Потери и приобретения

      Анна-Шарлотта де Винтер никогда не любила своего мужа. Она была единственной дочерью олигарха Джона де Винтера — англичанина, много лет работающего во Франции и в итоге осевшего в ней. С детства девушка получала всё, что хотела, и никогда ни в чём не знала отказа своих родителей, даже несмотря на их крайне консервативный характер. Она вела лёгкую, беззаботную жизнь ровно до того момента, как ей исполнилось двадцать.       Томас де ля Фер был выходцем из очень древней французской ещё дворянской семьи, которая, тем не менее, вот уже несколько веков как обеднела. Однако дворянский титул продолжал держать фамилию на плаву, отчего она даже умудрялась сохранять какой-никакой престиж в обществе.       Томасу нужны были деньги, и их мог дать Джон де Винтер в обмен на титул, который, правда, всё равно ничего не давал и не значил, и потешенное самолюбие. Ну, а разменной монетой в этой сделке, конечно, должна была стать Анна-Шарлотта. И плевать, что её будущий муж при этом был на одиннадцать лет старше невесты.       Свадьба была, разумеется, пышной и с размахом. Юная невеста была самой прекрасной девушкой. Вот только счастья у неё не было ни грамма, так как она не просто не любила своего будущего мужа — она его вообще ни разу не видела. Собственно, как и Томас её. Однако когда он увидел свою теперь уже жену, открыв спрятанное фатой лицо, понял, что в этой сделке сорвал двойной куш.       Который для Анны-Шарлотты растянулся долгими пятью годами ада.       Брак изначально задумывался как фиктивный, но Томас настоял на том, чтобы всё было честно и по закону. Спекулируя своим отказом передать тестю дворянский титул, он сумел добиться того, что Джон де Винтер, в конце концов, закрыл на всё глаза и оказался глух и слеп к семейным проблемам дочери, отчего та осталась один на один с собой и мужем.       Который оказался самым настоящим садистичным тираном.       Получив в распоряжение деньги своего тестя, Томас ударился во все тяжкие. Он и до женитьбы имел весьма дурную репутацию, якшаясь с разными подозрительными типами, ввязываясь в опасные авантюры и постоянно бухая до потери памяти. Теперь же, перестав быть стеснённым в средствах, он и вовсе пошёл вразнос.       Его супруга при этом не имела для Томаса ни авторитета, ни какого-либо значения. Он вообще в принципе считал её чуть ли не своей собственной вещью, с которой он мог делать всё, что захочет. Например, избить или изнасиловать, или отдать на растерзание кому-нибудь из своих угашенных, пьяных дружков.       Поначалу Анна-Шарлотта пыталась с этим бороться. Как-либо противостоять жестокому мужу. Несколько раз она пыталась обратиться за помощью к отцу, несколько раз пыталась сбежать из дома к друзьям. Все её попытки вырваться, однако, неизменно заканчивались неудачами, и молодая женщина, некогда прекрасная и гордая, снова и снова возвращалась в ненавистную квартиру, где её строптивую натуру пытался сломать муж-тиран.       Она оказалась не нужна семье, которой престиж, деньги и мнимое дворянство были дороже; она оказалась не нужна друзьям, которые все, как один, продались. Она осталась одна, один на один с кошмаром, воплотившимся наяву.       Пока в один из дней отчаяния не поняла, что ждёт ребёнка.       Поначалу мысль о том, что она беременна от своего ублюдка-мужа вызывает в ней панический ужас. Однако Анна-Шарлотта быстро гонит его прочь. Ребёнок, которого она носит под сердцем, её и ничей больше, и ради него она будет готова продолжать жить и бороться дальше.       