***
— Костян, а ты красивый, — Максим знатно перебрал, и это было видно по тому, что у него развязался язык. Остатки сознания вопили о том, что он сморозил невероятную глупость, которая может выйти боком, но друг лишь отмахнулся, смутившись: — Это всего лишь пьяный бред, дружище. Вот скажешь мне такое в трезвом состоянии, тогда я поверю и… — Не скажу я тебе такого. Врежешь еще. — Ну и зря. Мне будет очень приятно, и бить я тебя, из-за такой ерунды, не собираюсь. — Тогда скажу, — повар улыбнулся, понимая, что это воспоминание будет последним связным за весь вечер и, возможно, самым приятным.***
Осознание того, что все пошло по пизде пришло тогда, когда, вновь сидя у бара, Макс понял, что ему просто необходимо дотронуться до великолепного лица лучшего друга, легкими движениями обвести скулы, контур губ, смеющиеся прямо сейчас глаза… — Блять, — Максим выдохнул это, глядя на недоумевающего бармена, и быстрым шагом вернулся к себе на кухню, ни разу не обернувшись. «Я хочу поцеловать мужика. Это конец», — эта мысль крутилась у Лаврова в голове, пока он сам находился на грани истерики, шарахаясь от любого, кто подойдет ближе, чем позволяет этикет. Вот только даже осознание своих противных желаний не помогало держать себя в руках. Он настолько откровенно пожирал взглядом лучшего друга, что, через пару дней, все на кухне, да и не только, начали подкалывать на эту тему, а Луи лишь понятливо усмехался. А вот Костя, кажется, совсем не замечал столь странного поведения друга, всё также хлопая Максима по плечу, обнимая, придерживая, когда тот оказывался в секунде от падения. Для Макса это стало мучительным испытанием, ведь каждый раз, когда он чувствовал горячую огромную ладонь у себя на плече или ощущал руки, обнимающие его, приходилось бороться с навязчивым желанием податься вперед и прижаться в поцелуе к постоянно улыбающимся губам Кости. Останавливало мужчину лишь то, что, как только он бы сделал это, можно было спокойно прощаться с этим невероятно преданным и добрым человеком. А может?.. Нет, Костя не мог быть геем, несмотря на то, что Максу в его прикосновениях постоянно виделась робкая нежность и желание быть рядом. Видимо, совсем помешался, идиот. Осознание того, что все пошло по пизде еще больше, пришло вновь, когда, при виде Насти и Кости вместе, хотелось рвать и метать. Нет-нет, он, Максим Лавров, не мог влюбиться в мужика! Ни за что! Но все уничижающие мысли меняли свое направление, когда бармен, заметив его, приветственно помахал рукой и искренне улыбнулся, подзывая. Все-таки может… Он влюбился в лучшего друга, который явно симпатизирует девушкам. Причинять себе боль не хотелось совсем, так что, скрепя сердце, Максим решил начать избегать Костю и приступил к этому с самого элементарного — прикосновений. Чем меньше прикосновений, тем больше он контролирует себя. Вот только, когда Лавров на протянутую в приветствии руку ответил отрицательным качанием головы и отказался от поддержки часом позже, друг не сказал ему абсолютно ничего, лишь понимающе кивнул головой и глянул взглядом побитой собаки. Он же не мог знать? Нет? Он не должен даже догадываться о том, что Максим переквалифицировался из натурала в гея за несколько дней. Хотя, какой тут гей, если его привлекал только один определенный мужик? Да еще и очень сильно привлекал… Мерзко. Как же это мерзко. Казалось, что он предал друга, чувствуя влечение к нему.***
Поцелуй с Настей стал для него шоком, а после — болью, от того, что все это увидел Костя. Эта девушка ведь ему нравилась, а он повел себя, как скотина. Как теперь все объяснить другу, если официантка считает, что они скоро поженятся из-за одного поцелуя? На следующий день, бармен показывает, что этот поступок действительно задел его, а на довольно глупый вопрос: «За что?», отвечает: — А что я тебе еще должен сделать за то, что ты поцеловал мою девушку? Становится обидно. Но это ведь глупо было лелеять надежду на то, что Костя действительно что-то к нему чувствует. Ранее, он должно быть чувствовал братскую любовь, но теперь… А что теперь? Теперь Макс, по его мнению — соперник и он ревнует к Лаврову. А как же хотелось, чтобы он ревновал самого Лаврова, а не к нему… Максим видел, как сжались кулаки бармена, когда Настя поцеловала его повторно, у него на глазах, вещая что-то о том, что она просто обожает своего «Максимку». Косте ведь действительно больно из-за того, что Макс «увел» у него девушку. Черт, терять друга не хотелось совсем, так что, решившись, повар обговорил все с Настей на складе овощей, где в этот момент прятался Костя. По мнению девушки, он ее бросил, но, если честно, Макс абсолютно плевал, как она думает, ведь сейчас было главным — не подорвать доверие друга. — Все? — спрашивает Лавров, улыбаясь сидящему за ящиками бармену, когда все заканчивается, а в ответ получает лишь холодное: — Все. Я работать пошел, — после этого, мужчина действительно уходит, не попытавшись даже хлопнуть по плечу. Ах да, Максим ведь сам начал избегать его прикосновений…***
