Витамины для сердца

       21 марта, на юге Габсбургской монархии, в замке Мекленбурга проходило заседание, названное в народе «вампирским». Тусклые красноватые огни тысячи свечей освещали комнату, железные двери иногда прерывали молчание из-за неугомонных крыс, бегающих целыми стаями, а летучие мыши заполоняли собою окна, в результате чего зажигать приходилось всё, что могло гореть. Среди мышей было штук 10 особых — печально известных прусских вампиров, которые, согласно народным легендам и мифам, по ночам нападали на детей и женщин, высасывали каждый миллилитр крови, накалывали бездыханные тела на копья и оставляли их прямо перед домом. Но ошибочно считать, что вампиры — жестокие и бездушные твари. Да, безусловно, есть те, которые поступали так, а иногда и еще хуже. Однако большинство из них жили в своих родовых поместьях, мирно охотились на различную лесную живность и боялись подходить к домам людей. А боязнь была взаимной. На территории всей Европы давно была объявлена охота на вампиров, которых было несложно убить, достаточно лишь спилить осину и наточить достаточно острые колья, способные проколоть вампира. Били всех без разбору — и больных, и детей, и стариков, у которых отсутствовала добрая половина крыла и все лицо было покрыто ужасными папилломами. Так была уничтожена огромная популяция целого древнего рода «Киркос», включавшая в себя порядка 20000 особей. Среди них в живых осталось всего несколько семей, которые жили в небольшом заброшенном замке недалеко от реки Эльде. От семьи Бедроса остался один единственный сын — Филипп, который чудом спасся от стрелы, пролетевшей в миллиметре от его глаза.        «Грядут тяжёлые времена» — доложил вломившийся в дом Николас из рода Баскови. — Что случилось? Зима совсем недавно отпустила нас — медленно, потягивая из фужера вино, спросил Филипп — Я был на совете. Морген был очень зол и постоянно бил по столу кулаком. Дошли слухи, что убили еще одного ребёнка где-то неподалёку от нас. — Что за хуйня, Коля? В радиусе 10 километров нет ни одной людской души, мы единственные, кто может сюда добраться. — Это всё, что я смог разузнать. Я не знаю, насколько далеко, но нам надо быть осторожными. Знахарка Алла из рода Пугачей сказала, что год крысы принесёт множество переездов. — Какая, блять, Алла, Коля? Она меня прокляла 14 лет назад. Как видишь, семьи у меня не осталось. Не доверяю я ей, алчная и злая она женщина. — Я бы прислушался к ней — недовольным голосом произнёс Николас, уже собираясь уйти. — Я сам решу, что мне делать — не успел сказать это Филипп, как дверь в комнату захлопнулась. «Знал бы он, что связывало нас с Аллой.» — подумал Филипп и утонул в воспоминаниях… Ночь. 15 марта. Никого не осталось в доме, кроме Аллы и Филиппа. Их бурные отношения, длившиеся уже почти полгода, были крайне горячи и нестабильны, вследствие чего пара решила укрепить союз, совершив обряд, известный среди вампиров как «саде-сати». В комнате уже пахло горной лавандой, а под столом находилось опустошённая бутылка мартини, который был внутри влюблённой пары. Осталось сделать лишь один шаг — отпить друг из друга каплю крови.        «Как же меня заебала эта жизнь» — с таким девизом встречал каждый Божий день на первый взгляд непримечательный подросток из обычной сельской семьи. Девятнадцатилетний Тима почти каждый день проводил у реки, стараясь уйти как можно дальше, вдоль по течению. Он любил петь в одиночку.точнее, наедине с природой. С ней у него были особые отношения — уединяясь, Тима замечал каждое едва-уловимое движение речного потока, каждый нетипичный звук природы. Он мог бы часами петь для птиц, для ежей, для лягушек и полёвок — если бы не сельская жизнь. Каждый день, а особенно в тёплое время года ему приходилось то стричь овец, то идти на болото и собирать морошку, то часами смотреть за соседскими маленькими детьми. В принципе, он и сам бы мог давно иметь детей, если бы не одно, но — ему никогда не нравились девушки. Даже соседская красавица Янина, у которой, между прочим, уже есть трое детей в её-то 17 лет, не возбуждала юношу. Лишь мужчины привлекали его…только мужское тело могло по-настоящему