Мальчик, которому она даёт имя Атос, рождается абсолютно здоровым и сильным ребёнком. Его мать долго вглядывается в черты его личика и с удивлением понимает, что не видит в них ни одной, схожей с чертами его ненавистного отца. Наоборот, ребёнок на её руках наследует практически все её черты и — совсем немного — черты своих бабушки и деда, родителей самой Анны-Шарлотты. Это осознание тоже неприятное, на самом деле, после предательства семьи и самых близких, но всё же оно лучше, чем сходство с ублюдком-мужем.       Рождение сына действительно придаёт молодой женщине сил и уверенности. Ради своего ребёнка она готова пойти на всё. Она готова отдать жизнь, защищая его, однако для этого ей нужно быть сильной и смелой.       Такой, какой она в итоге и становится. Такой, с которой и начинается её новая история.       Двухлетний Атос боязливо выглядывал из-за дверного косяка. Родители снова ругались и кричали друг на друга, и от этого хотелось убежать к себе в комнату залезть под одеяло, накрыться им с головой и крепко-крепко зажмуриться. Так удавалось поверить, что всё это — просто плохой сон, который вот-вот закончится, и Атос проснётся, а рядом с ним будет счастливая улыбающаяся мама и строгий спокойный отец.       Однако всё происходящее на глазах ребёнка оказывается жестокой правдой, и на глазах Атоса дрожат слёзы от страха и непонимания. В конце концов, мальчик не выдерживает и, срываясь с места, убегает. Но не к себе в комнату, нет, — он бесстрашно влетает на кухню, где и происходит очередная ссора, надеясь хоть как-то её прекратить.       Анна-Шарлотта яростно сверкает глазами, глядя на ненавистного мужа. Опять эта скотина напилась чёрт знает где и чёрт знает с кем и снова попыталась её изнасиловать. Молодой женщине, однако, удалось отбиться, и разъярённый Томас, не щадя глотку, орал на жену, обливая её грязью и обзывая самыми низкими словами. — Ты, шалава, моя жена! Ты не имеешь права отказывать мне тогда, когда я этого хочу! — он замахивается, пытаясь ударить свою супругу, и в этот момент из коридора выбегает Атос.       Анна-Шарлотта застывает в леденящем душу страхе, в то время как пьяные глаза Томаса наливаются ещё большей яростью. — Папа… — ребёнок пытается что-то сказать отцу, но тот перебивает его, рявкая громко: — Пошёл вон отсюда, щенок! — удар, что предназначался его матери, тут же обрушивается на сына, и мальчик отлетает к стене, всхлипывая от боли. — Не трогай моего ребёнка! — у наблюдающей за всем, словно действия происходят в замедленной съёмке, женщины окончательно отказывают все тормоза.       Ярость и ненависть, что копились в ней все эти ужасные пять лет, застилают глаза и туманят разум. Анна-Шарлотта не отдаёт своим рукам отчёт, когда они хватают со стола кухонный нож, которым она до этого резала овощи для салата. Не отдаёт им отчёт и тогда, когда лезвие вонзается прямо в открытую грудь мужа, ещё раз и ещё. Его грузное, пьяное тело падет с грохотом, кровь тут же растекается вокруг него по плитке, но женщина снова и снова наносит безжалостные удары. И лишь когда убеждается в том, что ненавистный тиран не дышит, выпускает оружие мести из окровавленных рук.       Дальнейшие события происходят словно в тумане. Кто-то, быть может, даже она сама, вызывает скорую помощь и полицию. Они приезжают довольно быстро, и множество незнакомых людей начинает бродить по квартире. Анне-Шарлотте нет до этого никакого дела — всё, что её действительно беспокоит, — похныкивающий от боли, истекающий кровью после удара о стену сын, которого она отчаянно пытается хоть как-то успокоить. — Миледи, мы вынуждены арестовать вас, — голос полицейского доносится до неё словно откуда-то издалека, даже несмотря на то, что мужчина стоит прямо перед ней.       