— Огузок, где ты был? — шеф явно не в настроении и, когда Айнура отвечает на его вопрос, не обращая внимания на лепет Макса, тот лишь понятливо усмехается, а Федя… а Федя ломает ему жизнь одной чертовой фразой: — Я, кажется, начал понимать киргизский. Он с Костей на складе шпилился. Принимай его в свою команду, Луи. Сердце уходит в пятки, а щеки обжигает кипятком. До этого момента фантазии Макса на тему Кости не шли дальше глубоких поцелуев, а сейчас перед глазами невольно всплыла картина голого по пояс бармена, собирающегося начистить лицо ему за то, что он целовался с его девушкой. Это тело было ничуть не хуже его великолепного лица и теперь, помимо невинного желания поцеловать, у Максим появились совсем не невинные желания, связанные далеко не с лицом…***
— Макс, — Настя подошла со спины, — нам нужно поговорить. — О чем? — немного чавкая жвачкой во рту, чтобы из-за лука не слезились глаза, спросил Макс, не оборачиваясь. — Я переспала с Костей, — после этой фразы, Максим с трудом удержался на ногах, а дышать стало нечем. Не может этого быть. На глаза стали наворачиваться слезы и как раз в тот момент, когда нервы не выдержали, Настя развернула его к себе, лепеча что-то извиняющееся. Слезы никак не хотели останавливаться, пришлось прикрыться луком, который был как раз кстати. Забавно, что он все еще на что-то надеялся после того, как понял, что Косте нравится Настя. Как же тупо. Теперь остается только делать вид, что все в порядке, чтобы не выдать себя и не потерять дружбу. Он справится.***
— Что же ты не сказал мне, что тебе жить негде. Давай ко мне, у меня двушка, платим напополам, — Костя, заметивший его у себя в баре с утра, был удивительно добр, вновь давая идиотскую надежду своим предложением, на которое Максим ответил согласием и признанием в том, что у него с Настей ничего не было. Кто же знал, что в итоге именно сегодня у этой чертовой официантки с рыжими патлами возникнут проблемы с хозяйкой квартиры, которую она снимает. Естественно Костя предложил ей пожить у себя, а Максиму наплел какую-то чушь. Было очень обидно, ведь друг променял его на девчонку. Когда осталась единственная надежда пожить с Федей, он обрадовался, надеясь, что получится хотя бы немного забыться, но и его предложение оказалось идиотской шуткой. Хотелось разрыдаться. А Луи, заметив его состояние, лишь сочувственно покачал головой, говоря, что у них ничего не получится, и свалил, как только из квартиры его позвал довольно знакомый заикающийся голос. Зазвонил телефон и, восприняв все это как должное и проглотив обиду, Максим поднял трубку, слыша до боли знакомый голос: — Извини, я и вправду погорячился, можешь приезжать, если хочешь. Встретили его объятьями, приняв тот самый злосчастный букетик, от которого отказался Луи, и крепко обняв, обжигая своим дыханием шею. Сдерживать свои порывы было трудно, но Лавров все-таки отстранился, нежно улыбаясь тому, кто считает его своим другом. — Слушай, а почему от тебя пахнет… — Костя придвинулся немного ближе, практически утыкаясь в шею Макса носом, — духами Луи? — Довольно забавная история произошла, — парень улыбнулся, не замечая того, как напрягся бармен после того, как учуял посторонний запах. И вообще, откуда он знает, как пахнут духи одного из поваров с кухни? — Мне будет очень интересно ее послушать. — Это Федя. Он дал мне адрес Луи… — Зачем? — перебил Костя, ерзая на диване, к которому они пришли за разговором. — Чего ты такой дерганный? Ну, Федя дал адрес Луи, сказав, что предлагает у себя пожить и сказал, что живет с бабушкой, вот я и притащился с букетом, ну, а это оказалась квартира Луи. Этот француз отшил меня, посчитав, что я пришел его звать на свиданку! Представляешь? — И? — И я завтра обязан отомстить этому чертову гаду. — Луи? — Феде! Костя, что с тобой? — Макс невольно отодвинулся, заметив, как тяжело дышит друг, лучась злостью. — Что со мной? — нервно переспросил Костя, хватая повара за ворот футболки. — Что с тобой, Макс? За каким хреном ты меня избегаешь? Ты даже здороваться со мной перестал! И еще по мужикам шляешься. — Что за чушь? По каким еще мужикам? Я же тебе объяснил ситуацию! — страх того, что его чувства всплывут, заставил руки дрожать, а на лбу выступил холодный пот. Да и близость с объектом желания не придавала уверенности. — Сам меня