Elastic heart

Будущее. Шесть лет от настоящего — Ты ублюдок, Малфой. — Тихо сказала Гермона в плотно закрытую за ним дверь. Она словно во сне села на диван, не совсем понимая, что же произошло. С ней всегда было так: в такие сложные моменты она словно не осознавала, что делает, все происходило словно на автомате, и уже после произошедшего Гермиона могла позволить себе заплакать и осознать содеянное. Сейчас же был один из тех моментов, когда у нее не было возможности пустить хоть одну слезу, девушке просто надо было понять, как поступить дальше. И ведь, по-хорошему, она знала, что ей нужно делать: расстаться с Тедом, уехать куда-нибудь отсюда, сбежать, спрятаться за самым большим камнем и никогда больше не видеть никого из этой жизни. Гермиона вспоминала, как несколько лет назад держала в руках разрешение на работу, и ей казалось, словно сбылась ее лучшая мечта, которая могла ей только снится. А потом в ее жизни появился Тед. Такой теплый, всепрощающий, понимающий… И ей вновь казалось, что она его не заслуживает. А потом, он делал какие-то вещи, вроде того, что приезжал из другой страны и бросал всю существующую работу, просто потому, что она писала, что скучает. Который просто молча готовил ей обед, накрывал на стол и целовал в лоб, а затем садился напротив, подперев лицо руками и просто смотрел, как она ест, и это дало ей понять, что, вероятно, она заслуживает его. Она заслуживает Теда Нотта, который ни на секунду не позволил ей усомниться в этом. И как бы Гермиона не хотела, она не могла не проводить параллелей с Малфоем. Ощущая тепло и благодарность, которые проникали в каждую клеточку ее тела, когда он просто сидел рядом с ней, после тяжелого рабочего дня, она прижималась к нему все крепче, и слезы собирались в ее глазах, когда она понимала какие мелкие, но значимые вещи он делал для нее, вроде сложенных полотенец, купленных продуктов в холодильнике, звонка ее дяде, который попал в больницу. Вся жизнь-состоит из мелочей, и она была благодарна ему за каждую мелочь, которую он делал ради нее, и это продолжало быть для нее новым. Ведь раньше, все это ей приходилось делать для Драко, который не знал даже слова «спасибо». И она не могла поступить так с человеком, который столько для нее делал каждую минуту, просто находясь радом. Любила ли она его? Бесспорно да. Но не этой, отравляющей все черной любовью, смешанной со страстью, ревностью и болью, а спокойной, благодарной и полной. Она отдала ему каждую свою мысль, каждую клеточку своего сердца, кроме одной. И она отдала бы ему все, если бы могла, она мечтала вырезать эту одну несчастную клеточку, принадлежащую Малфою, чтобы посвятить Теду всю себя, без остатка. Как-то он спросил ее, любит ли она все еще Малфоя, и она как-то слишком поспешно ответила «нет» — Расслабься, Герм. — Он мягко рассмеялся и притянул ее к себе, поцеловав в лоб, а она подвинулась ближе к нему на диване. — Я не скажу, что это нормально, но я понимаю это. Часть тебя всегда будет его любить. Я бы хотел это изменить, но я предпочитаю не думать об этом. Но твоя любовь к Малфою, то, что вы пережили, это часть тебя. Моя извращенная логика, которую я проклинаю каждый день, и которую здравый смысл отвергает, говорит мне, что раз это часть тебя, я должен принимать это и любить. Хотя, я все еще не могу принять и смириться с тем, что ты куришь. — Я курила при тебе тысячу лет. — Гермиона была благодарна ему за то, как он перевел тему, и вновь влюбилась в него чуточку больше. Ей было непонятно, как Тед это делает, но он делал это каждый день. И поступать так с ним-бесчеловечно. *** — Я беременна. — Ну не смешно, Герм. На такие темы шутить нельзя. — Нет, я серьезно. — Гермиона с полуулыбкой смотрела ему в глаза, в которых постепенно появлялось понимание. Она никогда не видела его таким счастливым, и могла бы поклясться, что видела слезы в его глазах, хотя потом он будет это упорно отрицать. И он сожмет ее слишком крепко, извинится, потом снова обнимет еще крепче, поцелует тысячу раз, и как бы она не старалась это скрыть, он поймет это. Он всегда все понимал. — Тебя что-то беспокоит. — Вас там в Слизерине учили чтению эмоций? — Вообще-то, да. Это только гриффиндор гнушается грязных приемчиков. Что тебя беспокоит, скажи мне. И, раз ты не сказала мне об этом сама, ты не хочешь, чтобы я в это лез, так что обещаю, что не буду. Просто скажи мне, поделись. — Малфой сказал, что испортит мне жизнь, если я не расстанусь с тобой, и сказал, что расскажет тебе всю правду о нас с ним, если я не расстанусь с тобой и не отменю свадьбу. — А есть что-то, чего я не знаю? — Гермиона, даже не глядя ему в глаза, знала, что на его лбу появилась морщинка, а на скулах двигаются желваки. Так всегда бывало, когда он злился, но она не могла это проверить, потому что не могла найти в