Лес

      Медленно, но верно приближался ноябрь, в этом году одетый в лёд и сугробы. С холодным молчанием наступил очередной бледный день, в который Гроза планировала сделать нечто необычное. Все эти однотипные недели, занятые только тренировками и занятиями за письменным столом успели ей осточертеть, да и мрачная недо-зима только нагоняла тоску однотипным пейзажем.       За всё это время подросток исследовал вообще всю территорию, доступную ему: от комнат дома до тропинок в рощах. Грэй даже показала ей свои личные пути, о которых не знают даже Блэк и Уайт.       Всё это пространство дано ей для игр и исследования, но… За восточную рощу, идущую по берегу реки нельзя даже заглядывать и это… Несправедливо что ли. Неужели эти наученные веками общения с людьми дамочки не уяснили для себя, что если запретить что-либо, то именно к этому любой и будет проявлять особый интерес? — Почему я не могу даже увидеть, что там, Уайт? — Блондинка отрывает взгляд золотых глаз от деревьев и поворачивает голову к учителю. — Потому что это того не стоит, Дитя. — Женщина откидывается на спинку стула и перелистывает страницу в книге, которую держит перед собой. — Это только принесёт неприятности. — А… А что же там? Хотя бы расскажи мне… — Ох… Неужели у тебя других дел нет? — Мне просто интересно…       Волчонок пугается некой злобы в тоне старшей и опускает взгляд, чуть ли не начиная скулить. Колдунья вздыхает, закатывая глаза, и снова меняет страницу. — Люди. Людская деревня. Достаточно… Враждебная. — Как это?.. — Ну, как видишь, постоянной борьбы у нас с ними нет и обе стороны пытаются поддерживать хрупкий нейтралитет. Однако, любая мелочь может спровоцировать их на агрессию. Например слишком любопытный щенок.       Гроза показывает ей язык и посмеивается, снова смотря в окно. Её не запугать. Уж если она решила посмотреть, она посмотрит. Она же не собирается приставать к людям, верно? Тем более Блэк ходит туда каждые три дня и ей ничего не делают.       Некоторое время девушка просто молча сидит на месте, дожидаясь пока Уайт, в сложившейся тишине достаточно глубоко уйдёт в чтение. Долго ждать не приходится и вот уже на вопросы старшая отвечает общно, неподробно, так, чтобы любая тема могла быть закончена. — Ну… — Блондинка поднимается и убирает руки за спину. — Я, пожалуй… Пойду, прогуляюсь по саду… — Оденься теплее, не хватало тебе ещё и простыть. — Да-да. Разумеется.       Да, конечно, разумеется. Деревья — это же тоже растения, не так ли? Да и роща начинается совсем недалеко от крайних роз, так что технически Гроза будет в саду, не так ли?       Подросток нехотя накидывает на себя полушубок из овечьей шерсти и выходит через чёрный ход, стараясь как можно незаметнее и быстрее уйти в зону без окон. Снег забавно хрустит под подошвой, и вот блондинка уже невидна из дома. — Технически… Я в саду. Технически… Я не нарушаю правила… Практически… Грэй будет ругаться. Но я быстро. Она ведь не узнает, если я буду быстрой, верно? — Волчонок немного мнётся у выхода с территории особняка и вытягивает шею, пытаясь рассмотреть хотя бы окраину селения и понять, стоит ли оно того.       Наконец, она решается и, пригнувшись, юркает к деревьям, тут же закрывая голову руками, боясь того, что Грэй появится за спиной и тут же отпишет подзатыльник или оттянет мочку уха. Ничего такого Ведьма никогда с новенькой не делала и даже ругалась как-то по-особому. Если Уайт выглядела всегда злой и обиженной, а Блэк пыталась быть мягче… Грэй говорила абсолютно спокойно и внушала лишь уважение. При этом к телесным наказаниям ни одна из монохромного шабаша не прибегала, но в голове от чего-то всплывали воспоминания тяжёлой руки, ударяющей по затылку каждый раз, когда младшая попадалась на проказах. Самое интересное в том, что рука казалась мужской. Но это же просто невозможно. Никаких мужчин тут нет.       