***Около года назад***
В подвале дома Джоффри, который уже давно использовался как комната для игры в покер, освещенном флуоресцентной лампой, отвратительно пахло пивом и марихуаной. За столом сидели четверо — Рамси, одной рукой держащий карты, а второй — полупустую банку с пивом, справа от него — Киган Айрлен, короткие рукава зеленой футболки которого позволяли хорошо рассмотреть внушительные мускулы на руках, чье происхождение благодаря стероидам не вызывало сомнений. Киган нервно постукивал пальцем по столу, своей нервозностью выдавая, что на руках у него не самый удачный расклад. Стул рядом с ним занимал Дюваль Хитайчин, одетый в серебристо-серый костюм с черной рубашкой и галстуком, но пиджак от костюма сейчас висел на спинке стула, позволяя рассмотреть пару изумрудных запонок на рукавах мужчины. Последним же был Джоффри Баратеон, хотя все присутствующие и подозревали, что его скорее следовало бы называть Ланнистером. Дюваль Хитайчин был самым взрослым из собравшихся, старше их практически на 8 лет, он же, без преувеличения, был тут и самым здравомыслящим. Левой рукой он поглаживал своего щенка — волкособа по кличке Идунн, и, глядя на них, девушка с грязными волосами, сидящая на полу рядом с Джоффри, подумала, что кажется у ее старшего брата Джона был похожий пес. Призрак, если она не ошибалась. Хитайчин был в чем-то похож на Петира — хитрый, пронырливый и дружелюбный, пока от него это требовалось. Рамси был настоящим психопатом, тогда как Киган был просто туп, хотя явно считал себя тут самым умным, совершенно не понимая, что ум и физическая сила — это совершенно разные вещи. Джоффри же был чрезмерно разбалованным мажором. Кроме них в комнате был еще один человек, хотя никто из присутствующих никто так не думал — для них она была словно вещь, даже Идунн стояла для них на ступень выше, чем эта шлюха. Девушка сидела на коленях рядом со стулом Джоффри, как это всегда бывало, когда они играли в покер по ночам, обнаженная и избитая, как это нравилось Джоффри. От постоянных, неуспевающих исчезнуть следов побоев, ее тело напоминало мозаику, на шее же был старый кожаный ошейник, который обжигал израненную кожу под ним с каждым вздохом. К ошейнику была прикреплена длинная цепь, которая обычно была привязана к кровати, но сейчас ее второй конец был намотан на руку Джоффри, заставляя девушку держаться рядом, напоминая ей, где ее место. Она была лишь животное. Игрушка. Шлюха. Рабыня, которую ее господин мог использовать так, как посчитает нужным. Девушка и понятия не имела, что уже через четыре дня ее господин будет арестован, а незнакомец с серо-зелеными глазами полностью изменит ее жизнь, и она вновь станет Сансой Старк. Если бы кто-то сказал об этом ей сейчас, когда она сидела на твердом полу рядом с Джоффри, она бы просто не поверила, в ее жизни не было ничего хорошего. Покрытая с ног до головы синяками, она дрожала от холода, будучи полностью обнаженной, а ее глаза были закрыты, что уже давно вошло у нее в привычку. Она не плакала, давно забыв, что это такое. От девушки плохо пахло, и она сама отлично знала об этом — Джоффри уже две недели не обливал ее холодной водой из ведра или топил в ванной, пока она не начинала захлебываться. Ее грязно-коричневые локоны слиплись от грязи, порой она пыталась распутать их пальцами, но каждый раз терпела неудачу, настолько сильно волосы были спутаны. К реальности ее вернул неожиданный беспричинный удар в живот от Джоффри, но, похоже, ему ничего не нужно было от нее, потому что он так ничего и не сказал. Животное знало, что боль была единственной целью ее существования, и все эти пинки и удары она принимала молча. На ее шее выделялся уже начавший сходить кровоподтек, так что у