Лес

      Кажется, словно целый мир замер прямо сейчас. Ещё несколько часов назад не было никаких сомнений, что ничего мистического нет и это всё — лишь плоды богатого незанятого наукой человеческого воображения или просто результат необразованности, но вот сейчас… Сейчас Бьянка лежит почти полностью в снегу, едва дышит и только одним глазом, не залепленным холодными комьями, наблюдает если не за оборотнем, то за очень гармоничным гибридом человека и зверя, чьё огромное тело поднято на задние лапы и едва закрыто серыми лохмотьями.       Оно смогло подняться недавно и только сейчас сумело освободить когти от древесины. Лошадь ещё при перевороте была отцеплена хозяином. Похоже, он и его кобыла привыкли даже к неприятностям и для экстренного освобождения уже подготовлен целый механизм. Двое таких же существ бросились вслед за животным и их пыхтение ещё доносилось до места аварии. Голубоглазая не уверена, но она могла бы сказать, что те визуально меньше этого и словно бы отличаются цветом шерсти. Гигант же, макушкой достающий до ветвей на, минимум, двухметровой высоте, не был заинтересован в лошади. Он изначально целился на людей и сейчас словно бы ждал их хода, либо же… Любовался своей работой. По общей осанке и смутному выражению морды можно так сказать. Оно стоит и любуется беспомощными людьми, которым хватило одного броска и вот они уже потеряли всякую способность защищаться.       Наконец они встретились взглядами и девушка почувствовала, что она замёрзла в три раза больше, чем могла бы от падения в снег. Тонкие зрачки в двух жёлтых мутноватых от некой дозы адреналина пятнах глаз. Оно смотрит прямо на нёё, оно знает, что эта цель ещё жива и это приносит монстру ликование. Заскрипел морозный настил и с другой стороны дороги к бездвижным телам медленно выдвинулось это. Одного взгляда хватало, чтобы понять — это разумно и в какой-то мере обладает садистскими наклонностями. Во всяком случае довольное урчание могли вызвать только предчувствие пищи и наслаждение страхом. Не исключено, что два эти чувства сейчас слились в звериной голове. С его размерами путь оказался совсем коротким. Морда склоняется на бок и треугольные уши тряпично и забавно перекидываются в сторону наклона. Только вот, «забавно» это было бы видеть у милой и безобидной дворняжки, а не у существа, которое, только приоткрыв пасть, уже могло оставить взрослого мужчину без доброй половины его благородного лица.       Девушка по третьему кругу пустила в своей голове все известные ей молитвы, когда как раз таки на её череп опустился вес и давление когтистых пальцев, появилась жуткая боль в шее и вот уже существо подняло её как куклу с пола может поднять ребёнок. Небрежный и неосторожный, движимый любопытством и желанием игры.       Острые огромные зубы разошлись, но от дыхания стало только холоднее, вторая кисть протянулась к побледневшему лицу и в этот самый момент Бьянка нашла в себе силы для удара серебряным крестом, больше полагаясь на его острые края и вес, чем на святую силу или ещё что-то. На удивление от чёрной подушечки ладони повалил пар, а само чудовище резко ослабило хватку, выпуская человека и давая той шанс спрятаться под перевёрнутым транспортом, само зайдясь тяжёлым скулением и настоящими человеческими вздохами боли. Золотистая морда даже исказилась и нижняя челюсть задвигалась медленнее, словно бы выводя из рычания речь, только вот такую же непонятную для голубоглазой: — Kleiner-r-r… S-schmutz!       Опустившись на четвереньки, оно медленно двинулось к укрытию, твёрдо уверенное, что с этим человеком справится, тем более в лесу, его бесконечных для человеческих ног просторах, где оно знает всё, а этот ребёнок просто потеряется, ещё учитывая, что таких гостей путают даже родные для монстра тропы. Этого даже не понадобится, с другой-то стороны! Даже если эта глупая дрянь побежит, ей нет возможности состязаться в скорости с более крупным, сильным и приспособленным к долгим забегам хищником.       Вот только одно обстоятельство учтено не было.       