Её увозят в полицейский участок; сына забирают в больницу. И лишь когда следователь, по настоянию врача, отпаивает невольную преступницу успокоительным, она словно выныривает из долгого подводного заплыва, снова возвращаясь в реальность. — Что с моим сыном? — её судьба мало беспокоит Анну-Шарлотту, но она с надеждой смотрит на допрашивающего её полицейского. — Он в порядке, — служитель закона оказывается удивительно терпелив и отзывчив. — У него небольшое сотрясение. — Он истекал кровью, — мать хмурится недоверчиво, опасаясь, что с ней не до конца честны. — Ссадина, — лаконично отвечает полицейский. — Врачи говорят, что ничего страшного в ней нет, — Анна-Шарлотта вроде бы немного успокоилась. — Что с ним теперь будет? — спрашивает тихо. — Его заберут у меня? — Боюсь, что пока вы будете в заключении, о нём позаботятся родственники, — молодая женщина закусила губу и лишь молча кивнула.       Она не знала, сколько точно времени провела в камере, однако в один прекрасный момент к ней вдруг пришёл человек. — Вы мой адвокат? — глядя на высокого худощавого мужчину перед собой, осторожно поинтересовалась Анна-Шарлотта. Она знала, что перед вынесением окончательного приговора должен быть ещё суд, а потому думала, что семья всё-таки решила нанять ей защитника. — Можно и так сказать, — незнакомец неопределённо хмыкнул, а после проворным резким движением опустился на стул перед женщиной. — Вернее сказать, я могу сделать так, чтобы вас защищал самый лучший адвокат Парижа, и тогда у вас будет шанс избежать тюремного наказания.       Услышав слова этого странного человека, Анна-Шарлотта напряглась. С одной стороны, ей вовсе не хотелось садиться в тюрьму, ведь её ждал Атос, её любимый маленький сын, а с другой… Ей нечего было предложить этому человеку взамен на его помощь. — Чего вы хотите? — всё-таки рискнула осторожно спросить она, и незнакомец перед ней хищно ухмыльнулся. — Я знал, что моё предложение вас заинтересует, — довольно кивнул он. — В таком случае, мне стоит представиться: я — Арман-Жан де Ришелье. Судя по изумлению на вашем лице, моё имя вам знакомо, — лицо молодой женщины и вправду вытянулось от удивления, стоило ей услышать имя незнакомца.       Ришелье, подобно ненавистному мужу Анны-Шарлотты, был выходцем из старой дворянской обедневшей семьи. Однако вопреки спившемуся Томасу, этот молодой мужчина успел прославиться своим недюжинным умом и хитростью, с помощью которых он сумел пробиться в Сенат и даже занять там неплохой пост. — В таком случае, мне тем более нечего предложить вам за вашу помощь, — растерянно посмотрев на Ришелье, произнесла Анна-Шарлотта. — Это не совсем так, миледи, — живо возразил ей Ришелье. — Скажите, если бы у вас выдалась возможность отомстить всем тем, из-за кого вы оказались в такой плачевной ситуации, вы бы ею воспользовались? — голубые глаза женщины сверкнули яростью, и она плотно сжала губы. — Не раздумывая, — холодно отрезала она, и сенатор покивал сам себе. — Значит, я тем более в вас не ошибся, — опять хищно ухмыльнулся он. — Видите ли, миледи, сейчас я испытываю некоторые… финансовые трудности перед грядущими выборами. Однако средства вашей семьи могли бы мне помочь… — Я не буду просить у отца!.. — мгновенно вскинулась Анна-Шарлотта, и Ришелье жестом призвал её к молчанию. — В этом нет необходимости, — решительно отмёл её невысказанное предположение он. — Я могу помочь вам отомстить ему. И сделать так, что вы и только вы станете полноправной владелицей всех его активов. Однако для этого вам нужно, как минимум, выйти из тюрьмы, — сенатор одарил собеседницу насмешливым взглядом. — И взамен вы хотите, чтобы я отдала вам все свои деньги? — угрюмо уточнила она. И почему всех мужчин, которых она встречала в своей жизни, интересовали только её деньги?! — Зачем же все, — хмыкнул Ришелье. — Мне нужна лишь небольшая финансовая помощь. — Почему вы