кидает, а потом возмущается! — Я… — бармен стушевался, — я боюсь жить с тобой. Узнал? Твою мать… — Прости. Прости-прости-прости! Я сейчас же уеду! — Макс, вырвавшись из хватки, быстрым шагом направился к двери, но отойти получилось недалеко, ведь через секунду его дернули обратно на диван и посадили рядом, закидывая руку на плечи. — Погоди, я договорю, а потом можешь валить, перед этим хорошенько мне врезав. Я боюсь жить с тобой, так как есть возможность, что я сорвусь и завалю тебя на любой горизонтальной поверхности. — Ч-чего? — Да, Максик, я хочу тебя трахнуть. Ты мне нравишься. Я люблю тебя, идиот. — А как же Настя? — Опять ты о ней. Она мне не нравится. Понятия не имею, с чего ты вообще взял, что меня хоббиты привлекают. — Но… — в груди разлилось тепло от того, что чувства, из-за которых хотелось лезть на стенку, оказались взаимны. — Тогда я говорил про тебя. Ты очень красивый, когда улыбаешься. — А ты красивый всегда. — Вот и разобрались, а теперь… — Костя притянул Макса к себе, мягко прижимаясь своими губами к его, а через секунду, углубил поцелуй, превращая нечто невинное в нечто очень развратное и горячее. — Погоди, с чего ты взял, что я тебе сейчас не врежу? — Лавров отстранился, понимая, что еще немного, и он просто забудется в этих сильных руках, оставив все свои последние капли гетеросексуальности где-то в Воронеже. — Если бы ты хотел мне врезать, то сделал бы это тогда, когда я нагло лапал тебя, практически ежедневно показывая, кто именно ты для меня. — Что?.. — так ему все это время не казалось? — Замолчи, — с этими словами, Костя просто заткнул его поцелуем, наслаждаясь последовавшим за этим нетерпеливым стоном, и завалил Максима на диван, постепенно избавляя от одежды разгоряченное от столь малой ласки тело. Парень плавился в сильных мужских руках, не зная, куда девать себя от удовольствия. Вся грудь за пару минут была расписана множеством засосов, но Макс совсем не возражал, а даже наоборот — притягивал Костю еще ближе, запуская руки в рыжие и невыносимо мягкие волосы. Позиция ведомого была немного непривычна, как и ощущение крепко сложенного тела над собой, но понимание того, что именно с ним собирается сделать тот, кто ему нравится, сносило крышу похлеще алкоголя. — Еще… — Макс выдохнул это, будучи уже практически в бессознательном состоянии, когда под закрытыми от удовольствия веками вспыхивали звезды из-за давления коленом на пах, а соски напоминали тугие красные бусинки из-за укусов и ласк, даримых любовником. — Не думал я, Макс, что ты настолько ненасытная сучка. Я ведь не остановлюсь, если мы продолжим. Ты согласен? — Да-а… — это парень выкрикнул уже тогда, когда с него стянули неудобные джинсы, раздвинув ноги и устроившись между ними. — Ты же понимаешь, что сейчас произойдет? — Не очень, но если это ты, то делай что хочешь. Тебе можно все. Далее следовали яркие вспышки удовольствия, перемежающиеся с почти незаметной болью, нежные поцелуи, делающие тянущую боль ничем и жесткие, сильные, глубокие толчки, которые, казалось, доставали до сердца, колотящегося от всего происходящего раз в пять быстрее. Хриплое дыхание на ухо, ласковые слова, широкие ладони, крепкой хваткой удерживающие дрожащие бедра на месте и длинный член, каждый раз, с ювелирной точностью попадающий по простате. Все это неумолимо приближало к неизбежной разрядке, несмотря на то, что хотелось, чтобы эта мучительная пытка удовольствием длилась как можно дольше. — Я люблю тебя, — это Макс выкрикнул, когда сил терпеть уже не было, выплескиваясь себе на живот и чувствуя, как пульсирует член внутри. — Я тоже, Макс, я тоже. — Ты теперь от меня никуда не уйдешь? — Никому я тебя не отдам, несмотря на то, что ты говнюк редкостный. Но если изменишь — не прощу. — Что ты?!.. — Макс попытался вскочить, но поясницу прострелило болью, так что он, вскрикнув, свалился обратно на диван. — Сильно больно? — Да! — Сам сказал… — Помню! — Ты же знаешь, что я люблю тебя? — Максим на это лишь улыбнулся, забывая о том, что хотел сказать и приваливаясь к теплому боку, довольно урча. — Завтра как я переодеваться буду? — засосы на теле начинали наливаться красным, давая понять, что они сойдут минимум через три дня. — Это ты еще мою спину не видел… — Бля, извини. — Да что там, — Костя махнул рукой, тут же ей же прижимая Лаврова к себе. — Не думал я, конечно, что ты окажешься таким горячим. На подобное заявление, Макс лишь зарделся, как девственник, которым, кстати, он теперь не являлся со всех сторон, и, в отместку укусив любовника в нежную кожу рядом с ключицей, заснул под болезненное шипение, уже не чувствуя, как бармен нежно обвел его припухшие губы, выдыхая: — Красивый…