Лес

      Шаг за шагом и слово за словом, так и проходило обучение языку. Через пару недель Бьянка уже могла самостоятельно вести простую повседневную беседу о погоде или обыденных новостей. Прогулки же она тоже решила предоставлять лично себе и самым приятным для неё стали блуждания по зимнему семейному участку. Воображение уже рисовало для неё как весной зеленеют и зацветают сейчас голые деревья и кусты, как на их ветвях поют птицы и солнце играет пятнами света на мощённых дорожках. Про себя Бьянка даже подумала, что могла бы начать выращивать цветы своими силами. Слишком оптимистично для той, что по состоянию здоровья вряд ли увидит следующее Рождество, но в конце концов почему бы и не помечтать о годах упорного и успешного труда на свежем воздухе?       Очистив скамейку от снега, девушка опустилась на неё и прикрыла глаза, позволяя автоматону забраться на колени. Голубые глаза снова открылись и несколько мыслей пронеслись в её голове, пока мимо пролетало несколько снежинок с веток. Почему ей так страшно? Почему можно так бояться лесных обитателей и странных горожан? Почему, можно бояться замёрзнуть? Она же всё равно умрёт. Родители этого не признают и даже врач твердо утверждает, что покой придёт только от старости лет через шестьдесят, но Бьянка знает. Даже следующая зима кажется мечтой, нет, что там, даже застать лето девушка не надеется. Да, она почти не кашляет, но просто от того, что кашлять почти нечем, кажется, больше половины своих лёгких она уже выплюнула и теперь просто медленно частичка за частичкой её тело отмирает. Так почему же её напугала гораздо менее мучительная и куда более быстрая смерть? Потому, что она ещё надеется? Глубинами души верит во всю эту чушь о долгой жизни? Наконец она снова закрыла глаза и тихо запела, толком даже сама не зная о чём, но слова при этом помня слишком хорошо.       Кажется, эту мелодию напевала ещё мама, покачивая люльку, ещё её свистел парижский ветер и ворковали голуби. Так ясно и чётко милое лицо с домашних портретов вдруг обрело тело, как призрак проскользило над землёй и по облачным ступеням спустилось к ней, село рядом и начало подпевать. Нота дрогнула и потонула в холодной слезе, что так тяжело упала в снег, пробив в нём ямку. — Я устала, матушка… Мне больно… Я хочу отдохнуть, матушка…       Призрачно-тёплые руки остановились на её щеках, но ветер сдул их и заглушил всё, что мог бы сказать мертвец. Светлые локаны поднялись вслед за образом и закрыли обзор до того момента, пока не стало слишком поздно. Внезапно раздались аплодисменты и восторженный посвист. Девушка вздрогнула, чувствуя, как краснеет с каждой секундой. При повороте головы оказалось, что на ограде повисло несколько молодых людей. Похоже, им не впервой бродить у давно заброшенного участка и перелезать через не слишком маленький забор, но вот бесплатного выступления они явно не ожидали, тем более такого красивого. — Браво! — Шотен снова присвистнул, приложив к губам пальцы левой руки, в то время как блондин только завороженно следил за бледной незнакомкой. — Леди, это нечто!       Брюнет, их явный предводитель, рассмеялся и сбил с друга головной убор, побуждая того первым наконец преодолеть ограду: — Симен, заткнись наконец, не смущай её! — Да ладно тебе, Фритц! — Парень свалился в снег следом за своей шапкой и тоже рассмеялся. — Я впервые вижу нимфу, дай мне хоть искренним побыть! Рейн, скажи ему!       