Лес

— Бьянка? — Мари заглянула в очередную комнату и встревоженно нахмурилась. — Бьянка, это не смешно.       Падчерицу она искала уже два часа и даже, если бы они несколько раз разминулись, то младшая уже хотя бы отозвалась. — Бьянка!       Когда через тридцать минут она, караульные и несколько любопытных ворвались к Фридхолду, тот опешил и даже не сразу нашёлся, что ответить. Даже безутешный Рихтер старший поднял взгляд со своего места, терпеливо прислушался и невольно снова ушёл в густые раздумья. Так вышло, что после известия он много времени провёл в таверне, теперь с трудом вспоминая вечер накануне.       В помещение тогда ввалилась группа молодых людей, один из них был зол, он кричал имя младшего Рихтера, он кого-то клял, он выкрикивал страшные слова… Ведьма, гипноз, ритуал… Эдсэль по голосу узнал сына своего коллеги Кёнига. Дети были дружны, подобно отцам, лишь в последнее время Рейн стал приходить раньше домой, а о бывшем товарище лишь злобно отплёвывался. Поздоровался Фритц из вежливости, сел рядом и скоро опустошил несколько рюмок. Подошли другие люди, в плащах… Снова забормоиали за нечисть, Эдсэль отвлекся на собственную кружку и потому разобрал не всё, а когда он всё же оглянулся, то Кёниг уже дрожащей рукой поставил подпись в каком-то документе и протянул незнакомцам деньги. — Сделайте… Ик! Что угодно, я просто… Просто не могу уже видеть эту чёкнутую Роббер… Только нужно такое место… Чтобы никто не узнал.        Внезапно для всех мужчина поднялся, тяжело и болезненно, его глаза встретились с глазами Мари и он хмуро кивнул: — Я… Я предполагаю, где может быть ваша дочь… Фридхолд, мне нужен ключ от… От ячейки KN-8. — Ч-что? — Глаза его открылись широко, полные непонимания и быстро заполнившиеся ужасом. — Эдсэль, это же… Не получится, если ты прав, ни в коем случае не получится. — Получится, если ты дашь мне ключ.       Сначала Фридхолд выгнал всех вон, ещё долго он пытался объяснить другу и коллеге, что тому нужно отдохнуть, просто лечь поспать. При упоминании людей в плащах он и вовсе почти упал на колени, кажется начиная осознавать всю картину, что наконец предстала и перед Эдсэлем Рихтером. Его сын… Его сын всего лишь полюбил, полюбил ту, что должна была остаться в лесу. В своё время он на свет появился от такой любви и эта любовь свела его в могилу… Так почему его сын должен умереть зря, лишь потому что какому-то сопляку эта девушка не понравилась?       Мужчина спокойно осмотрел гарду, большой голубоватый жемчуг, вставленный в навершие рукоятки и улыбнулся, встретившись со своим отражением в лезвии. — Ты всё так же… Прекрасна. — Дай мне хотя бы пойти с вами! — Фридхолд, тронул друга за рукав, в сметении смотря на странное выражение лица Рихтера. — Эд… — Нет… Я должен один. На случай, если и правда не получится. — Эд… — Я уже всё сказал, ты лишь тратишь моё время! — Вдруг он осёкся, тронул плечо товарища, а после тяжело направился к двери, повесив ножны меча за спину. — Ты… Ты хороший друг, но такие дела… Они для одиночек.        Идя по городу, он лишь вновь и вновь улыбался, когда встречал сочувственные взгляды. Они жалеют его… Он потерял сына, но его любовь с ним, да и он получил шанс, закончить все эти мучения поступком высокой чести. Он не знал эту девушку, видел всего один раз, но что-то… Что-то же в ней было такого, что молодой парень, строивший великие планы на будущее бросил всё и отказался дышать ради неё.       Когда мужчина достиг вершины холма, то улыбка его уже была до ушей, следом же он обножил меч, немного помедлил, разглядел вереницу достаточно свежих следов и отправился по ним, даже не удивляясь, что молодые люди даже для пути в лес использовали обходной путь.       Скоро под сапогами чуть скрипел лёд, следом хрустел снег и наконец над головой всё затихло. Эдсэль остановился, следы пропали и дело было даже не в том, что их замело, нет. Рихтер много раз ходил сюда и знал большинство уловок местных хозяев, а потому поклонился в землю и бросил на снег несколько серебряных монет, стараясь говорить как можно громче: — Я пришёл за девушкой! Вам нужна была одна жизнь и вы получили моего сына! Вы не можете взять и девушку! Вы должны отдать её! Я готов сражаться, лишь бы защитить свою правоту.        