Ты охуел?

      Если утро началось херово, значит день точно пойдёт по пизде.       Эта фраза крутится у Антона в голове, когда он проливает кофе на новое худи, когда отключают горячую воду ровно в тот момент, как он намылил голову, когда его сосед по комнате забирает единственный ключ от комнаты и уходит.       А у Антона, вообще-то, экзамен через полчаса.       Антон бы не сказал, что он очень безответственный.       Ну если только немножко. Он бежит по аллее университета, подтягивая спадающий рюкзак, и сжимает в ладони электронный пропуск.       Который, конечно же, не срабатывает. Охранник косится на него и качает головой, своим пропуском открывая «вертушку».       Антон бежит по ступенькам, так и не вытащив свой телефон из кармана, чтобы проверить.       Он и так знает, что пиздецки опаздывает.       Его одногруппники толпятся около подоконника, открыв тетрадки с лекциями и делая вид, что повторяют.       По факту все они сидели на парах, скучающе листая ленту вк. Антон вообще тупо спал: теория перевода самый бесполезный предмет, особенно, когда его ведёт преподаватель, знающий только русский, никакого языка больше.       Позов подходит к нему, почёсывая подбородок, и говорит:       — Шаст, там, короче, наша препод уволилась прям перед экзаменом, сегодня какой-то аспирант принимает.       Вот пиздец.       Их препод хоть и была той ещё сукой, но Антону было достаточно правильно улыбнуться, пролепетать хоть какой-то бред на английском с умным видом и все, нужная оценка в зачетке стояла.       — Бля, мне надо прям одним из первых.       Антон вообще-то на свидание собирался, ну.       — Ну он уже в аудитории, впускает по пять человек, можешь поговорить с первой пятеркой, может, пропустят.       Антон идёт к своим одногруппницам — суки те ещё, конечно — и улыбается как обычно, сладко, как девочки любят.       — Девочки, милые, — говорит он, наклонив голову, — мне на свидание надо, можно я в первой пятерке пройду?       Катя улыбается, накручивая прядь волос на указательный палец, и кивает.       — Повезло твоей девушке, — мечтательно говорит она, и Антон думает: ага, девушке, бля. С членом между ног — и это не трансвестит.       Их староста — Галя, самая главная сука их группы, — выходит из аудитории и говорит заходить.       Антон глубоко вдыхает, заходит в аудиторию и охуевает.       — Пиздец, — шепчет он.       За столом сидит человек, которого он никогда в жизни видеть больше не хотел и не планировал. Он так стремно поступил с ним три года назад, что сейчас ему бы не просто под землю провалиться, а ещё и закопать себя сверху и больше никогда не вылазить.       Арсений Попов сидит тут такой весь охуенный, в своём сером костюме, футболке чёрной без принта, очках модненьких. Раскладывает билеты с вопросами, смотрит наконец на зашедших, цепляется взглядом за Антона, но виду не подаёт.       Хотя Антон точно знает: сердечко-то ёкнуло. Арсений прокашливается и наконец-то говорит:       — Проходите, берите билет и присаживайтесь за парту.       «А лучше на член» думает Антон.       Его одногруппницы берут билеты, называя номер и свою фамилию. Он подходит последним, говорит:       — Шастун, третий билет.       — Как Ваша фамилия, извините?       Это что ещё за цирк уродов? Ой, то есть театр одного актёра. Красивого, между прочим.       Арсений смотрит на него внимательно, хлопает своими глазами, губы приоткрывает свои розовые, блядушные, то ли въебать хочется, то ли поцеловать, Антон пока не понимает.       — Шастун, — по буквам повторяет Антон, поворачивается и наконец-то садится за парту.       1. Прагматические аспекты перевода.       2. Теория перевода в трудах Ю. Найды.       Антон знает эти вопросы если не лучше всех, сидящих в аудитории, то точно лучше Арсения-выебываюсь-что-знаю-все-вокруг. Прагматические аспекты он брал темой своей курсовой, а переводоведение США он ещё в лингве проходил.       Антон особо ничего и не пишет на листке, через десять минут взяв портфель и сев перед Арсением.       Он рассказывает все, что помнит: даже вплетает уровни эквивалентности перевода, формальную и динамическую эквивалентность текста.       — Допустим, — скептически говорит Арсений, — Антон, скажите, пожалуйста, определение перевода по Комиссарову.       Вот пидор.       — Э, как это относится к моим вопросам? — спрашивает Антон, выгибая бровь. Что он тут возомнил вообще блять?       — Кто-нибудь знает? — спрашивает он у оставшихся девочек, и Галя, сука такая, конечно тянет свою ебучую руку.       — Перевод — это вид языкового посредничества, который всецело ориентирован на иноязычный оригинал. — Ну все, Антону точно пиздец.       — Отлично, следующий вопрос, назовите способы перевода безэквивалентных слов.       — Арс... — тихо шипит Антон, потому что Арсений какого-то хуя тут выпендривается.       — Арсений Сергеевич, — отвечает он, приподняв подбородок, — отвечаете?       — Транслитерация и транскрибирование.       — Все? — Арсений выгибает свою идеальную бровь, скрещивает руки на груди, смотрит с насмешкой.       — Ещё есть калькирование и описательный перевод, — подаёт голос Галя, и Антон, честно, засунет ей язык в ее плоскую жопу.       — К сожалению, Вы не сдали экзамен, пересдать можно с последней пятеркой Вашей группы или завтра в одиннадцать утра, — говорит Арсений, переводя взгляд на девочек. — Кто следующий?       Ублюдок, сука, ебучий, ой, блять, уебан.       Антон выходит из аудитории, как истеричка хлопая дверью, вытаскивает телефон из кармана и пишет Руслану:       извини, сегодня не получится, экзамен завалил.       Антон напряженно смотрит на экран минуту, две, ждёт ответ типа ок или пошёл нахуй, но получает целую тираду:       как же ты достал, Шастун, придумай отговорки получше, ты уже пятый раз своей учебой прикрываешься. меня такие отношения заебали, напиши, когда разберёшься в себе.       Лучше бы просто на хуй послал, серьезно.       Антон чувствует себя как в той сказке, где пастух орал, что пришли волки, наебывая всех вокруг, а потом волки реально сожрали его.       Так же и его отговорки сожрали его отношения. Хотя это и отношениями назвать было сложно. Так, периодический трах.       Ну да, напиздел пару раз, что надо готовиться к экзаменам, которых нет, ну и что.       Антон садится прямо на пол своей жопой в новых джинсах, опирается макушкой о стену и тихо стонет.       И как ему экзамен сдавать, скажите, пожалуйста?       Время тянется, как Антон к образованию — в час по чайной ложке и с храпом с задних парт.       Антон наблюдает, как одногруппники и одногруппницы заходят в аудиторию и выходят радостные, наверняка получили свои «хорошо» и «отлично», пока Антон сидит и морозит свою жопу на холодном полу.       Конечно, у той суки-преподши вряд ли бы кто-то из них сдал хотя бы на «удовлетворительно». Ребята со старшего курса рассказывали, как она в день экзамена швыряла им в лица анализы переводов и говорила переделывать прямо сейчас, иначе поставит неявку и пересдачу только на сентябрь.       Антон чувствует, что сегодня так будет только у него.       В пять вечера Антон наконец-то заходит в аудиторию снова. Тянет билет, говорит номер и фамилию, читает вопросы — сущность билингвизма и приемы перевода фразеологизмов.       Но на этот раз первым не идёт, может, получится поговорить с Арсением нормально.       — Арсений Сергеевич, у Вас ключ от кафедры есть? Все уже ушли просто, Вы последний. Ведомость можно сдать завтра. — Антон приходит в себя только после того, как последняя одногруппница выходит из аудитории, и одна из преподавателей заглядывает, чтобы сказать это.       Арсений смотрит на часы.       — Ого, семь вечера, — бормочет он. — Хорошо, я закрою кафедру и отдам ключ охране.       Антон наконец-то садится снова перед Арсением, рассказывает все по билету, но точно знает: этого не хватит, Арсений наверняка доебется.       — Русские переводчики 19 века? — Ну вот, начало доеба.       — Пушкин, Жуковский, — спокойно отвечает Антон.       — Виды информации в слове, — ой бля посмотрите, какая язва тут сидит.       — Константная, окказиональная, лингвистическая и экстралингвистическая информация.       — Переводчики эпохи романтизма.       — Шиллер, Гете, Шлегель, Шатобриан, Гумбольдт. — Антону, если честно, уже поебать на эти экзамены и оценки. Он устал, пиздец как сильно, — сидеть в универе с двенадцати до семи как-то такое себе — но Арсений выглядит такой сучкой, что это уже чисто дело принципа: сдать экзамен ему здесь и сейчас.       — Почему ты мудак? — Чего, блять?       Такого вопроса Антон точно не ожидал. Он смотрит на Арсения внимательно, понимает: Арсений не перегорел, сидит тут, заваливает его вопросами, строит из себя суку, а по факту... видно же, что скучал, да и Антон скучал, пусть и признавать этого не хочет совсем.       — Бля, ты как баба, Сень. — Антон сжимает переносицу, даже не смотря, но зная, что лицо Арсения сейчас выражает полное охуевание от его слов. — Весь мозг мне за сегодня выебал. А лучше бы не мозг. И не ты.       — Ты охуел? — только и произносит Арсений, вставая из-за стола и скрещивая руки на груди.       Последний раз Антон слышал эту фразу, когда сказал Арсению что-то типа «нам надо расстаться», взял свой чемодан за ручку и покатил его в лифт.       Арсений остановил его прямо у дверей, с силой схватив за запястье, и спросил: «Ты охуел?»       На что Антон лишь меланхолично сказал: «Мне с тобой скучно».       Не хватало только со скучающим выражением лица разглядывать свои ногти, но двери лифта закрылись, оставляя ничего непонимающего Арсения — важного, как хуй бумажный — где-то там, в прошлой жизни.       