не обратились к моему отцу напрямую? Чем завтрашняя осуждённая вдова с маленьким сыном привлекла ваше внимание? — горько улыбнулась Анна-Шарлотта, скрещивая руки на груди. — Я наслышан о вашем остром уме, миледи, — сдержанно улыбнулся Ришелье. — Ещё до своего замужества и погружения в ад супружеской жизни вы слыли умелой мошенницей и аферисткой. — Эта жизнь в прошлом, — резко отрезала женщина, предупреждающе сверкнув глазами. — Но что-то мне подсказывает, что вам не хочется, чтобы она там оставалась, — тонко усмехнувшись, пронзительно посмотрел на собеседницу мужчина. — К чему вы клоните? — не совсем понимая его, осторожно уточнила она. — Я хочу предложить вам работу, — прямо ответил Ришелье. — Я заинтересован в сотрудничестве с вами, миледи. Мне нужен такой союзник, как вы. Однако, — видя, что женщина открыла рот, чтобы что-то сказать, с нажимом продолжил он, — для этого у меня будет одно условие. — Какое? — Анна-Шарлотта прищурилась. — Ваш сын, — безжалостно отозвался сенатор. — Вы должны отказаться от него.       Чужие слова звучат, словно хлёсткая пощёчина. Бьют под дых, выбивая весь воздух из лёгких. Отказаться от сына? От своего ребёнка? От того единственного лучика света и радости, что у неё был? — Это… исключено, — с трудом взяв себя в руки, прошептала она. — Не спешите с выводами, миледи, — спокойно отозвался Ришелье. — Я дам вам немного времени подумать. Однако прежде чем мы с вами расстанемся сейчас, подумайте вот ещё о чём: если вы отвергнете моё предложение, сможете ли вы защитить своего сына и обеспечить ему счастливое детство и жизнь, от которой он не захочет избавиться при первой же возможности?.. ***       Дни ожидания новой встречи с Ришелье были мучительней дней ожидания суда. Всё это время Анна-Шарлотта раз за разом прокручивала свой разговор с сенатором. Конечно, она не могла доверять ему и его доброчестности, однако в чужих словах действительно была безжалостная правда.       Даже если ей каким-то невероятным образом без чужой поддержки удастся избежать тюрьмы, куда она сможет пойти без денег и без жилья с двухлетним ребёнком на руках? Друзей, способных приютить и хоть как-то помочь, у Анны-Шарлотты никогда не было, а семья… Семья уже давно отказалась от неё, забыв про неё, выкинув на улицу, словно ненужную более собачонку. Без покровительства и помощи ей, без пяти минут судимой убийце, было также не устроиться на нормальную работу, а без денег существование в этом мире было невозможным. — О, Атос, мой бедный мальчик, — пряча лицо в руках, ей пришлось принять самое тяжёлое и жестокое решение, на которое она только была способна. — Итак, миледи, какое же решение вы в итоге приняли? — когда Ришелье пришёл к ней спустя три дня, она была готова дать ему свой ответ. — Поклянитесь мне, — решительно глядя прямо в глаза человека напротив, прошипела Анна-Шарлотта, — что воспитанием моего сына займётся не моя родня. Поклянитесь мне, что вы отдадите его человеку, который будет любить и заботиться о нём, как о своём собственном ребёнке. — Я знал, что вы примите верное решение, — Ришелье усмехнулся. — К счастью, именно такой человек у меня и есть…       Жан де Тревиль, молодой полицейский, недавно заступивший на службу, эту самую службу вынужден был ненадолго оставить по причине внезапного появления в своей жизни маленького ребёнка. Портос, сын его некогда лучшего друга, убившего свою жену и сбежавшего чёрт знает куда, был вытащен Тревилем из горящего дома, и молодой мужчина, чувствуя себя отчасти виноватым в случившемся, а отчасти ответственным, быстро принял решение оформить над мальчиком своё опекунство и усыновить его.       