Монеты исчезли, он кивнул, произнёс скромную благодарность и побрёл дальше по следам, которые словно бы кто-то нарисовал или наоборот, ранее просто прятал от него.        С Бьянкой они столкнулись случайно. Нога её ужасно болела, она придерживала её рукой, насколько это позволяли наручники и почти скреблась вместо ходьбы. Глаза её впали, дыхание сбилось, от холода посинели губы, а при виде человека она и вовсе расплакалась, падая в снег по пояс, как ребёнок протянув руки вперёд.       Для неё прошло уже три недели, хотя, она была не уверена, всё время повторяла, что толком не спала, а потому сутки могли в её памяти слиться в одни, даже если их было пять и наоборот один день тянулся, словно бы целый месяц.       В первую ночь было слишком холодно, чтобы спать, но и двигаться с травмой было сложно, от дерева к дереву, каждый раз припадая к стволу, как к единственной опоре, следующим днём она наткнулась на волкоподобных существ и целые сутки провела, прячась от них на ветви, даже когда они ушли, она сидела, дрожала всем телом, но оставалась в своём убежище ещё несколько часов, а после, когда спустилась, не могла прекратить оборачиваться и прислушиваться, до боли сжимаясь от каждого шороха. В третью ночь повезло, она нашла куст шиповника, а вечером нору, из которой, к счастью, живущие там лисы не стали её выгонять и только уснули рядом, уходить от них было тяжело, они были тёплыми и даже делились своей едой, но Роббер посчитала, что не может себе позволить просто нахлебничать, да и лучше ей будет с людьми. Всё время пути она пыталась разбить цепь, но с каждым ударом об камень или попыткой перепилить её, звенья становились словно бы прочнее. Наручники мешали, они не позволяли дотянуться до веток, с ними было сложно карабкаться по стволам, из-за металла руки мёрзли сильнее.Так день за днём, казалось, становилось только холоднее, а города даже не слышно, чтобы можно было выйти на его шум, на самом деле, Бьянка даже птиц не слышала, но наконец… — Я услышала голос… Сначала я испугалась… Я думала, это Фритц или… Или его друзья, но потом… Потом… — Девушка сильнее укуталась в полу шубы её спасителя, переводя взволнованное обрывистое дыхание. — Потом я подумала, что, пусть, меня лучше застрелят, чем это всё…       Эдсэль кивнул, он развёл костёр и теперь обнимал Роббер, прижимая к себе, согревая её плечи и осматривая затвердевшую от мороза ткань. — Камила… Моя кошка… Она… Она осталась с лисами… Хах… Просто отказалась за мной идти… Мистер… Мистер Рихтер, а… Сколько времени прошло? — Несколько часов, я полагаю. — Ч… Часов? — Вся её радость пропала и она сжалась комочком, закрыв лицо руками. — Но я же… Я же помню, что… Я закат помню… Я звёзды помню… Неужели… Нет… Так не может быть. Я же перезаводила механизм Камилы, а он рассчитан на несколько дней… Я не понимаю…       Рихтер похлопал её по плечу и как-то слишком легко для ситуации улыбнулся: — Лес у нас странный… У меня в нём так… Брат постарел. Нам было лет по пятнадцать… С ним разминулись, а когда вышли чуть поодаль друг от друга… Он был полностью безумен и возраста лет семидесяти… Время тут… Индивидуальное, так скажем, так что да, ты прожила около трёх недель, а для нас всех прошло не больше пяти часов. — Так не бывает. — Ну, как видишь… Иногда бывает. — Он совершенно расслабился и бросил пару веток в огонь. — Сейчас ты немного отдохнёшь и мы пойдём домой… Пусть, времени прошло в сравнении немного, но всё уже переполошились.       Когда костёр потух, он помог девушке подняться, протянул достаточно крепкую ветвь для опоры и они двинулись, стараясь ни на шаг не сходить с протоптанной Эдсэлем тропы. Бьянке хотелось расслабиться, просто радоваться, что наконец она идёт домой, но пережитое приключение не выходило из головы, а меч, вернее ю, его гарда и рукоять только вводили в более глубокие раздумья, казалось, что её собственное отражение в начищенном металле ей улыбается.       Удивительно, но к месту собственного входа в лес они пришли быстро. Только рад этому особенно никто не был. Рихтер вышел из леса первым, высоко подняв руки и девушка последовала его примеру, ещё даже не увидев угрозы, но чувствуя её каким-то шестым чувством. — Кёниг… Мюллер… — Эдсэль обвёл их взглядом и последний из юношей дрогнул, чуть сбивая прицел. — Мальчики… Вам лучше опустить ружья. — Заткнись. — Фритц нервно укусил нижнюю губу, переводя дуло то на Рихтера, то на его спутницу. — Лучше идите обратно.       