tobyfox - undertale
– Лу, угадай, кто пришел? Лухан оборачивается на голос матери, отрываясь от вырезания снежинок. Он очаровательно хмурит брови, а затем вскакивает с улыбкой на лице, когда видит… – Су! – Кёнсу падает на пол под натиском чужих объятий и слышит смех мамы Лухана. – Я так скучал! Лухана кажется не смущает, что они вдвоем валяются сейчас в прихожей. Он лишь с радостью обнимает Кёнсу, которого не видел – о ужас! – целых три дня. Кёнсу стойко принимает его убойные обнимашки и лишь на второй минуте начинает Лухана щекотать. – Перестань! – тот звонко взвизгивает и тут же отскакивает в сторону. Чтобы потом обиженно надуть щеки и посмотреть на Кёнсу, как на предателя. – Ты же знаешь, что я ненавижу щекотку! Мама Лухана помогает Кёнсу подняться и мягко толкает его в сторону надутого Лухана. А после уходит на кухню, где ее ждет недорезанный салат. Кёнсу подходит к Лухану ближе – тот бурчит тихо-тихо что-то вроде «Су дурак» – и вздыхает. Вздыхает еще раз и тыкает в пухлую щеку Лухана. – Будешь дуться – лопнешь. – А вот и нет! – Проверим? – Мам! Кёнсу меня обижает! Но в ответ он слышит лишь смех мамы с кухни. Ни от кого помощи нельзя ждать в этом доме.***
Когда все обиды наконец-то были забыты, а чужие щечки остались целы, дети уселись перед елкой. Кёнсу под руководством Лухана тоже начал вырезать снежинки из бумаги. Он сосредоточенно хмурился, стараясь ровно резать бумагу по нарисованному контуру, но ножницы его совершенно не слушались. – Опять не получилось! – снежинка в руках Кёнсу была неровной, а после парочки манипуляций, так вообще осыпалась на пол бумажными кусочками. – Не буду больше вырезать! Лухан, чьи снежинки были как на подбор, нахмурился, рассматривая кучку испорченной бумаги. Он решительно подсел ближе к Кёнсу, а после вообще сел сзади. – Я тебя научу, – он взял ладошку Кёнсу, в которой были зажаты ножницы, в свою и взял новый лист бумаги с контуром. – Смотри, как я делаю. Управляя рукой Кёнсу, Лухан вырезал очередную красивую снежинку. Пока ножницы плавно скользили по бумаге, Кёнсу не отводил от них взгляда. А вот Лухану было тяжело сосредоточиться: нос щекотал любимый запах мандаринов, который исходил от волос его любимого друга. Запах был настолько яркий и вкусный, что у Лухана рот наполнился слюной. И пока Кёнсу восхищался их совместной снежинкой, он… – Ай! – Кёнсу резко обернулся на него. Глаза его наполнились слезами. Он не ожидал такой подставы от своего лучшего друга. – Ты зачем меня укусил? Лухан на это только похлопал глазами. Он и сам не понял, как потянулся ко вкусно пахнущим волосам Кёнсу и просто на одних рефлексах сделал кусь. А вот для Кёнсу это было наивысшей формой предательства. – Я с тобой не разговариваю! – сказав свое веское слово, Кёнсу убежал из гостиной на кухню к матери Лухана. – Нет, Су, прости меня! Но как бы не молил его Лухан, Кёнсу оставался неприступен.***
Их ссора продлилась аж целых десять минут. За это время Кёнсу успел поплакать, сочинить стишок про то, какой Лухан дурак, почистить маме Лухана парочку мандаринов и даже съесть один из них. – Отнести один Лу-Лу, – Кёнсу покрутил в ладошках мандарин и покачал головой, молчаливо выражая свой протест. Мама Лухана тихо рассмеялась и погладила его по голове. – Пожалуйста, Су. Можешь не говорить с ним, я разрешаю. Кёнсу на этих словах обиженно поджал губы. Да он и сам не хотел говорить с этим бякой Луханом, который кусается. Но он пойдет, только ради его хорошей мамы. Пойдет, но говорить с ним ни за что не будет. Лухан, с которым Кёнсу твердо решил не разговаривать до следующего года, все также сидел в гостиной, хлюпая носом. Он уже не вырезал снежинки. Теперь он просто мял в руках бумажные клочки, которые были разбросаны вокруг него. Кёнсу с опаской подошел ближе – мало ли Лухан снова захочет его укусить. Мандарин из его ладошки перекочевал на целый лист бумаги, из-за чего Лухан наконец-то оторвался от своего занятия: посмотрел сначала на мандарин, а потом на Кёнсу. Встретились два взгляда – зареванный Лухана и обиженный Кёнсу. Прошло ровно тридцать секунд, прежде чем Лухан подергал Кёнсу за штанину. – Су, прости меня пожалуйста, – шмыгнув носом, Лухан продолжил, - я больше никогда так не буду. Давай дружить снова? Суууу… Я тебе все мандарины отдам… Из ореховых глаз снова потекли слезы. Лухан скулил щеночком, а после начал икать. Ну как его не простить, даже если укусил? – Хорошо, – Лухан даже перестал плакать, только вот икота от этого не прекратилась. – Только пообещай, что больше никогда не будешь меня кусать! С криком обещаю! и новой порцией слез Лухан снова сбил Кёнсу своими обнимашками. Но на этот раз никто совсем не был против этого.***