Джоффри скоро появится возможность оставить на ее теле, словно на холсте, новый рисунок. Девушка ощущала себя словно зомби — ни жизнь, ни смерть не принимали ее, и она была вынуждена находиться где-то посередине, словно неподвижный маятник. Ее существование нельзя было назвать жизнью — все же между нормальной жизнью и просто возможностью дышать каждый день была большая разница. Но девушка знала, она не заслуживает ничего хорошего. Услышав голос Дюваля, она вздрогнула — мужчина был самым добрым среди всех мужчин, которых она знала, но это было даже еще хуже — после его лживой доброты жестокость Джоффри ранила не только ее тело, но и душу. — Джоффри, я больше не собираюсь давать тебе в долг, потому что ты все равно проиграешь все этому чокнутому садисту, — Дюваль явно намекал на Рамси — ни для кого тут не было секретом, насколько опасен был младший Болтон. Животное не знало имени этого «чокнутого садиста», ее господин упоминал его пару раз, но вот только в тот момент она обычно лежала на полу в агонии, пытаясь вдохнуть хоть немного воздуха, и это имя не отложилось у нее в памяти, кажется, оно начиналось на букву «Р»? — Ага, пусть твой дед увеличивает твое содержание. Киган говорил так, словно это было что-то совсем простое, но, к сожалению, реальность была совершенно иной — Тайвин Ланнистер строго ограничивал ежемесячные выплаты Джоффри, чтобы удержать того от слишком больших трат. Блондин только открыл рот, намереваясь что-то сказать в ответ, но его опередил Рамси. — Я хочу твою шлюху, — на его губах появилась безумная улыбка. — Ты не особо умеешь торговаться, Сноу. Рамси ненавидел, когда Джоффри называл его «Сноу», но никогда не доставлял тому удовольствия, признавшись в этом. Его мать была очередной шлюхой, и Русе игнорировал его до тех пор, пока не посчитал, что Рамси может ему пригодиться. — Хотя ладно, ты можешь взять ее к себе на ночь, если я проиграю… — А ты и проиграешь, — расхохотался Киган, но тут же осекся, увидев зловещую ухмылку Рамси. — Ты прав, я не особо умею торговаться, но просто потому что я не торгуюсь. Я просто беру то, что хочу. И я не намерен забрать ее на ночь, я хочу забрать ее вообще. Все или ничего, Джоффри. — Она — моя! — отрезал блондин с расширившимися от злости глазами, резко наклоняясь вперед на со своего стула, но для всех присутствующих он казался ребенком, устроившим истерику. — Она принадлежит мне с десяти лет! — Что же, это означает, что ей надо показать, что такое настоящий член, — взгляд жестоких голубых глаз остановился на животном. — Тебе это понравится. Рамси усмехнулся про себя, в то время, как животное отчаянно боролось с тошнотой. Пусть даже девушка и не ела несколько дней, она не могла рисковать — в прошлый раз Джоффри ее с такой силой ткнул лицом в испачканный пол, что она даже не могла дышать, а потом швырнул ей тряпку и ведро с водой. Отвратительный запах преследовал ее несколько дней, и она даже была благодарна потом, когда Джоффри в очередной раз едва не утопил ее в ванной. — А знаешь что? Хер с тобой, ты все равно проиграешь. — Что-то сомневаюсь, — пробурчал Дюваль, делая глоток пива. — Даже Киган играет в покер лучше тебя, уж на что он полный придурок. — Я грохну тебя когда-нибудь, понял? — заявил Киган, и Дюваль, к сожалению для него, даже не подозревал, что эта угроза уже скоро осуществится. — И твою собаку тоже. Наверное, из Петира Бейлиша и Дюваля Хитайчина получилась бы неплохая команда — оба умны, хитры, поклонники классических автомобилей и у обоих даже были шрамы, пусть и по разным причинам. Но была между ними и большая разница — Дюваля, в отличие от Петира, совершенно не волновала участь Сансы — он бы и глазом не моргнул, если бы девушка умерла. Сама же