Руки Мюллера снова задрожали и на несколько секунд он отвернулся, силясь поднять ружьё на Эдсэля. Тот же в свою очередь остался спокойным, сурово нахмурился и без колебаний всматривался в глаза Кёнига, ища в них душу: — Я понимаю твой страх… Ты подумал, что девочка ведьма, вот и наделал глупостей… — Я знаю, что она ведьма! Я уверен… Она ведь смогла отказать мне.       На несколько секунд мужчина растерялся, он даже опустил руки, чуть повернув в сторону Бьянки голову. — Мальчик мой… Неужели, ты думал, что все женщины будут согласны на отношения? Извини, мир работает не так… Это наивно, слишком. Нужно просто принять, что… Девушки способны тебе отказать. — Не могут они быть способны! — Брюнет стиснул зубы, так что каждое слово он теперь словно бы из себя давил. — Цыганка не обманывает. — Кто? Неужели, ты связался с этой…       Кёниг опустил взгляд, Эдсэль покачал головой, а после снова посмотрел на вооруженного собеседника: — Что ты купил?       Парень чуть помолчал, а потом резко мотнул головой: — Шарм. Шарм Аполлона… — Но зачем? — За тем… — Он поморщился, словно бы ему не хотелось в этом признаваться. — За тем, что мне было одиноко… У всех… Почти у всех уже были отношения… Год за годом, я не становился моложе… А меня просто игнорировали… Она сказала, что никто не будет способен устоять… Никто, кроме тех, что обладает магией.       Бьянка нахмурилась, не совсем даже уверенная, во что ей не верится больше: существование приворотного зелья или то, что она сама какая-то волшебная. Фритц тем временем вернул себе былую уверенность и снова навёл прицел. — Эта… Эта проклятая Роббер… Я только потом понял, не сразу, да… Это ведьма. Во всяком случае, это не человек. Её притянуло к лесу… Тянет жить здесь, создавать новые проблемы. Пока она слаба… От неё ещё можно избавиться. Если… Если вы обещаете, господин Рихтер, что никому не скажете… Нам понадобится один выстрел.       Роббер всё ещё держала руки над головой, с каждым словом ей казалось, что горький ком в горле только больше, только сильнее давит на неё и требует плакать. Столько… Столько стараний, всю жизнь она боролась, за каждый день, за каждый вздох… Да и последнее время в лесу, всё это… Даже шанс спасения Эдсэлем… Всё это… Просто ради одного выстрела? — Опустите ружья. — Рихтер прогремел это предложение и сдвинулся с места, ведя девушку за собой, вместе с ней опасливо выдвигаясь на лёд. — Это ведьма, разве вы не понимаете? — Я сказал… — Он нахмурился и снова двинулся, но на этот раз расправил руки, защищая Роббер. — Опустите ружья. Девочка идёт домой. — Чтобы вы всё рассказали? Попытка убийства и… И чары… Меня же вздёрнут. Отойдите, господин Рихтер.       Мужчина молча сделал шаг вперёд, не меняя своей стойки, упрямо смотря прямо в зрачки парня. Тот только вздохнул и крепче сжал приклад. — В таком случае… Простите.       Раздался выстрел, Эдсэль оступился, покачнулся и упал спиной на лёд, заставляя достаточно крупную трещину разойтись по поверхности и давая Бьянке увидеть красное пятно на своей груди. Всего пара хриплых вдохов и тело перестало двигаться совершенно. Девушка испуганно завизжала и попятилась, распахнутыми глазами заглядывая в лица, столь разные в своём выражении. — Что ты ждёшь, Симен?! Стреляй! — Я-я-я… — Мюллер попробовал прицелиться, встретился с девушкой взглядом и вдруг опустил ружьё. — Я не могу… — Стреляй, ебать тебя в рот! — Я не могу! — Симен отбросил оружие и то прикладом ударилось о лёд, пораждая новую трещину. — Это… Это слишком далеко зашло! Это было смешно, да… Пару дней… Но теперь это слишком. — Предатель… Ну так и подыхай вместе с ней!       Кёниг толкнул его вниз, парень встал на льду на коленях, не решаясь подняться на ноги, напуганный сильным треском. Фритц вскинул ружьё, он хотел выстрелить, даже сделал это, но пуля попала совсем рядом с ногой его бывшего товарища. Второй выстрел он произвести не успел. Последняя трещинка позволила пластине отколоться от общей поверхности. Тело Рихтера ушло под воду почти тут же виной своего веса, Бьянка и Симен ещё пытались сбалансировать льдину, но та постоянно ударилась о края соседних ей и скоро раскололась на две части, которые медленно и беспощадно перевернулись, в всплеске воды заглушая отчаянный крик Мюллера.       