Когда все обиды были забыты уже второй раз за этот вечер, а остатки бумаги отправились в мусорку, дети начали скучать. Снежинки у них отобрали и расклеили по окнам без них, елка вообще стояла украшенная уже как третий день. На кухню их не пускали после того, как Лухан решил стащить вазочку с конфетами, а больше заняться было нечем. И когда от скуки дети почти начали засыпать, мама Лухана поставила перед ним коробку с карандашами и стопку бумаги. – Можете нарисовать что-нибудь, - дети тут же фыркнули и отвернулись в разные стороны, показывая всем своим видом, что они думают об этом занятии. – Или можете написать письмо Санте. Две заинтересованные мордочки тут же повернулись к женщине. Та продолжила: – Напишите, что хотели бы получить в подарок. И не забудьте написать, что хорошо себя вели. Дети тут же полезли в коробку с карандашами, выбирая себе самые красивые цвета, и принялись с усердием писать. Каждый уселся в свою сторону и закрывал свое письмо от другого. И все это не могло закончиться вот так просто. Пока Кёнсу выводил на бумаге свое имя, над ним нависла тень. Тенью оказался любопытный Лухан, который тянулся через весь стол, чтобы прочитать, что там такого пишет его друг. Кёнсу в ответ загородился уже пустой коробкой от карандашей и продолжил писать. Спустя минуту история повторилась, но теперь наоборот. Кёнсу, заметив что его любимый зеленый цвет пропал, заглянул в листок Лухана. Буквы его плясали по всей бумаге, зато с краю он успел нарисовать… – Пришельцы? – неизвестно, что произошло быстрее: загорелись уши у Лухана или он спрятал листок себе под свитер. – Зачем Санте пришельцы? – А вот затем! Они будут помогать ему разносить подарки! – У Санты для этого есть олени! – А пришельцы будут лучше! – А вот и нет! – А вот и да! Дискуссию прервал голос мамы Лухана, который звал всех обитателей дома к столу. Письма Санте пришлось заканчивать очень быстро, а после прятать под елку. И так, чтобы Су(Лу) точно его не нашел.***
После праздничного ужина, детей отправили немного поспать. Те клевали носиками, но ни в какую не желали идти переодеваться. Если они уснут, то пропустят все веселье. И приход Санты тоже! – Не пойду спать, – Кёнсу широко зевнул, прикрыв рот ладошкой, а после нахмурился. – Не буду… – Мы обязательно вас разбудим, как только все начнется, – мама Лухана подняла его на руки. Лухана же взял на руки его отец, который все никак не мог оттереть с его щечек остатки пюре. Дети сонно противились, но их организм говорил сам за себя – они даже не могли долго держать глаза открытыми. Умыв и переодев маленьких нехочух, их уложили в спальне Лухана. Им было не привыкать спать в одной кровати: Кёнсу часто оставался ночевать у них дома. Укрыв их одеялом, мама Лухана выключила свет и вышла, тихо прикрыв за собой дверь. На потолке и стенах тут же засветились звездочки и планеты. – Лу, – Кёнсу повернулся лицом к нему, но Лухан уже, кажется, досматривал второй сон. Его светлые пушистые волосы разметались по подушке, а кулачки сжимали рукава новой пижамы с пришельцами. Кёнсу посмотрел на него с минуту, а после тоже уснул, протягивая к нему свою ладошку. Перед тем, как окончательно провалиться в сон, он почувствовал, как его пальцы сжали в ответ. Так они и уснули, крепко держась за руки друг друга.***