девушка резко вздрогнула снова, когда Джоффри с самодовольной ухмылкой швырнул карты на стол. — Ха! Стрит-флэш! Отъебись, Рамси! И в самом деле, у Джоффри на руках был отличный расклад, должно быть даже самый лучший за весь месяц, но его торжествующая улыбка практически сразу погасла. — Нет уж, я лучше выебу ее, — с этими словами Рамси положит свои карты на стол, а Дюваль и Киган сразу усмехнулись, едва взглянули на них. — Тузы! У меня покер. Глаза Джоффри расширились от злости, когда он посмотрел на свои карты, а по напряженной тишине животное поняло, что он только что проиграл. У нее теперь будет новый господин, более жестокий садист, чем тот, что сейчас. Тишину нарушил Дюваль, который, спокойно поднявшись со своего места, надел свой пиджак и подхватил на руки своего щенка по кличке Идунн. — А на этом я вынужден попрощаться с вами, господа, нам пора! Хитайчин вышел из комнаты, и единственным, что напоминало о том, что он вообще был здесь, были лишь его пустой стул и бутылка пива. Дюваль был достаточно умен, чтобы знать, когда следует уходить, только спустя несколько месяцев это умение все равно не спасло его от пули в голову. Рамси не обратил никакого внимания на уход Дюваля, все его внимание было полностью обращено на Джоффри, который все еще продолжал прожигать взглядом свои карты, а животное с трудом могло дышать от страха. — Теперь ты моя сучка, — заявил Рамси, а затем повернулся к блондину. — Джоффри, помой ее, не хочу, чтобы от нее воняло тобой. Жаль, что так много синяков, несколько попорчена, а я предпочитаю все делать сам. Я вернусь за ней в конце недели, мне нужно все подготовить для нее. Да, наверное заберу ее, после того, как мы закончим дела в «Медведе», — поднявшись, он обратился теперь к Кигану. — Как насчет того, чтобы сходить на собачьи бои сегодня? — Да! До скорого, Джоффри, наслаждайся своей шлюхой, пока можешь! В подвале повисла напряженная тишина. Джоффри молчал и даже не шевелился, так что девушка даже не была уверена, что он вообще дышал сейчас. Но затем словно взорвавшись изнутри, блондин рванул на себя цепь, протащив девушку, которой пришлось опереться на ладони, по полу. Тяжелый ботинок опустился ей на хрупкую спину, отчего она упала лицом на холодный деревянный пол, поморщившись от резкой боли, но затем снова цепенея. — Ах, ты, чертова сука! — взревел он. С силой натянутая цепь сжимала ее горло, перекрывая доступ кислорода, из глаз девушки полились слезы, а сердце учащенно забилось от ужаса. Она чувствовала, как потекла кровь из вновь открывшейся раны на шее, надеясь, что смерть наконец пришла за ней. — Если бы ты, как последняя шлюха, не прыгала на каждый член, сейчас бы не было такой проблемы! Он вновь потянул за цепь вверх, заставляя девушку подняться на колени, а затем изо всех сил ударил ее по лицу наотмашь. Но затем его ярость мгновенно стихла, словно ничего не произошло. Джоффри вновь рухнул на свой стул и молча посмотрел куда-то в пустоту, все еще с силой продолжая сжимать цепь, отчего его рука побелела. — Не беспокойся, он пробудет в «Медведе» пару дней, как он сказал. Я просто убью его и заплачу Джораху Мормонту, чтобы он в этот момент смотрел в другую стороны. Ты останешься со мной. Ты принадлежишь мне.***