Бьянка закричать не успела, слишком быстро её захлестнуло. Парень перед ней всё ещё пытался всплыть, он дёргал ногами, руками стучался о лёд, вносимое течением проплыло мимо тело Эдсэля, оставляя за собой красный шлейф в виде. Раздался ещё один выстрел и движения Мюллера прекратились, он с кашлем выплюнул пузырьки воздуха и его потащило мимо, спиной прижимая ко льду. Роббер лишь боролась с течением, но её так же, подобно мужчинам относило всё дальше от спасительной проруби, пока вода заливалась в уши, нос, заставляла раскрыть рот, однако, никакого удушья девушка не почувствовала. Наоборот, ледяной водой словно бы легче дышалось, как бы странно это не звучало. К тому же этот свет… Под льдом должно быть темно, как минимум мрачно, но голубым глазам всё было видно просто прекрасно, словно бы откуда-то снизу исходил дополнительный голубоватый свет. Только через несколько секунд до Бьянки дошло и она направила взгляд на собственную грудь, там, под одеждой, откуда-то взялся мощный источник света, который, наверное, единственный болел из всего тела.       Внезапно боль начала нарастать, заставляя болезненно и резко изгибаться, даже несколько раз ударяясь затылком о лёд, наконец Роббер закашлялась и кровь из её рта смешалась с окружающей водой, что странно, ткань на груди тоже окрасилась алым, расползшимся как паутина пятном, пока казалось, что все кости вот-вот прорвут мышцы, выйдут наружу и расплывуться в стороны. Глаза почти полностью закатились в глубь черепа и сознание потухло, вместе с окружающей картиной. Роббер только успела прокрутить всего одну мысль:

«Я хочу домой»

      По телу разошлось тепло, согрело изнутри, шум реки ушел, как и все цвета, кроме глубоко-синего. Несколько минут она слышала только собственное дыхание и замедленное сердцебиение, но потом она услышала голос. Нежный, мягкий он пел о море, о далёком-далёком море, о том, как шепчут его волны, как парят над ним чайки, как люди живущие на берегу вечерами выходят танцевать на песке. Солёное и глубокое море заполнило всё это пустое пространство и пело вместе с невидимой женщиной, можно было даже почувствовать, что что-то ощутимо расползается по самой коже, словно бы кто-то кисточкой на неё наносит краску. Замёрзшие губы чуть зашелестели инием, когда девушка начала подпевать и впервые ей самой нравился её собственный голос. Он больше не сипел, не оседал и не дрожал, он не был болезненным, он просто был тихим, спокойным и шепчащим. Да, как шепчут морские волны так и она поёт так, словно бы шепчет, при этом оставаясь слышемой. Яркий голубой свет занимает всё место и приходится открыть глаза. Гладкий лёд вдруг покрывается трещинами, словно бы тает и в воду опускаются две руки, кольца на пальцах которых поблескивают от солнечных лучей.       Чисто инстинктивно она протягивает свои, хватается за тёплые ладони и сама поднимается, помогая вытащить себя на берег. Смутно знакомое лицо с отдающими красным глазами улыбается ей и рыжая женщина обнимает девушку, своими силами отогревая её тело, уже покрытое слоем льда и отдающее синевой водных потоков. Однако, даже её сил не хватило, чтобы растопить всё — на это ещё уйдёт время, благо, его у них теперь очень много. — Кто ты? — Девушка чуть наклонила голову и её волосы, потерявшие живой блонд, теперь больше похожие на снег, свесились почти полностью закрывая лицо. — Я друг… — Женщина улыбнулась и убрала пряди, заглядывая в глаза. — Зови меня Рэд… — А как… — Она осеклась, словно бы вспоминая слова. — Моё имя? — Ну… — Рыжая чуть растерялась, а потом вернула свою улыбку. — Я достала тебя из-подо льда. Думаю… Можно считать, что ты его дитя… Да. Дитя Льда.       Младшая неловко, неумело улыбнулась и прижалась к теплу сильнее: — Мне… Мне нравится… — Вот и хорошо… — Рэд обняла её вновь и расслабилась.       Так они молчали ещё долго, пока со стороны города не начал доноситься шум голосов и грохот ворот. Старшая нахмурилась, медленно отойдя в направлении деревьев: — Пойдём, Дитя Льда…       Покрытые инием ресницы с трудом моргнули и девушка озадаченно подняла взгляд, смотря через плечо старшей, словно бы ища неизвестное ей место: — Но куда? — Домой.