Единственный им подобный мужчина слабее даже самой Грозы и живёт в Мангейме, так что ему добираться сюда как минимум сутки, да и он никак не складывался вместе с той рукой. Каждый раз, когда этот француз присылал письма и Уайт переводила их для ученицы, текст отличался неясной нерешительностью и робостью. Кто-то, а мистер Роббер руку не поднимет. Так откуда же такая уверенность?       За этими размышлениями девушка и не заметила, как прошла рощу и вот уже за ветвями кустов виднелся деревянный мост, ведущий на другой берег холодной реки. За шумящим потоком, уже несущем на себе тонкие льдинки, правда находилась деревня, на четверть окружённая частоколом, которым должно быть и занимается Блэк. С такого ракурса видно несколько домов и шпиль церкви, царапающий мутное небо тонким деревянным крестом. Слышно, как гудят люди и животные в своей повседневной суете и как ветер гуляет по крышам и трубам.       Волчонок незаметно для себя преодолевает заветную границу кустов и вытягивается вперёд, слыша нечто родное во всём этом шуме, что-то неясно зовущее на тот берег. Останавливается же она, когда наступает на первую доску, скрипом вернувшую блондинку к реальности. Голова опускается к земле и нога делает шаг назад: — Что же я…? Правила же… — Ева?..       Неожиданный женский голос с другой стороны, заставляет вскинуть голову и снова отступить, пока золотые глаза ищут источник шума. Наконец они цепляются за человеческую фигуру, облокотившуюся об деревянный шест. — Ева, это ты? — Женщина выглядит относительно молодой, но её волосы успели поседеть, а голубые глаза поблекли, словно бы вымотые чем-то солёным. — Это я… Ты не узнаёшь меня? — Я… Я-я не… — Гроза и не знает, правда ли то, что она сейчас собирается из себя выдавить, борясь с непонятной болью в сердце. — В… Вы меня с кем-то… Спутали… — Я не могла… Я отлично помню свою дочь. Ева, посмотри на меня. Это я, Жанна. Твоя мама, Ева, прошу… — Я… Первый раз вас… В-вижу… — Я знаю. Я выгляжу иначе, но это я… Ох, птенчик мой, я так волновалась… Я думала, что ты погибла… Пожалуйста, иди ко мне. Давай, пойдём домой. — Я вас… — В волчонке всё меньше уверенности в собственных словах, ведь столько, сколько она смотрит в эти глаза, в ней пробуждается некое давящее на плечи чувство. — Я вас не знаю. Вы ошиблись.       Жанна упрямо мотает головой и медленно ступает на мост, от чего собеседница пятится и за непривычностью движения, падает на снег, дальше просто отползая к кустам. — Что же ты… Девочка моя… Это не смешно… Маме очень больно… Пожалуйста, идём… Я… Не буду тебя ругать, я всё понимаю. Я объясню остальным. Не бойся…       Грэй хмурит брови и собирается поднять руку, но Уайт ловит старшую за предплечье и шёпотом отговаривает учителя. — Не стоит… — Эта женщина… Мешает. — Это естественная реакция. Дай мне всё уладить. — Она может быть проблемой в будущем. Лучше сейчас просто избавиться и… — Она слабеет от боли. Природа сама всё сделает, к тому же, не стоит шокировать Дитя. Мы должны оставаться положительным образом. Дай мне всё уладить, прошу.       Ведьма неохотно кивает и направляет «заклятие» на ворону, севшую на ветвь. Птица внезапно хрипло каркает и падает на землю с расправленными крыльями, пока из её клюва вытекает красная жидкость, а перья медленно покрываются чем-то напоминающим серебряную паутину. — Эти ведьмы должно быть тебя запугали, да? Сказали, наверное… Что я тебя не люблю. Это не так. Прошу, иди ко мне…       Гроза всё ускоряется, пока наконец не прижимается спиной к ногам Адепта и не смотрит на учителя с беспомощным страхом, пока та ласково улыбается и поднимает младшую, отряхивая от снега. — Наконец-то я тебя нашла, Дитя. Я же говорила тебе, не ходить сюда, дома мы поговорим об этом. — Уайт… Эта женщина… Она… — Золотые глаза быстро смотрят на остановившуюся Жанну и сразу же уходят