Блондин ухмыльнулся и с удивительной ловкостью следующим перемахнул внутрь сада, неловко после улыбаясь Бьянке: — Простите нас, мы не хотели пугать. — Он посмотрел себе под ноги и снял шапку, сжав её в руках, словно он сейчас хоронит свою гордость. — И друга моего извольте простить, Симен любит говорить всякие глупости. — Не глупости! Говорю, эта… Как её… Нимфа к нам приехала! — Помолчи. — Фритц завершил клин их троицы и сурово цикнул на шотена. — Как ваше имя, миледи? — Я… — Девушка медленно отошла от шока и резко опустила взгляд, после поднялась и поклонилась, чуть отведя полы платья в стороны, переходя на немецкий. — Я Бьянка Роббер, уважаемые господа. — Фритц Кёниг. А мои спутники, Симен Мюллер и Рейн Рихтер. — Так точно! — Симен наконец поднялся из снега и отряхнул полы пальто. — К Вашим услугам, миледи. — Рад знакомству. — Рихтер прикрыл глаза и поклонился, вернув после головной убор на место. — Как давно вы прибыли, леди Роббер? — Три недель… Недели назад. Простите, я ещё очень плоха в вашем языке. — Я в вашем даже пары слов не знаю, так что, думаю, мы квиты. — Он хмыкнул, а потом осёкся, встретив чуть суровый взгляд Кёнига. — Вы прибыли в одиночестве? — Брюнет выдвинулся вперёд, опережая и предупреждая попытки товарищей сблизиться с незнакомкой. — В сопровождении родителей. — Бьянка чуть приподняла веки, не решаясь взглянуть на мужчину открыто, однако, она успела заметить, что последний факт огорчил юношу, а вот следующий заставил улыбнуться — Однако, в их планах покинуть меня. — Вы не боитесь? Всё же, дом находится близко к окраине, знаете, жуткие вещи, говорят, творятся за стеной, особенно ночью. — Вы бы не соизволили гулять здесь, если бы и вправду тут было опасно даже среди дня. Да, даже если так, я не так уж сильно боюсь. В любом случае смерть настигнет меня. — Всех нас, миледи. Однажды, но мне хотелось бы сделать это лет так в семьдесят в спальне своего богатого дома. — Боюсь, я даже в двадцать и где-то под открытым небом не смогу этого сделать. — От чего? — От того, в чём воспитанным леди нельзя признаваться.       Он остановился, долго молчал, кажется, перебирая все известные ему тяжёлые болезни, когда вдруг Роббер закашлялась и он с пониманием дела кивнул: — Так жаль. Видимо, вы настолько прекрасны, что смерть захотела забрать вас в свою коллекцию гораздо раньше, чем ей бы стоило. — Вы мне льстите.       На несколько мгновений молодой человек задумался и оценил ситуацию. Богатая, судя по всему, девчушка остаётся совершенно одна в месте с плохой репутацией, но что самое главное, она больна и это значит, что в случае чего безутешным родителям останется такой же опечаленный тесть, которому по правам наследия причетается… Дом и участок, со всем содержимым, как минимум. Как же быстро можно расположить к себе такую кроткую даму? В секунду в юной голове уже собралась речь, что может стать предсвадебной, хотя, конечно последует прогулочно-букетно-шептательный период, но курс станет стремителен и необратим! Уже десятки, нет, сотни раз здесь, на родине он точным монологом поддевал простые струны женских душ и скоро пожинал блага. Так и в этот раз, лишь нужен смелый выпад, словно выстрел. — Знаете… Думаю, я уйду вслед за вами… — Парень вдруг вздохнул и драматично закрыл лицо рукой, чем заставил Мюллера ухмыльнуться, а Рихтер напротив поморщился, правда с печалью вскинув брови, когда Незнакомка действительно обратила внимание на этот жалкий трюк. — Я влюблён. С первой вашей ноты, о, я влюблён в вас! — Не глупите, сэр Кёниг. — Но это правда! Мне бы так хотелось скрасить ваше одиночество и увяданье в этом страшном месте, что я- — Довольно! — Она больше не соблюдала этикета и гневно сверкнула взглядом. — Не считайте меня ребёнком, что мальчишку с цветком сочтёт за будущего мужа. — Но, миледи… — Сначала я посчитала вас интелегентным