Из чувства долга.

За окном бушевал ураган, тяжёлые капли дождя, сносимые ветром, ударялись о стекло с громким стуком. Но разыгравшаяся стихия мало волновала человека, что сидел в кресле у камина и сосредоточенно просматривал какие-то бумаги. С каждой прочитанной строчкой взгляд темно-карих глаз, становился все более озабоченным, меж бровей пролегла складка. Очевидно, что информация, содержащаяся в бумагах, мужчине не нравилась. Медленным, плавным движением, он отложил их на небольшой столик, стоящий рядом с креслом, где уже лежала какая-то книга, и задумчиво стал смотреть на пламя, желтовато-красный свет которого причудливо отражался в его глазах. Мысли его перескакивали с одного на другое, не способные остановиться на чем-то одном: слишком много сведений, на первый взгляд никак друг с другом не связанных. Усилием воли он заставил себя сосредоточиться на главном: кто-то совершил покушение на важное государственное лицо. И никаких зацепок. Личность нападавшего, естественно, осталась неизвестной. Все произошло ночью и спасло важное лицо только то, что его слуга удивительно быстро среагировал. Однако несостоявшемуся убийце удалось скрыться во мраке ночи, а слуга не запомнил ничего, что могло бы хоть как-то помочь следствию. Все остальное, что было в бумагах, мужчина бы и вовсе отмёл в силу фантасмагорического, на первый взгляд, содержания, если бы имел не столь богатый жизненный опыт. Из раздумий о свершившемся преступлении его выдернул раскат грома, последовавший за ослепительно-яркой вспышкой молнии. — Барин, к вам какая-то дама пожаловала, говорит, что-то срочное стряслось. — Пусти, — произнёс он, кинув быстрый взгляд на улицу, где по-прежнему бушевала стихия. И кого только принесло в такую погоду. За стеной послышались шаги и через пол минуты на пороге комнаты показался женский силуэт, с чьего плаща на паркет немилосердно стекала вода. Сидящий в кресле мужчина поднялся и уже хотел было поприветствовать гостью, но вместо этого лишь скептически выгнул уже седую бровь. — И я рада встрече, Яков Петрович, — почти пропел мелодичный голос. — В прочем, ваше удивление мне вполне понятно. В предыдущую нашу встречу я недвусмысленно дала понять, что не хочу вас больше видеть. — Полно вам, голубушка. Если это и удивление, то его можно списать лишь на непонимание, по какой причине вы решили тащиться сюда черт знает откуда в такую погоду, — насмешливо ответил мужчина, подходя ближе к Добринской. Его слова, пожалуй, не относились к категории вежливых, но она сама явилась к нему домой после трёх лет, что они старательно игнорировали друг друга на приемах и балах, так что теперь пусть пожинает плоды. Благо, некому стать свидетелем их разговора. — А вы не изменились, — с усмешкой сказала она и тут же, хитро улыбнувшись, продолжила, — Разве что немного постарели. — Не могу сказать того же о вас. Вероятно, ваши отвары из мухоморов помогают сохранять вам молодость и красоту, — одновременно и комплимент, и насмешка. Словесные пикировки они могли продолжать долго. Невесело хмыкнув, женщина сделала шаг прочь от Якова Петровича. Взгляд серых глаз скользнул по всей гостиной и остановился на камине. Словно заворожённая, она подошла ближе и стала смотреть за танцем пламени. — Я пришла не просто так. — Это я уже понял, душа моя. Может, вы снимите ваше пальто и присядете? Захар! — крикнул он, не дождавшись ответа и помогая Марине Добринской снять промокшее насквозь пальто, которое тут же было передано на руки слуге. — Приготовь чаю. Мигом скрылся Захар за дверью, унося вместе с плащом и сырость. Графиня Добринская опустилась в кресло. В глаза Якову Петровичу она почему-то старалась не смотреть. — Я пришла, чтобы предупредить… Откажитесь от этого дела, господин следователь. Откажитесь. Иначе случится может непоправимое… — голос ее звучал непривычно тихо, из интонации исчезли даже ехидные нотки. Мужчина, что так и остался стоять, чуть склонил голову к правому плечу. — Это такой интересный способ спасти свою семью? Запугать меня решили. Право, разочарован в вас, голубушка. Вам ли не знать, что такие штучки со мной не пройдут. В прочем, есть куда более действенный способ вывести меня из игры, чем разбрасываться пустыми угрозами. Вот только, пойдёте ли вы на это? Добринская вдруг резко повернула голову и встретилась взглядом со следователем, в чьих глазах она увидела неизменные искорки азарта. — Это не способ спасти мою семью, — протянула она, проигнорировав последнюю фразу. — Это шанс спасти Вас. В комнате ожидаемо наступила тишина, нарушаемый лишь тиканьем часов и щёлканьем горящих поленьев. — Меня? — быстро справившись с неясными эмоциями, с