к белым рукам. — Она меня пугает… — М? Ох… — Беловолосая притворяется, что не сразу заметила женщину, что теперь только жестами выражает надежду на то, что ей вернут её чадо и медленно начинает плакать, смотря в холодные серые глаза. — Жанна? Ты правда боишься эту душку? О, я-то думала, что ты не будешь испытывать страх даже перед чем-то опасным, а тебя напугала несчастная вдова? Извините, миссис Кауц. Мы не хотели вам мешать, правда. Мы уже уходим. Прошу, идите домой, ваш сын будет волноваться. — Прошу… Отпусти её… — Человек опускается на колени и пытается остановить нарастающую колючую тоску, сдавившую материнское горло. — Я умоляю тебя… Она не должна жить так… — Кто? Ох ты, боженьки… Как неловко-то… Это не Ева, дорогая. Прости, уж не принимай близко к сердцу. Это наша новенькая, она ничего с твоим ребёнком общего не имеет. Прошу, иди домой, ты замёрзнешь. Я ужасно соболезную, мы говорили ей не приходить сюда… Мы больше не побеспокоим тебя. Пойдём…       Гроза быстро кивает и прячется от опустошённого взгляда за спиной Уайт, сжимаясь от каждого раза, как плачея зовёт в ней свою дочь по имени. Ведьма уходит глубже в лес, а на смену ей выходит брюнетка и спешит поднять Жанну: — Прошу, хватит… Это больше не она. — Нет… Нет… Моя девочка… Ты обещала мне. Обещала. Ты говорила, что она будет в порядке. Ты обещала мне!       Блэк жмурится, но, пользуясь своей силой, всё же уводит мать в деревню, пока Адепт за руку ведёт Дитя Грозы домой. — Нет… Ева! Ева, пожалуйста! Посмотри на меня! Ева! — Седая Кауц закашливается, пытаясь сопротивляться и ударяя сопровождающую по рукам. — Мрази! Суки! Ненавижу вас! Верните мне мою дочь! Это мой ребёнок, бляди! Мой! Чтобы вам всем в аду гореть! Ненавижу, ненавижу, ненавижу…       Входная дверь закрывается, но Гроза больше не хочет идти и даже не может поднять голову, чувствуя на себе тяжёлый взгляд главы дома, что стоит на лестнице и осуждающе прожигает младшую: — Дитя Грозы… Ты нарушила правила. Скажи, ты это понимаешь? — Да… — Ты сожалеешь об этом, я права? — Ужасно сожалею, Грэй… — По всем законам… Что я должна сделать? — Наказать меня… Ты должна… Наложить… Заклятие сожаления.— Блондинка жмётся, обнимая плечи и вспоминая ожог на шее Блэк, оставленный там после того, как Грэй узнала о назначении растущей стены. — Почему я должна это сделать? — Потому что ты заботишься о нашей безопасности… Правила… Поддерживают безопасность… — Хорошо. Ты всё понимаешь. В мой кабинет. Сейчас.       Позже Гроза заходит в свою комнату и падает на кровать лицом вниз, пока ожог на плече всё ещё болезненно остывает. Дитя Ветра заглядывает нерешительно и, убедившись в тишине, заходит в помещение, после садясь у пояса младшей. — Сильно болит?.. — Не то чтобы… — Ты… Обижена? — Нет… — Тогда… Почему ты плачешь? — М… Мне грустно… — Подросток поднимает заплаканное лицо и прижимается к старшей, когда та протягивает руки для объятий. — Мне… Мне грустно… — Тебе жаль её?       Волчонок кивает и обнимает талию Адепта дрожащими руками, пока Уайт с нежной заботой гладит золотые локоны. — Я… Сделала ей ужасно больно… Она… Думала… Что я её ребёнок… — Ты просто похожа на её дочь. Девочка утонула и мать место себе не находит. — Она… Мне кажется, она такая хорошая… Думаю, если бы я навещала её, ей было бы легче… — Нельзя, волчонок, правила. — Это… Несправедливо… — Знаешь… — Старшая обнимает её крепче и улыбается. — Может это и эгоистично, но я не пустила бы тебя даже если бы не было запрета…       Гроза удивляется и смотрит прямо в неожиданно эмоциональные серые глаза, чувствуя как медленно краснеет, задавая вопрос одним своим выражением лица. Ответ не заставляет себя ждать: — Потому что я сейчас ревную… Ты моё дитя… И никакие смертные тебя не получат. — Беловолосая касается губами лба собеседницы и прикрывает глаза. — А теперь тише… Давай успокоимся…