С большой неохотой обратившись к своему другу и любовнику, коим был молодой и амбициозный сенатор Ришелье, Тревиль с его помощью сумел достаточно быстро уладить все бюрократические неувязки, и вот уже три месяца как числился счастливым молодым отцом. За эти три месяца он весьма неплохо наловчился управляться с ребёнком и действительно смог полюбить его как собственного сына. — Если ты так легко сумел найти общий язык с несмышлёным младенцем, значит, тем более сможешь поладить с двухлетним ребёнком, — наблюдая за тем, как ловко Тревиль пеленает Портоса, довольно кивнул сам себе Ришелье. — Что, прости? — вскинув бровь и отвлекаясь от сына, вопросительно посмотрел на него полицейский. — С каким ещё двухлетним ребёнком? — Ой, Жан, только не начинай! — драматично вскинув руки, мгновенно перешёл в нападение сенатор. — Арман, только не говори мне, что собираешься втянуть меня в очередную свою передрягу! — начиная заводиться, категорично отозвался Тревиль. — Дети это тебе не кошки или собаки! Их нельзя так просто взять, когда вздумается! — Жан, этот ребёнок нуждается в тебе. Ты знаешь, мне больше не к кому обратиться с таким деликатным вопросом! — сам того не замечая, сразу перешёл к сути вопроса Ришелье. — И я не могу оставить его просто на произвол судьбы. — Боже, Арман, только не говори мне, что это твой случайный ребёнок! — видя, какое отчаяние отразилось на лице возлюбленного, ужаснулся Тревиль. — Что? Нет, конечно! — тут же возмутился сенатор. И видя, как скрестил руки на груди полицейский, всем своим видом так и говоря «тогда я требую немедленных объяснений, или чёрта с два стану тебе помогать», сдался: — Я расскажу тебе всё по дороге. Тебе просто нужно увидеть этого ребёнка.       Оставив Портоса у соседей, молодой семьи Дюбуа, что сама готовилась в скором времени принять в своём доме ребёнка, Тревиль вместе с Ришелье отправился в детскую больницу, где ныне и пребывал Атос. Его травма, как и говорили врачи, была несерьёзной, однако повлекла за собой одно интересное последствие: ребёнок почти полностью забыл свою прошлую жизнь и помнил лишь своё имя. — Мальчик переживал все эти годы ужасный стресс, — к приходящему к врачам Ришелье, которые по его же настоянию до сих пор присматривали за Атосом, объясняла психолог. — И травма головы, пусть и незначительная, стимулировала его мозг как бы «выкинуть» травмирующие психику воспоминания. Если ребёнок сможет попасть в заботливую и любящую семью, то есть шанс, что он их никогда и не вспомнит. Он будет расти так, словно этой травмы никогда и не было в его жизни. — Спасибо, мадемуазель де Шо, — объяснения психолога оказываются как нельзя кстати, и картинка грандиозного плана складывается окончательно.       Теперь же, прибыв с Тревилем, действительно рассказав ему всё по дороге, сенатор надеялся лишь на то, что всегда слишком благородный и честный возлюбленный и сейчас не откажет в помощи там, где ему под силу её оказать. — Мне больше некому доверять, кроме тебя, Жан, — заглядывая в чужие глаза, проникновенно произнёс Ришелье. — А ребёнок не виноват в том, что случилось с его родителями. — Когда-нибудь я прибью тебя, — без особого энтузиазма, однако, проворчал Тревиль, следуя за доктором.       Тот провёл мужчину в палату маленького пациента, вместе с которым в тот момент как раз находилась психолог. Ребёнок, заметив нового взрослого, пришедшего к нему, оторвался от раскраски и внимательно посмотрел на замершего в нерешительности Тревиля. Вдруг его личико просветлело, и мальчик, робко улыбнувшись, с надеждой в голосе спросил: — Ты мой папа?       Сердце молодого полицейского в тот же момент дрогнуло, и он, проклиная мысленно своего друга-интригана, понял: он просто не сможет сказать этому ребёнку «нет». — Конечно, Атос. И я здесь, чтобы забрать тебя домой.