возбудить Тиму. Неудивительно, что он с детства был крайне закрытым, отдалённым ребёнком, ведь невозможно жить в обществе, где единственным человеком, который тебя хоть как-то принимает и готов поддержать в любой ситуации являешься ты сам. Сегодня был особый день, ведь уже завтра, 22 марта — весеннее противостояние, которое с особым размахом отмечается во всех деревнях Европы. Подготовка к торжеству шла полным ходом — кто-то нёс огромные охапки соломы для создания искусственного солнца, другие же открывали оставшиеся с зимы запасы и несли их на мирскую площадь. Далеко не все любили подготовку, но празднование было вековой традицией, которую нельзя нарушать. — "Принеси морквы из погреба, пожалуйста" — попросила мама Тимы. — Спускаюсь. Тима спустился в погреб, с трудом нашёл ящик с морковкой и собирался уже подниматься, как вдруг его глаза заметили ящик, в котором лежала всего одна незабудка. Не секрет, что незабудка является цветком, который способен практически на всё. В древние времена с помощью незабудки лечили простуду, гонорею, изгоняли вшей, делали любовные привороты, говорили с мёртвыми. Это поистине незаменимый цветок, который растёт, как и полагается, в труднодоступных местах. Всё дело в его физиологических особенностях - переносить пыльцу могут лишь жуки рода Anophthalmus, которые обитают исключительно в пещерах. - Только не это! - всхлипнул Тима. Он понимал, что в пещеру придётся идти именно ему, и сделать это надо будет в ближайшие дни. Он спрятал ящик с незабудками вглубь погреба и полез наружу. Его не оставляла мысль о том, что надо будет потратить весь день, сражаясь с пещерными муравьями и пытаясь найти маленькие синие цветы. - Точно, это же отличный повод пропустить завтрашнюю клоунаду. Осталось найти в себе силы попросить об этом.       В тёмной комнате, полной старых потрёпанных детских игрушек, в кресле медлительно качался Филипп. Сегодня он по-особому смотрел на некогда привычные оконные витражи, на картину, которой, казалось бы, больше пятиста лет. Но у него было чувство, что он видит всё это в первый раз. Его глаза пристально смотрели в стену, но на самом деле они изучали пространство. Он не мог понять, что за девочка умерла? Как она оказалась в центре глухого и заброшенного леса. А, что самое главное - зачем? Ведь если из-за неё расстроился сам Морген, то она была близка ему. Как приближённая короля могла оказаться в лесу? Никто не мог ответить на эти вопросы. Бессонница мучала Филиппа. Он смотрел в узор на стене, в котором можно было увидеть всё. Там были горы, над которыми не было ничего, кроме неба - огромного неба, не ясного, но неизмеримо высокого с тихо ползущими по нему тёмными, густыми облаками. Мрачная картина выливалась в еще более страшные воспоминания, которые никак не могли сложиться в единую картину: Какое-то семейное торжество, вероятно, чей-то день рождения. На столе лежит огромный нетронутый кусок мяса, вокруг которого летают мухи. У всех присутствующих на лице улыбка, которая не меняет своего положение. Слышатся голоса, смех, но на лице у всех лишь одна неизменная улыбка. Вероятно, они сидят так уже довольно долгое время, но никто не желает уйти первым.       Тима долго не мог заснуть, потому что думал над своим походом. С одной стороны, это займёт очень много времени и усилий, потому что до ближайшей пещеры идти порядка полутора часов. С другой же стороны, ему еще сильнее не хотелось оставаться в деревне и праздновать этот бессмысленный, как ему казалось, праздник. Его что-то тревожило в этой затее, но он не мог сосредоточиться на этом: мысли постоянно сменялись одна на другую, а кричащие за окном совы сбивали его. Но спустя час напряженных раздумий над завтрашним днём, он всё-таки заснул.       Едва ли первые лучи солнца показались из-за горизонта, как Тима уже встал с кровати и начал собираться. Он надел огромные ботинки из кабаньей кожи, длинные штаны и камзол, который был совсем недавно найден на повешенном в лесу камергере. Сообщив о своих планах на день, молодой человек отправился в путь. Он примерно знал, куда идти, но страх перед одиночным походом сквозь глушь не отпускал его.