На следующее утро Петир направился на берег моря недалеко от его дома, где была широкая лестница, позволяющая спуститься прямо к пляжу — Санса уже долго упрашивала его научить ее плавать. Потребовалась целая неделя непрекращающихся просьб, пока он, наконец, не сдался. Бейлиш не был особым любителем пляжей — ему это казалось более подходящим для семейного отдыха. Однако, сейчас Петир, одетый в черные купальные шорты, стоя в воде, учил Сансу плавать, размышляя о том, на что еще он готов пойти ради этой девушки, пока Санса сражалась с волнами, пытаясь держаться на поверхности. Но было в пляже и кое-что положительное — это дало ему возможность полюбоваться на Сансу в купальнике, так что Петир не собирался жаловаться. Темно-лиловый цвет шел девушке — верх купальника обхватывал ее шею, а на нижней части на бедрах были вставки-кольца. Да и ей не помешало бы побольше побыть на солнце, поскольку на загорелой коже будут не так выделяться старые шрамы, которых Санса стеснялась. Придерживая девушку, Петир помогал ей привыкнуть к воде, показывая, как нужно плыть и давая подсказки, пока Леди радостно прыгала рядом с ними на мелководье, наслаждаясь сегодняшней прогулкой, после которой ее явно придется еще долго отмывать. Наконец, у девушки стало получаться плыть самостоятельно без помощи Петира, так что он он лишь подстраховывал ее, а не удерживал на плаву. Волны с тихим плеском разбивались о камни, и этот звук эхом раздавался по закрытому пляжу, настолько маленькому, что и пляжем его назвать было тяжело. — У тебя хорошо получается, — похвалил он девушку, выходя на берег и надевая свои солнцезащитные очки, скрываясь от палящих лучшей солнца. — Спасибо, — с улыбкой откликнулась Санса. Устроившись на большом синем полотенце, Петир поймал себя на мысли, что не сводит глаз с рыжеволосой девушки, как он это часто делал, и если бы Тирион увидел его в этот момент, то насмешек было бы не избежать. Он вздрогнул, когда девушка, попытавшись перевернуться, погрузилась в воду и стала тонуть, но, поскольку там было неглубоко, она с легкостью встала на ноги… Боже, как красиво. Ее рыжие волосы, собранные в косу, потемнели от воды, а тело было покрыто каплями воды, сияющими на солнце, словно маленькие жемчужины. Она показалась Петиру настолько прекрасной, что он даже не замечал шрамы на теле девушки, чувствуя, что Санса более не стесняется их сама. — Милая, я думаю, что на сегодня уже хватит, — с улыбкой сказал он, наблюдая за тем, как отряхивается вышедшая из воды Леди — они были здесь уже несколько часов. — Неееет! Пожалуйста, господин, ну еще чуть чуть-чуть? — Санса тоже вышла на берег, и села рядом с Петиром на полотенце. — Ну, пожалуйста? — Ладно, — мужчина приобнял ее за плечи, притягивая к себе ближе. — Еще чуть-чуть. В любом случае, любой из пляжей в Королевской гавани намного лучше, чем в Перстах, — задумчиво добавил он. — Персты? — в голубых глазах Сансы мелькнуло любопытство, но девушка так и не подняла голову, лишь придвинувшись к Петиру, наслаждаясь теплом его тела. — Это место, где рос, пока твой дед не забрал меня на воспитание, — коротко ответил Петир. — Группа узких полуостровов, напоминающих по форме пальцы руки, из-за чего они и получили такое название. — А там красиво? — спросила Санса. — В Перстах хорошо живется лишь камням, — ответил он, и девушка рассмеялась. — Это место просто дыра. Там нет деревьев, постоянно ветрено и дождливо, а кругом одни камни. Поверь мне, ты мало потеряешь, если не увидишь его — смотреть там все равно не на что. Слушая его, Санса предположила, что Петиру нравится шум дождя, и он ему кажется успокаивающим, потому что где-то в глубине души напоминает о доме. Спрашивать не было смысла — мужчина никогда бы не признал, что может быть сентиментальным, хотя татуировка в виде лилии на его руке говорила о противоположном. — Я мало что помню о Винтерфелле, — тихо сказала Санса. — Кажется, там было холодно. — В основном — да, — Петир всегда был готов помочь ей с воспоминаниями. — Он располагается лишь чуть южнее гор и Длинного Озера. Зимой полиция там носит такие утепленные серые форменные куртки, отделанные мехом, похожим на волчий, поэтому твоего отца многие называли Тихий