Тогда, восемнадцатилетнему Антону, и правда было скучно: гормоны и все такое, а эти устоявшиеся отношения, тихие и спокойные, пусть и наполненные любовью, ему приелись.       Хотелось чего-то острого — не еды — и с истериками, с диким сексом после ссор и новыми скандалами с битой посудой.       Этого ему двадцатитрехлетний, спокойный и ровный Арсений, казалось, дать не мог.       Антон переехал в общагу, заблокировал Арсения везде, где только мог, и скучать перестал: где ж там скучать, когда бухаешь каждый вечер, потом бухим готовишься к парам и идёшь на них, совсем чуть-чуть протрезвев.       Сейчас же Антон, упрямо смотря на Арсения, понимает, каким дебилом он был. Так тупо просрать такого охуенного мужика ради потока ничегонезначащих имён.       И пофиг, что Серёжа подарил ему десятый айфон, а со Стасом он каждый день ужинал в дорогих ресторанах.       Антон прижимает Арсения к доске — меловой, блять, доске, в 2020 году, ага, шарага, а не универ — точно зная, что пачкает его идеальный серый пиджак, и смотрит в глаза, пытается понять: оттолкнёт, не оттолкнет. Он бы, наверное, до бесконечности так стоял, если бы Арсений не выдохнул и не сказал:       — Что ты хочешь?       — Тебя, — честно отвечает Антон, — и «отлично».       Арсений закатывает глаза, снимает очки и цепляется за футболку на груди Антона, притягивая ближе:       — Ну меня можно, а вот «отлично» не обещаю.       — Как же ты заебал, — Антон целует жестко, прикрыв глаза и опустив ладони на бока Арсения. Сжимает сильно, хочет оставить синяки, и Арсений постанывает в поцелуй, кидает очки на стол, забирается пальцами под футболку. Царапает короткими ногтями, точно оставляет полосы.       Антон стягивает пиджак, неаккуратно бросая его на пол, пальцами проводит по выпирающим рёбрам и впалому напряженному животу. Арсений сам нетерпеливо расстёгивает ремень на брюках, приспускает их вместе с боксерами, и Антон касается головки члена большим пальцем. Арсений стонет. Заебись.       Антон опускается на колени, лижет головку члена, позволяя Арсению запутаться в волосах на макушке, и берет сразу на всю длину, утыкаясь носом в выбритый лобок.       Арсений стонет, эхо разносится по пустой аудитории, и Антон сжимает пальцы на бледной коже его бёдер, двигает головой, пока Арсений шепчет то ли проклятия, то ли слова любви, хер разберёшь.       Антон разворачивает его к себе спиной, поднимается и целует в шею, расстёгивая ширинку своих джинс.       Он проводит членом между ягодиц, не входя, так, поддразнивая, скорее, дышит в затылок, сжимает соски, чтобы Арсений стонал. Антон все ещё помнит, что ему нравится.       Антон отстраняется, чтобы достать из своей сумки смазку и презерватив — он же, блять, на свидание собирался, ну — выдавливает смазку на пальцы, вставляет в Арсения сразу два.       Арсений, конечно, шипит.       — Осторожнее, блять.       Антон растягивает медленно, целует шею и за ухом, гладит бока и сжимает ягодицы.       Когда Антон наконец-то входит, Арсений пытается цепляться пальцами за гладкую доску и протяжно стонет. Антон утыкается носом ему в макушку, вдыхая аромат какого-то сладкого шампуня.       Антон помнит, когда они жили вместе, Арсений вряд ли отличался от среднестатистической девушки: шампунь, гель для душа, масочки-хуясочки там какие-то. У Антона все было и есть просто: гель для душа три в одном. Гель для душа, шампунь и мыло.       Когда Арсений стонет вот так высоко, протяжно, больше похоже даже на скулёж, разве можно его называть Арсений Сергеевич? Арс?       Да максимум С е н я.       Антон сжимает его шею, чуть придушивая, двигается медленно, выходит полностью и прижимается бёдрами, пока Арсений хрипит, кладя голову Антону на плечо.       Антон разворачивает Арсения к себе лицом, подхватывает под бёдрами, заставляя Арсения ойкнуть и скрестить ноги у него за спиной.       — Это ещё что такое?       — Зря качаюсь, что ли? — Антон ухмыляется, снова входя в Арсения, прижимает его к доске и двигается быстро, жестко.       Арсений очень громкий, его стоны почти можно ощутить кончиками пальцев, пока Антон сжимает его ягодицы и трахает быстро, как тогда, когда-то давно.       Арсений кончает, пачкая свою футболку, касается потного лба, пока Антон продолжает двигаться, и закрывает глаза, пальцами цепляясь за его плечи.       Его мокрая челка спадает на глаза, когда Антон наконец-то ставит его на пол: ноги немного дрожат, а сам Арсений выглядит таким уставшим, затраханым, все, что хочется сейчас — лечь где-нибудь с ним вместе и заснуть.       — Выше «удовлетворительно» поставить не могу, — хрипит Арсений, застёгивая ширинку. — Приходите на пересдачу. — Антон охуевающе смотрит на него, так и застыв с его пиджаком в руках. — Ко мне домой. Через час.       Антон хмыкает, улыбается и кивает.       Антон думает, что другого шанса все исправить у него уже точно не будет.