accidentally in love

      Все было сложно. Чанель и раньше чувствовал что-то неоднозначное к парням, но это всегда ограничивалось флиртом, а о сексе и говорить нечего, было всего два парня, которые умудрились затащить Чанеля в постель еще в университете. Потом он встретил свою будущую жену, и его вообще перестали интересовать люди. Все развивалось стремительно. Они влюбились по уши, поженились всего спустя пару месяцев после начала отношений, потом появился Чонин, и Чанель суматошно заканчивал университет и работал, пока жена сидела с ним, потом родился Сехун, и Чанель все чаще начал возвращаться домой за полночь, стараясь прокормить их всех. Его жену можно было понять. Когда они отправили детей в садик, жена наконец смогла устроиться на работу, но наконец вернувшись в мир, она поняла, что не готова к семье. Все это время она была в плену фантазий о семье и любящем муже, и вот для нее открылся целый мир. Ей правда было жаль, что она так поступает, она плакала в такси, уезжая со всеми вещами в аэропорт. Ее подруга переехала в Штаты, и Суджин спросила, может ли поехать с ней. Она горько плакала на кухне у подруги, говорила, что любит детей, но больше так не может.       Прошло уже два года. Чанель правда оправился. Когда она уехала, Чанель понимал, что у него нет времени страдать. У него остались дети, которых нужно было кормить и воспитывать. Он не мог себе позволить расклеиться. Благодаря своей маме и ее связям, Чанель за два года сумел развить компанию, и сейчас был счастлив, что может периодически отдыхать, может не работать сутками напролет, может проводить много времени с детьми. Он больше не думал о жене, они виделись последний раз, когда велась работа над оформлением развода. Надо признать, он держался молодцом, не поддавался эмоциям. А сейчас его вообще не беспокоила эта история. Суджин: Чанель, привет. Как дела? Как дети?       Сердце Чанеля рухнуло. Он не мог поверить глазам. Что ей было нужно? Чанель: Привет. Все замечательно. Суджин: Я очень рада. Я в Сеуле. Я бы хотела увидеть детей. Чанель смотрел на сообщение, перечитывал его несколько раз, но не мог его осознать. Спустя столько времени она вдруг вспомнила, что у нее есть дети. Он искренне надеялся, что она больше о них не вспомнит, потому что все это сложно. Он был так зол на нее, что ни за что не хотел бы, чтобы она виделась с мальчиками. Он решил оставить сообщение неотвеченным. Он позвонил Минсоку, надеясь, что тот его успокоит и приведет в чувства. — Она написала ЧТО? — спросил Минсок, не скрывая удивления. — Я не знаю, что ответить. Все было так хорошо, я почти забыл о ней, дети тоже, почему она решила объявиться? — Так, не паникуем, может, она просто проездом здесь, хочет увидеться с ребятами и отчалить. — Ты представляешь, какой это будет удар для них?! Их мать бросила их, и решила вернуться спустя два года, чтобы снова бросить?! Я не позволю так издеваться над моими детьми. — Я бы на твоем месте послал ее куда подальше. Все, что ты сейчас высказал мне, напиши ей. В ней должна проснуться совесть. — Ты прав. Но что, если дети хотели бы с ней увидеться? Если они узнают однажды, что я препятствовал их общению с матерью, как они на это отреагируют? — Спроси их, как-то обтекаемо, хотели бы они увидеться с мамой, и тогда уже действуй по ситуации. — А что если они захотят остаться с ней? Я же этого не переживу. — Не захотят. Твои мальчики так тебя любят, что я не могу представить, чтобы они предпочли ее. — Хотелось бы верить. Спасибо. — Ты знаешь, что я всегда готов помочь. Могу сегодня приехать и побыть с тобой, пока ты будешь решать эту проблему. — Я был бы рад. Спасибо еще раз. Жду вечером.       Чанель встретил Минсока чашкой кофе, потом сварил еще кофе, и еще. Чанель был на нервах, возможно, слишком. Минсок спокойно смотрел на то, как Пак мечется по кухне, думая, что делать с внезапным появлением бывшей жены. — Я не знаю, что делать, как подступиться к детям. — Давай-ка позовем их пить чай и незаметно спросим, помнят ли они ее вообще? — Незаметно… я слабо себе это представляю… ладно, — Чанель поднялся в комнату малышей и позвал их пить чай. Чонин приземлился на стул, а Сехун напросился Минсоку на руки. — Сехун-а, как у тебя дела в садике? — спросил Минсок, держа малыша на руках. Чанель понял, что он настолько издалека начинает тяжелый разговор. — Все хорошо, сонбэ меня хвалит, мы хотим на танцы теперь, — отвечает Сехун, внимательно смотря в кружку с чаем. — Ничего себе, на танцы, а кто вас будет туда возить, если папа будет занят? — Не знаю, — Сехун озадачился и посмотрел на Чонина в надежде найти ответ в его глазах. — Может быть, Мён-сонбэ! — Выдал Чонин, — он же нам как мама! — Мама? — глаза Чанеля округлились. — Да, он о нас заботится, он нас любит, и мы его тоже любим, а еще он причесывает меня, когда волосы путаются. Джисон говорит, так делает его мама. — А вы помните свою маму? — спросил Минсок, глаза Чанеля снова расширились. — Нет, она плохая, я ее не люблю, она обидела папочку. И Сехуни много плакал, — Чонин насупился, всем видом показывая готовность защитить отца и брата. Сехун заметно погрустнел. — А вы бы хотели ее увидеть? — неуверенно спросил Чанель. — Нет, — ответил Сехун. — А ты, Нини? — Не знаю. Наверное, нет.        Чанель все еще не знал, что делать. Дети ясно дали понять, что не хотят видеть маму, и Чанеля, если честно, поразило такое резко негативное отношение Чонина к ней. Возможно, это было подло с его стороны, но он решил, что его сыновья дали ему зеленый свет, чтобы написать сообщение Суджин: Чанель: Дети не хотят тебя видеть. Суджин: Вот как… Ладно, спасибо, Чанель. Если я не могу увидеть мальчиков, могу я хотя бы поговорить с тобой? Я хочу извиниться. Чанель: Мне это не нужно. Суджин: Чан, прошу тебя, для меня это важно Чанель: Знаешь, что для меня было важно? Семья.       Чанель больше ничего не хотел писать ей. Он заблокировал ее номер, надеясь, что она больше не потревожит его и детей. Жаль, что он ошибся.