Волк, а семью — стаей. Наверное поэтому тебе так сильно понравился Коппер. Оба они замолчали, каждый думая о своем. Петир размышлял о том, как сильно она изменилась за эти месяцы, тогда как Санса пыталась представить лицо отца и его утепленную зимнюю куртку. Для Петира эти детали — прозвище и серая форма, скорее всего, не имели никакого значения, но для девушки это был целый мир. Как она не старалась, лицо отца ускользало от нее, а от боли защемило сердце, когда она поняла, что так и не смогла вспомнить его. Петир, словно почувствовав это, прижал Сансу к себе крепче. — Давай вернемся домой, и я приготовлю обед. Поскольку девушка и в самом деле уже проголодалась, она не стала настаивать на том, чтобы посидеть на пляже еще немного. Санса помогла Петиру собрать вещи, сложив полотенце, пока Петир набросил свою белую рубашку, не став застегивать ее, и подобрал бутылки с водой, хотя Санса сомневалась, что там оставалось хоть что-то. Взяв девушку за руку, Петир повел ее по каменным ступеням вверх к своему, их дому, пока Леди шла позади, все еще отряхиваясь от воды и песка. — Спасибо, господин. Мне очень понравилось тут. Она говорила совершенно искренне, но все равно почувствовала, что Петир отчего-то расстроился. Они молча шли какое-то время, и Санса гадала, что же она сделала не так, пока Петир, наконец, не заговорил сам. — Почему ты продолжаешь называть меня так? — спросил он с искренним недоумением в голосе, не глядя на девушку. — Ты не обязана этого делать, и я думал, что со временем это пройдет. Ты принадлежишь сама себе, а не кому-то другому. — Но мне нравится так, — ответила Санса так, словно говорила о чем-то совсем очевидном. Но в ее тоне было что-то такое, как она произносила это слово, совсем иначе, чем раньше… И тут кусочки головоломки в голове у Петира сложились окончательно, и он, остановившись, с улыбкой повернулся к Сансе. — Ты изменила значение этого слова. Это был не вопрос, а утверждение. Слово осталось прежним, но его смысл изменился уже давно. Санса на мгновение озадаченно замерла, но затем, обдумав слова Петира, утвердительно кивнула — он был прав. — С ним, — ему не было необходимости называть имя. — Ты использовала это слова, потому что принадлежала ему, словно животное. Сейчас же ты не это имеешь ввиду, это больше не титул, оно не значит «я принадлежу тебе». Они продолжили идти, и девушка не знала, что чувствовал сейчас Петир — гордится он ей или же злится на самого себя за то, что не понял этого раньше, хотя, скорее всего, он сейчас испытывал и то и другое. — Мне так спокойнее, — призналась Санса, сжимая его руку чуть сильнее. — К тому же, ты ведь называешь меня милая. Бейлиш рассмеялся. — Ты дала мне прозвище. Это был больше не знак того, что она кому-то принадлежит, слово, которое ее заставляли произносить, а то, которое Санса хотела использовать сама, превратив его в нечто новое. Для кого-то постороннего это могло показаться странным, это имело значение лишь для них двоих. — Полагаю, это честно. К тому же, это лучше, чем дорогой или сладкий, боги, как я ненавижу подобное. — Помнишь, как ты мне сказал, что принадлежишь мне так же, как я принадлежу тебе? — спросила она, и Петир кивнул. — Ты обращался со мной как с равной, и это самое главное. Петир улыбнулся и приобнял ее. — А ты уже больше не та испуганная девочка, что была когда-то, ведь так? — он явно гордился ей. — Я всегда знал, что ты сильнее, чем кажешься, милая, но ты все равно удивила меня. — Спасибо, господин, — улыбнулась девушка, с волос которой все еще капала вода. Санса Старк была личностью, а Петир Бейлиш не был ее владельцем, они были лишь двумя людьми с странной привязанностью друг к другу, сблизившиеся из-за жестокости Ланнистеров.