Когда Кёнсу проснулся за окном шумел ветер. Из-за него ветки стучались об стекло, а завывание воздуха было слышно даже в комнате. Лухан все также спокойно спал, уткнувшись носиком в подушку, а вот Кёнсу спать расхотелось. Он осторожно выбрался из кровати и на носочках вышел из спальни. В доме было темно и тихо. Кажется, все уже спали. «Нас не разбудили. Мы не увидели Санту», – Кёнсу обиженно надул губы и начал спускаться вниз в гостиную. В комнате было темно, как и во всем доме, только на елке красиво переливались гирлянды. Кёнсу замер, цепляясь пальцами за стену, стоило ему увидеть елку. Ему почему-то захотелось плакать и он тут же потер глаза, не понимая, откуда взялись слезы. Он подошел ближе и уселся перед самой елкой, обнимая свои коленки. Такая красота и он один только ее видит. «Надо разбудить Лу!» Кёнсу вскакивает с места, но резко останавливается. Лухана нет, а это значит, что он может посмотреть его письмо. Хотя, это же будет нечестно? Но там такие красивые пришельцы были! «Я утром отдам ему все свои конфеты и тогда он не будет злиться». Отодвинув в сторону подарки, Кёнсу принялся искать среди еловых веток заветное письмо. Он три раза укололся и чуть не запутался в мишуре, но все же достал его. Развернув изрядно помятый листок, Кёнсу сосредоточено начал читать. На бумаге плясали блики от гирлянды, а сбоку были все те же милые пришельцы. Кёнсу первым делом потрогал их пальцем, а после уже принялся читать каракули Лухана. Дорогой Санта-Клаус! В этом году я хорошо себя вел! Положи мне под елочку летающую тарелЛухан 5 лет
Прочитав письмо, Кёнсу фыркнул. И это от него прятал Лухан? Да было бы что! – Ой!... – услышав за спиной шаги, Кёнсу смял письмо и засунул его за спину. На него хмуро смотрел Лухан. Он молча протянул руку вперед, требуя свое письмо. Пришлось отдать. Получив обратно свое творчество, Лухан уселся на ковер, принимаясь сосредоточено его разглаживать. Вид у него был серьезный, но в уголках глаз собирались слезы. – Зачем тебе летающая тарелка? – Кёнсу осторожно подсел ближе, наблюдая за тем, как нехотя разглаживается бумага. – Потому что папа сказал, что мы можем улететь домой, – буркнул Лухан. Он со злостью потер глаза, а после снова начал пытаться привести письмо в нормальное состояние. – А если мы улетим далеко, то я не смогу больше приходить к тебе играть и ты тогда забудешь меня и найдешь себе новых друзей. А если у меня будет летающая тарелка, то тогда я смогу прилетать к тебе и мы будем дружить как раньше. С каждым новым словом с глаз Лухана капало все больше слез. Они попадали на бумагу, размывая карандашные линии. Письмо было испорчено. Увидев это, Лухан заплакал еще сильнее. Он так боялся после слов папы, что больше не сможет увидеться с Кёнсу, что даже готов был потратить свое рождественское желание. – Я тебя не забуду, – Кёнсу подсел ближе и крепко обнял Лухана, который продолжал реветь ему в плечо. – Никогда-никогда. Даже если у тебя тарелки не будет и ты не сможешь прилетать ко мне, я все равно не забуду. – Обещаешь? – Лухан оторвал зареванное личико и громко шмыгнул носом. – Обещаю. И снова обнял его, чтобы тот наконец-то перестал плакать. Мама Лухана улыбнулась, глядя на то, как дети обнимаются. Хотя бы ее рождественское желание точно исполнилось.***
– Су, ты чего на чердаке застрял? Кёнсу отрывается от помятой бумажки и смотрит в сторону лестницы. Оттуда высунулась макушка Лухана, а вскоре показался и он целиком. – Да вот, – Кёнсу машет письмом для Санты, – нашел кое-что. Лухан щурится с минуту, а после уши его краснеют, как нос у оленя Рудольфа. – Отдай! – Кёнсу не сопротивляется, когда из его рук вырывают письмо, лишь тихо смеется. – Зачем ты вообще его оставил? – Его отдала твоя мама. Сказала, что это очень ценная вещь. Лухан фыркнул, бегло перечитывая письмо, а после с тяжелым вздохом сел возле Кёнсу. Тот обнял за пояс и удобно устроил подбородок на его плече. – Я тогда и правда просил о таком? А еще ревел потом всю ночь… – Угу, но я же обещал тебе. Чего ревел тогда? – Неважно, – Лухан дуется, как и тогда в детстве, и только мягкий поцелуй в щеку его успокаивает. – Пошли уже вниз. Скоро родители приедут, а мы до сих пор даже мишуру не повесили. – Успеем. Кёнсу спускается с чердака последним. В кармане у него лежит старое письмо для Санты и особенная коробочка для Лухана.***
– А вообще ты обещал больше меня не кусать. – А ты так и не научился вырезать снежинки. – Ой, заткнись.