себе силы посмотреть на него. — Есть. — И ты не хочешь, чтоб я это знал? — Он злился. Так бывало крайне редко, но Гермиона слишком хорошо его знала. — Не хочу. — Я знаю, что ты не изменяла мне, и не делала ничего постыдного. Значит, это что-то, что было до меня, что было, пока вы были вместе. И я не попытаюсь узнать это, раз ты не хочешь. Гермиона обняла его, и расплакалась, хоть и знала, что он врет. И была права, и даже ни капли не удивилась, когда на следующий вечер увидела лица Малфоя и Теда в следах от синяков, которые они умело попытались скрыть. — Расскажешь, что случилось? — Она даже не злилась, а просто была настолько наполненной усталостью, что сил не оставалось больше ни на что. — Зачем рассказывать, я лучше покажу тебе свои воспоминания. Ты же любишь забирать воспоминания, Грейнджер? — Ее сердце пропустило удар, а кровь прихлынула к голове. Он знал. Она в шоке смотрела, как без слов достает омут памяти и погружает в него свои воспоминания, и даже не стала спорить, когда он протянул ей руку, призывая окунуться. *** — Какого хрена, Драко? — Удивленный Малфой пропустил удар Теда прямо в лицо. — Почему ты считаешь возможным и допустимым угрожать моей жене? — Он сделал два шага от порога в квартиру Малфоя, который лежал на полу своей собственной прихожей и пытался подняться. — Ты ее даже не знаешь. И я не собираюсь драться с тобой из-за какой-то там девки, которая давала нам обоим, и если ты считаешь нормальным называть своей женой телку, которая отсасывала у меня в туалете, то это твое лич… — Договорить Малфою не удалось, потому что Тед вновь повалил едва поднявшегося Малфоя на пол, сел на него и буквально разбивал свои кулаки о его лицо, наконец, это надоело Драко, и тот ударил его в почку. — Если ты скажешь еще хоть одно слово про нее, если хоть ее имя сорвется с твоего поганого рта, клянусь, я убью тебя. — - Тед тяжело дышал, отползая от Малфоя. — Я могу тебе много чего рассказать, поверь мне, да такого, что даже ты перестанешь защищать свою грязнокровку. — Я вырву твой язык из глотки, я тебе клянусь! — Я любил ее, Тед. — Драко сделал несколько шагов назад и уперся в спинку дивана. — Клянусь, любил. Пока не понял, какая она. Она всегда прикрывалась какими-то благородными порывами, но делала ужасные вещи, и я прощал даже это. Но я вернул воспоминания, Тед, вернул, и клянусь тебе, если бы я ее не любил, я бы применил к ней тысячу круциатусов и завершил бы это авадой. — Ты не знаешь, что такое любовь, ублюдок. — Она была беременна. — - Реальная Гермиона хотела сжаться до размеров молекулы, наблюдая за этой сценой, наблюдая за тем, как рушится весь ее мир. — И ладно, она не спросила меня, когда делала аборт, она рассказала об этом напившись, а когда я узнал, стерла мои воспоминания. Стерла, Тед. — Она бы этого не сделала. — Тед словно стал другим человеком. казался спокойным, но глаза стали стеклянными, и Гермиона не могла выдержать этого больше, и вынырнула из омута. На диване, со стаканом виски сидел Тед, уставившись в рисунок ковра и даже не поднял на нее взгляд. — Я объясню. — Тихо сказала Гермиона, сделав к нему крошечный шаг навстречу. — Мне не нужно, чтобы ты объясняла мне ничего, Герм. Я просто не понимаю, правда. Ты так плохо меня знаешь? — Он поднял на нее взгляд, и ее словно ударило, столько боли в нем было. — Знаешь, чего я хотел больше всего? Чтобы ты рассказала мне это. Чтобы я не стоял там перед ним как тролль, а мог гордо сказать «я знаю» и разбить его рожу еще раз. Я говорил тебе тысячу раз, что я люблю тебя. Я говорил тебе тысячу раз, что ничто не изменит моего отношения к тебе, что бы ты не сделала, с кем бы ты не спала, я выбрал тебя, я выбрал быть с тобой, и я думал, что ты тоже выбрала меня. — Я просто боялась… — Чего ты боялась, Герм? — Он встал с дивана, голос его сорвался на крик, а слезы проступили на глазах. — Чего ты боялась, чего? Я знал все о ваших отношениях, я каждый день видел, как ты смотришь на младенцев и сразу становишься словно виноватой, я гадал каждый день, что с тобой происходит, а ты не посичтала меня настолько близким, чтобы рассказать о том, что пережила? — Я просто… — Что просто? Я долго не мог понять, что с тобой произошло, почему ты тогда стала употреблять, что с тобой происходило, что такого могло случится, но не мог догадаться, я готов был забрать всю твою боль, а ты не посчитала нужным поделиться со мной этим? Кто я тебе? — Так ты злишься за… — Я злюсь за то, что ты прошла это одна. Ладно, ты не сказала Малфою, посчитав его куском говна, но не сказав об этом мне, ты сравнила меня с ним, ты поставила нас рядом. А вот этого я принять не могу. Гермиона отчетливо видела сожаление, которое проступило у него на лице, но ровно через секунду, посмотрев на нее в последний раз, он вышел из квартиры громко захлопнув дверь