Стоило существу приблизиться к деревянной конструкции, как слева раздался выстрел и голова была отдёрнута ровно до того момента, как монстр потерял бы глаз из-за просвистевшей, по всем последствиям, серебряной пули, что на его же удачу только рассекла шкуру над глазницей. Мари же поднялась и демонстративно переключила двуствольное ружьё, намекая только одним действием: «второй раз я не промахнусь».       Голова опускается к земле и зверь уходит, оставляя на дороге вторую цепочку следов, иногда поворачиваясь к женщине с ружьём. Всё же с серебром шутки плохи и как бы позорно всё не ощущалось, а отступление будет единственно-верным решением.       Когда гигант скрывается за несколькими рядами деревьев, Мари ждёт ещё несколько минут, а потом двигается к повозке, медленно опустившись на колени и ещё раз осмотрев окружение. — Бьянка? Ты жива? — Да… — Девушка выглядывает, поднимается и наконец стряхивает лишние подтаившие комья снега. — Отец тоже, он просто без сознания… Его ударило ящиком. Думаю, запах алкоголя перекрыл человеческий, поэтому до этого вы не вызвали интереса у этих существ. — Я убежу Огюста, что тебе здесь не место. Эти ужасные волки… — Это не волки. Не совсем они. — Она чуть покачнулась и направилась к кучеру, что теперь лежал лицом вверх. Кауц был жив, он медленно и тихо дышал, а привести его в чувство смог даже простой трюк с растиранием ушей. Первым делом мужчина попытался встать, но тут же опустился и что-то наполовину прохрипел, а на половину выплюнул вместо слов. — Что такое? — Говорит, что повредил ногу, не может даже наступить.       Они переглянулись и немым кивком согласились, что потратят ещё несколько минут для помощи мужчинам перед тем, как отправятся дальше. Медленно в себя пришёл ещё и отец. Очередной раз они поспорили с женой, но разворачиваться сейчас глупо.       Кауц объяснил, что сейчас они уже очень далеко от края леса, да и вне него пришлось бы ещё очень долго идти до населённого пункта. Так получается, что ближе всего они сейчас к Бенсхайму и для безопасности стоит двигаться к нему. Он таким образом прикрыл одну неприятную особенность этого места, но Бьянка своим умом поняла это, вроде увидев это в блеклых глазах, либо услышав где-то в голове. Лес не выпустит их, если они пойдут назад. Обратно пути нет и только в Бенсхайм, гармоничную часть этой мрачной территории. Оставшийся алкоголь скоро был вылит на одежду и только сейчас возможно понять, что он на древесной основе, а потому от группы будет пахнуть смолой и забродившим древесным соком, а не плотью и кровью, перемешанными со страхом.       Наконец, они двинулись, взяв из ящика самое необходимое и смастерив из обломков ходули для мистера Кауц. Автоматон забрался на плечо хозяйки, спиной вперёд, держа в зубах небольшой чемоданчик, таким образом освободив руки Бьянки для помощи хромому в пути. Кауц долго смотрел в глаза девушки, а потом что-то прошептал, но понять его она смогла только частично: — Ты… Хорошая… Тебе Pech здесь erscheinen… Ты — Diamant. Тебя wirst Ärger haben… Мне… Мне жаль. — Жаль? О, не извиняйтесь, вы не виноваты. Да, с кем не бывает? Ну, наверное, конкретно такого ни у кого не бывает, но я про несчастья на дороге. И в ране своей себя не стоит винить, мы… Ох, вы же не понимаете на французском… — Она чуть смутилась и покраснела в щеках, когда осознала языковой барьер, а потому просто улыбнулась и несколько раз погладила себя по ключицам, вспоминая некоторые жесты немых, которые она видела. На вскидку, это должно было значить «не беспокойся» или вроде того. Самое худшее, что точно она не помнила. Однако, мужчина только улыбнулся, правда немного грустно, но повторил жест и как-то даже расслабился, продолжая дальше идти даже спокойнее, чем когда они только въезжали. После этого настала тишина, шли в основном по лошадиным следам и внутри Бьянки от чего-то становилось теплее, когда она понимала маленькие детали. Например, что кобыла не сходила с дороги, ни разу не была ранена, а хищники в конце концов ушли глубже в лес и дальше от прохожей местности.       