середины — вот и козыри подъехали. Либо вообще в точности до наоборот. Я вытянула охренительный набор козырей, переродившись как Эйс, проблема была лишь в том, что не все из них я могла использовать. И всё попадалась хуйня в колоде, пока не дошла почти до конца, а тут так вытянул — и козырной король!.. Это я всё к чему? Воля. Хорошее слово, особенно для бесхребетного существа по типу меня из прошлой жизни. В этом же мире воля многое решала. Тем более, в дозоре, где твоё продвижение по карьерной лестницы могло решить обладание волей вооружения или королевской волей, перекинув тебя разом через десяток званий в список — а уж стать контр-адмиралом или вице-адмиралом без хаки вообще невозможно. В общем, воля — мечта любого, что пирата, что дозорного. И моя. Пробудившаяся королевская хаки, которая столько нервов испортила мне в детстве. Всё-таки я была перерожденцем, любившим это аниме в прошлой жизни. И как было бы круто быть той самой Мэри Сью, которая пальчиком махнула и вот у неё уже все три вида хаки открыты, а ещё она там сестра Луффи родная, ну или дочь какого-то королевского рода, главенствующего над всеми «Ди». Эх, мечты, мечты!.. — Ебись оно всё конём! — возмущённо зашипела я, когда поняла, в какую западню мы попали. Патрулирование прибрежных вод считалось безопасным занятием для юнг, даже несмотря на то, что всё это происходило вокруг Сабаоди — излюбленного злачного места среди пиратов. И тут какие-то долбоебы решили, что это будет очень весело потрепать нервишки дозору и захватить корабль с желторотыми юнцами! Ну охуеть теперь… — Сидите тихо, и может быть мой капитан оставит вас в живых, — рявкнул рослый, широкоплечий, с красной бородой, заплетённой в косичку, пират, махнув на нас саблей, показывая, чтоб мы сохраняли тишину. Это лицо я, кажется, видела уже когда-то на листовке. «Красноволосый дьявол» — не самое звучное погоняло. Но награда за него была приличная. На поимку таких отправляют коммодоров и выше, что уже может говорить о том, что лишний раз лучше не рыпаться. Нашего капитана повязали, заперев где-то в капитанской, поэтому помощи ждать было неоткуда — даже интересно, как они умудрились запереть фруктовика. Я могла давно выбраться из верёвок — завязывали узлы пираты не ахти, — стоило только применить хаки вооружения и развести руки. Связывать меня даже дед после восьми лет перестал, когда понял, это уже не тренировка для воли вооружения, а так — детская игра. Но выбраться-то я выберусь, а дальше что? Один мой неверный шаг и всем каюк. — Бесстыдники, — прозвучало в тишине. И мы все знали, кому этот голос принадлежит. Хоул. — Помолчи, старик, — нарушая субординацию, зашипела я на мичмана, — не провоцируй их! — А ты мне рот не затыкай, юнга Монки Д.! Я не собираюсь молчать, когда эти бесчестные морские крысы залезли на «Святую Глэдис»! — свирепеющий пират сливался со своей бородой, мы же дружно сливались со своей формой, понимая, что творит Хоул. А он продолжал: — Якоря вам в глотки, сосунки, которые думают, что имеют право ставить свои грязные ноги на мою «Святую Глэдис». И сбросил верёвки, рывком попытавшись напасть на пирата. — Старик, а ты берега не попутал? — рассмеялся зло пират, схватив Хоула за глотку и подняв над землёй. Не знаю, чем думал мичман, когда в одиночку полез на этого красноволосого бугая, но почему-то стало до слёз обидно за него. Пираты продолжали смеяться, покрывая грязью с ног до головы Хоула, в его лице высмеивая весь «бесполезный морской дозор», прямо на глазах у мужчины ломая борта его любимого корабля, называя «Глэдис» куском мусора, пережитком прошлого. И их глумливый смех звенел у меня в ушах. У мичмана же скатилась одинокая слеза по дряблой смуглой щеке. Что-то в груди ёкнуло. — Уберите от него руки! — рявкнула я, разорвав верёвки… И сама не поняла, как применила волю. Королевскую хаки. Не успела я ступить и шага, как горе-пираты попадали на палубу с пеной у рта, а красноволосый пошатнулся. Этого мгновения мне хватило с лихвой, чтобы воспользоваться сору, который мы разучивали чуть ли не с начала обучения, и врезать обидчику Хоула настолько сильно, насколько я могла. Мичман с грохотом шлёпнулся на палубу, держась за горло, а пирата с саблей я просто выкинула за борт, пока он не успел отойти от шока, что его почти нагнула малолетка. Хотя, будем честны, начнись бой — я бы продула, но тут помог элемент неожиданности... Я глубоко вдохнула, прокашлявшись. Будто это меня, а не Хоула за глотку держали. Голова, кружится… Цепкие зелёные глаза мичмана прошлись по всей команде, остановившись на мне, держащейся за борт лишь бы не упасть. Это нормально? — Ты отлично справилась, Эйс, — это был первый и последний раз на моей памяти, когда мичман назвал меня по имени, приобняв за плечи, помогая оторваться от куска деревяшки, в которую я слишком сильно вцепилась. — Тебе стоит отдохнуть, — сказав это, Хоул помог мне присесть дойти до ближайшей комнаты — камбуза, чтобы там прийти в себя. И только крики «Шевелитесь! Юнга Монки Д. нам выкроила время на их связывание!» звенели в голове, прежде чем я легла на руки и заснула.