кривой усмешкой спросил Гуро. — И зачем бы вам это понадобилось? — Какие неприятные чувства я бы к вам не испытывала… у меня нет никакого желания увидеть вашу гибель. Раздался стук в дверь, и зашёл Захар, держа в руках поднос с чайником и двумя чашками. Оставив все это на столе, слуга поспешно удалился под тяжелыми взглядами двух пар глаз. — Что же такого необычного в этом деле, что вас стала беспокоить моя безопасность? — Я не могу вам сказать. Просто, хотя бы раз в жизни, послушайтесь моего совета и не лезьте туда, откуда выбраться навряд ли сумеете, — она порывисто поднялась и подошла вплотную к мужчине, заглядывая в глаза, словно стараясь проникнуть в саму душу. Яков Петрович остался невозмутим. В темно-карих глазах по-прежнему читалась привычная для всех, кто был знаком со следователем, холодная насмешка. Нет, по этим глазам невозможно было прочесть эмоций, невозможно понять, что на душе. «Невозможный человек», — с раздражением, заменившимся грустью, подумала женщина, уже зная, что тот не отступиться. И дело здесь было даже не в приказе, который он наверняка уже получил от Бенкендорфа, и даже не в нежелании портить репутацию, отказываясь от расследования, вернее, не только в этом. Дело было в долге. Александр Христофорович Бинх сейчас только посмеялся бы над подобной мыслью, но Марина была уверена: даже если бы не было приказа, не было бы репутации, мужчина бы не отступился. Долг хорошего следователя — найти убийцу. Долг лучшего следователя и члена Общества — не только изловить убийцу, но и защитить интересы Общества и честь власти, которой вот такими вот деяниями наносится непоправимый вред. То, что даже у этого циничного, эгоистичного человека есть собственный кодекс чести, она убедилась давно. Другое дело, что он часто не соответствует общепринятым нормам. В памяти всплыла сцена трёхгодовой давности: Данишевская, что оказалась Всадником, и Гуро, уверяющий, что просто использовал своего помощника, чтобы добраться до истины, поставив интересы общества выше чужой жизни или только чужого доверия? — Вы не отступитесь, — не скрывая разочарования, произнесла она, прерывая затянувшееся молчание. — И вы знали, что так и будет. — Знала, но не могла не попытаться. По крайней мере, совесть моя теперь будет чиста. — У ведьмы не может быть чистой совести. — Тогда, если верить словам большинства церковных деятелей, что имели несчастье с вами столкнуться, мы ещё увидимся в месте, где обитают все грешные души, — парировала она, почему-то обижаясь на его слова. — Вероятно. — Знаете, я прокляла тот день, когда впервые с вами встретилась. Она прошлась по комнате и вернулась к креслу. Света от камина было вполне достаточно, чтобы прочесть название книги, что лежала рядом с бумагами, что расположились исписанной стороной вниз. — «Вечера на хуторе близ Диканьки»? — прочла она в слух название, не скрывая улыбки. — Не думала, что вы сентиментальны. Марина не знала, почему не уходила. Все, что хотела, она уже сказала. И получила очевидный для неё ответ. Вот только… что-то мешало уйти, заставляя продолжать неловкий разговор и злоупотреблять гостеприимством человека, который имел полное право если не презирать и ненавидеть, то недолюбливать её после того, что она однажды ему наговорила. В чем-то поступок женщины был равносилен тому, как поступил с Гоголем сам Гуро. Вот только это не оправдывало её. Следователь на это ничего не ответил. Просто разлил по кружкам чай и присел в кресло напротив, не сводя внимательного взгляда с лица нежданной гостьи. Он не злился на неё за те давние слова, отчасти понимая некоторые мотивы её поступков. Вот только один вопрос до сих пор оставался без ответа: неужели она действительно испытывает к нему такую неприязнь? То, что ведьма пришла сюда, чтобы предупредить о какой-то пока незримой для него опасности, на вопрос не отвечало. Она также могла действовать по чьей-то указке и играть очередную роль. В этом, как оказалось, они оба были мастерами. Но почему она не уходит? Оба молчали. Оба понимали, что ответы на некоторые вопросы они никогда не получат. Не друг от друга, потому что в чем-то они не смогли бы признаться даже самим себе. Гроза за окном, наконец, прекратилась. Женщина, ничего не говоря, молча поднялась, мужчина повторил сие действие. Все также молча он помог ей надеть пальто и проводил до экипажа. И лишь тогда она, обернувшись, скороговоркой произнесла: — Помните мои слова. Вы не откажетесь от расследования, так будьте хотя бы осторожны. Гуро помог ей забраться в карету и прежде чем дверца закрылась, едва слышно, улыбаясь, произнёс: — Обязательно. Из глаз на мгновение исчезла холодность.