Вот уже путь был чист, никаких признаков прибывания здесь каких-либо животных, кроме верной лошади, не было, но вот чувство страха не отпускало. Вот так вчетвером, смогут ли они что-то против этого огромного места, где ни в ширь, ни ввысь конца не виделось и казалось, что и снег за пределами узкой дороги бесконечно глубокий. Наступишь и словно попадёшь в болотную трясину, увязнешь и медленно утонешь с головой, беспомощно пытаясь вернуться на надёжный ледяной настил. Может, так оно и было, однако, во всяком случае проверять это Бьянке не хотелось да и видимой пользы это бы не принесло. Самое интересное, что здесь не было звуков, даже снег, успев заледенеть, больше не скрипел, а редкие птицы пролетали неестественно высоко и потому были не слышны. От того время казалось неделимым и закольцованным. Кто знает? Может, каждый раз их отправляет назад, стерая все оставленные следы.       Несколько раз пришлось остановиться и опуститься на землю, чтобы дать отдохнуть ноге мистера Кауц, с другой же стороны такие остановки мешали и медленно делали передвижение только хуже, потому что промоченная одежда хоть и давала маскировку запаха, взамен ускоряла процесс охлаждения и следовательно замерзания человеческого тела, да и сама уже начинала покрываться коркой. По ощущениям прошло так несколько часов и если бы не кошка, Бьянка могла бы поклясться, что отключилась бы с минуты на минуту, но это механическое сознание обвило её шею и согревало, пусть и не полностью прогоняя холод, но хотя бы делая его терпимее. Наконец она уже начала думать, что здесь они навечно. Бесконечно будут идти по петле, внешне прямой, но на самом деле просто бесконечной, пройдут дни, недели, месяцы и года, а они этого даже не заметят. Мало ли над этим странным местом ещё и солнце не садится. Однако, наверное, так будет даже лучше, потому что ночью… Стоит ли вспоминать сейчас все трудности пешего хода через лес, обжитый такими хищниками? Да даже с обычными и привычными это было бы почти невозможно, к тому же группа будет к тому моменту продрогшая до конца и совершенно измотанная. Одно радовало — никто ни с кем уже не спорил и не ругался. Супруги шли молча и лишь иногда спрашивали друг у друга обстановку, до этого идя по краям дороги и каждый всматриваясь в свою сторону.       Череду мрачных мыслей прервала струйка дыма. Бьянка привлекла к ней внимание старших и Кауц только кивнул, облегчённо улыбаясь: — Дома.       Было потрачено ещё несколько минут на преодоление небольшого холма и вот уже селение видно чётко. Удивительно, но Бенсхайм — действительно неплохой город даже с несколькими кольцами защитной стены. Он как клякса растёкся от реки к холмам и дальше, утопая после в собственных полях, пустых зимой, но, судя по торчащим заборчикам, посевным. Такое ощущение, что раньше он стоял гораздо ближе к лесу и реке, а теперь медленно, поколение за поколением переползал в поля, пытаясь отстраниться от воды, однако, при этом оставляя у неё старые здания, от чего его движение было похоже на простое расширение. Наверное, именно поэтому, он всё ещё может так незаметно и медленно переезжать. Ведь резкое бегство жителей могло бы спровоцировать обитателей леса на преследование привычных им способов питания или чего-то подобного, что в итоге привело бы как минимум к крупной трагедии и многим единовременным смертям.       После приближения к реке, по её берегам можно было сделать вывод, что раньше она была больше, а теперь усохла и текла по самому своему бывшему дну. Через неё перекинут длинный деревянный мост, такой старый и ветхий, что, наверное, его мог бы сломать даже воробей.       Один за другим группа перешла в брод, а хромого мужчину перенесли на другой берег. Бьянка выдохнула, чувствуя общую смену атмосферы и спад давления от деревьев, а потом сразу же резко закашлялась, буквально беспомощно падая на колени. В груди ужасно заболело, а через пару секунд с кашлем уже начала выплёвываться кровь и только глоток лекарства медленно успокоил приступ, позволяя продолжить путь. До города оставалось немного и чары леса оставили людей окончательно.