человеком, но вы соизволите смеяться надо мной. Я не потерплю этого. — На этих её словах Рихтер улыбнулся и отвёл взгляд в сторону поверженного товарища. Конечно, человеку с прозвищем Принц трудно смириться с тем, что не все девушки мира ведутся на его дешёвые трюки. Пару раз Кёниг был в городе и оттуда привёз напыщенные восторженные речи, модную одежду и привычку прилизывать волосы. У отрезанных от общества леди это вызвало стопроцентный успех наповал и уже скоро он обзавёлся своим позывным. — Я… Мои извинения. Я полагал, что мои чувства достаточно ярко… — Ваше дурное чувство юмора. Вот что показано ярче всего. — Вы смущаете меня… — Отнюдь. Просто, вы опозорили себя, передо мной, перед своими товарищами и главное, что перед самим собой.       Кажется, сейчас Принц был готов сгореть на месте, он глубоко вдохнул и шумно выдохнул, пальцем надвинул козырёк на брови и по-военному резко развернулся, маршем направившись к стене под тихие спешки спутников. В пару попыток он наконец зацепился за край и медленно перелез на другую сторону, следом за ним из сада выпрыгнул Мюллер и только Рихтер остался, безмолвно ответив отказом на приглашающий жест шотена. Бьянка молчала, медленно из мраморно-бледной становясь всё больше похожей на алый бархат. Только сейчас она поняла что во-первых перебила мужскую речь, во-вторых повысила на него голос и в-третьих отчитала. В голове это всё смешалось так бурно и болезненно, что Роббер закашлялась, потеряв последние частички воздуха. — Вам плохо, мисс? — Немного. О, Господи, что же я натворила… — Правосудие, я должен полагать. Кёниг зазнался в последнее время, он должен был получить это наказание. — Нет-нет-нет… — Она согнулась и зашлась отдышкой, судорожно закачав головой. — Нет-нет-нет… — Мисс Роббер? — Рихтер направился к ней, делая это осторожно и тихо, боясь напугать или ещё хуже представить в её глазах местную молодёжь. — Присядьте и не волнуйтесь об этом лопнувшем эго! Клянусь Господом, оно всё того не стоит. — Нет-нет-нет… Нет… Нет… — Девушка чуть покачнулась и закрыла лицо руками, пока автоматон спустился в снег и сам потянул гостя ближе к хозяйке, видя, что той нужна помощь. — Какой позор… Кошмар… О, Боже, прости… Прости, Боже… — Мисс Роббер…       Он подошёл совсем близко и под руку повёл девушку по тропе, ближе к дому, там передал кдючнице, снова попросил прощения за беспокойство и ушёл, на этот раз позволив себе воспользоваться воротами.       Добрая старушка с колотящимся сердцем отвела по её мнению совершенно несчастное дитя в тепло, а после, словно всю жизнь была няней для девушки, расспросила и успокоила, сама несколько раз успев проклясть «этакого наглеца».       Вечером Кёниг собрал в таверне привычную ему компанию, за картами поведав приятелям об утренней находке: — Мы, значит, проходим мимо Могильного дома, а оттуда пение… Красивое, то правда, да, но, знаете… Не в жизнь вам не хотелось бы видеть певицу. — Старая? Страшная или… — Третий перебил обоих предыдущих. — Ведьма? Неужто из леса вылезла? — Безумна! — Фритц сделал многозначительный жест и обернулся на кивающего Мюллера и затихшего Рихтера. — Полоумная попыталась убить нас! Мы едва ноги унесли, верно, Рейн?       Блондин ничего не сказал. Его слова сделают только хуже. Он поднялся, залпом допил из кружки и словно бы бросил деньги в сторону официанта, следом же выйдя на улицу. — Что это с ним? — Симен покосился на хлопнувшую дверь. — Бедняга Рихтер! — Кёниг вздохнул и драматично рухнул на стол, краем глаза углядев карты соседа. — Эта ведьма… Он всё никак не может отправиться. О, на что только Бог принёс нам Безумную Роббер.