I built a friend with three pieces of plastic and a pen I made him on the table in the den I gave him my old cell phone for a head, for a head
Дио почти не обращает на Джонатана внимания. Как приехала, так с тех пор и ведёт себя, будто его не существует. Джонатану одновременно и обидно, и хорошо, что эта жуткая девочка видит пустое место вместо него. Девушки не должны себя так вести. Они должны улыбаться, учиться вышивать и прочим девичьим делам. Руки у них должны быть мягкими, пахнущими какими-нибудь травами, а голос напоминать журчанье ручья. У Дио руки холодные и грубые. В царапинах, даже парочку шрамов можно заметить. Голос у нее как звон стали, которая сейчас войдёт тебе под ребро. И она почти что не улыбается, разве что когда читает очередную книгу, сидя к Джонатану спиной и ведя себя так, будто она одна. С Эриной ничего общего, но как джентльмен Джонатан должен защищать и её. — Тебе удобно? — спрашивает он однажды, подходя к ней в библиотеке. Дэнни вьётся у ног, но рядом с Дио он испуганно скулит и прячется за Джонатаном. Девушка даже взгляда не отводит от сборника Байрона: — Я же сказала, держи свою шавку подальше от меня, — платье у неё тёмно-красное, прямо как вино, что они пили за обедом. Джонатан пролил несколько капель и получил нагоняй от отца, в то время как Дио вела себя безупречно. Где только научилась. — Дэнни и мухи не обидит, — обиженно заступается за питомца Джонатан. Дио даже бровью не шевелит. Закрывает книгу и кладет на столик рядом с собой. После чего спрашивает устало-раздраженно, как мать маленького непоседу: — Ну что тебе, ДжоДжо? Если так хочешь подоставать кого-нибудь — иди к своей девке. — Не смей ее так называть! — мгновенно дёргается Джонатан. Дэнни даже рычит, готовый помогать хозяину до последнего. Дио закатывает глаза, встаёт. Роста они почти одинакового и можно смотреть прямо в яркие глаза. Дио насмешливо тянет: — А что же так? Кто она по сути? Просто случайная девка, на которую ты повёлся как пёс на течную суку, — хмыкает она, глядя на Дэнни. Джонатан хочет ударить её. Видит бог, он мечтает об этом… Но настоящий джентльмен не бьёт женщин. Приходится развернуться и быстро пойти прочь, чувствуя, как позорно горят уши. — Эй, ДжоДжо! Подожди, — она обходит его, будто наслаждаясь гневом и ненавистью в свой адрес. Кладет такой холодный палец ему на губы: — Ты же ещё не целовался, да? Отвечай честно, — наверняка превратит это в очередную издевку. Расскажет потом всем какой же глупый этот ДжоДжо, с чего вы вообще с ним общались, ещё раз? Джонатан качает головой, но в ответ получает только самодовольную ухмылку: — Как я и думала, — а затем ледяные пальцы зажимают ему нос, а к губам прикасается что-то тёплое и мягкое. Джонатан вздрагивает и стоит столбом, хотя легко мог бы её оттолкнуть. Дио отстраняется с на редкость довольным видом: — Ха, я украла твой поцелуй. И как теперь своей Эрине в глаза смотреть будешь? Разговор прерывает яростный лай Дэнни. Тот, видимо, чувствует настрой хозяина, вот и высказывает всё то, что не может он. Дио хмурится, но неожиданно собаку не бьёт и даже не приказывает замолчать. Просто уходит, как будто ничего и не было. На следующий день Джонатан находит Дэнни сожженым, но все равно верит, что в ней есть что-то хорошее.***
Им четырнадцать и она снова в библиотеке совсем одна. Платье синее, с перьями. Джонатан все так же наблюдает за ее спиной. Дио все так же не оборачивается, хотя наверняка ведь знает, что он тут. — Тебе тут нормально? — спрашивает он, обходя кресло и садясь в то, что стоит рядом. Дио пожимает плечами и приходится продолжать: — Тут же так… Одиноко. Никто не заходит, только ты и книги, — отец не одобряет, что Джонатан так равнодушен к литературе. Приходится проводить вечера, пытаясь понять смысл очередных философских изысканий прошлого. Дио это очевидно с первой строчки, но она даже словом не намекнет, в чём же суть, сколько бы Джонатан не просил. Вот и сейчас снова этот раздраженный взгляд: — И что с того? В трущобах я знала человека, что продал бы двух сыновей и собственные ноги, чтобы жить в таком месте, — она оглядывается. Джонатан замирает, не зная, что и ответить. Дио продолжает таким тоном, будто обвиняя его: — Так что да, ДжоДжо, мне более, чем нормально, — кажется, яд из ее голоса сейчас начнет капать на пол и прожжёт его насквозь. Джонатану одновременно и стыдно за то, что говорит о таком, и хочется узнать больше. Он виновато смотрит на блондинку: — Прости, я не думал, что так… Но тебе же не обязательно тут быть одной! — восклицает он, схватившись за такой удобный выход. Раньше, чем Дио успевает среагировать, он продолжает: — В смысле, я понимаю, в трущобах было плохо… Но теперь ты тут. С нами. Со мной, — он смотрит ей в глаза. Видит шок и даже без столь привычного раздражения. Улыбается: — Теперь у тебя есть друг, — он тянется, чтобы взять ее за руку, но Дио отдергивает свою практически мгновенно. Вскакивает с места, как напуганная кошка и шипит абсолютно так же: — Оставь меня в покое, ДжоДжо! — она убегает практически мгновенно, не дав Джонатану и шанса остановить её. Но тому и не нужно. Он же знает, что она все равно понимает, что они друзья.***
Дио девятнадцать и она точно знает, чего хочет в этой жизни. Путь наверх тяжел, извилист и болезнен, но она идёт, ни разу не оступившись и даже не подумав о том, чтобы остановиться. Тела других людей послужат ей ступеньками и очередными таковыми станут Джостары. При мысли о Джонатане в груди что-то тянет. Быстро и отрывисто, что Дио практически сразу же забывает об этом чувстве. Только машет ему рукой с трибуны, поддерживая дорогого брата. У того финальная игра, такое важное мероприятие, не так ли? Вон, даже позвали прочесть прощальную речь, коли уж его команда все равно выиграла. Дио улыбается. В кармашке платья уже лежит яд специально для отца и сына по случаю победы. — Я бы ничего этого не добился без моей дорогой сестры. Дио! — восклицает он совсем как в детстве. Сама Дио к обращённым на неё взглядам готова и привычно шлёт всем покровительственную улыбку, мол, так все и надо. Джонатан продолжает нести чушь про поддержку и прочее, но щенячьи глаза устремлены только на Дио. Та думает, что он действительно похож на свою шавку. Да только не хочется, чтобы он так же сгорел. Дио тут же одергивает себя и напоминает, что у неё уже готов план. И Джонатану в ее будущем совсем нет места. Это просто детская забава, тот, кого она должна была терпеть. Теперь уже в этом смысла нет. Какая жалость, не так ли? Джонатан, как по указу, направляет на неё ещё один полный беззаветной преданности взгляд и улыбается: — Ты была моим самым лучшим другом с самого детства.***
— Я думал, мы друзья. В голосе Джонатана сквозит неприкрытая боль. Дио картинно ахает, делая вид, будто в упор не понимает, о чём тот вообще говорит. Как он смеет не доверять сестре, самому дорогому человеку в его жизни? Той единственной, что заботилась о нём, следила и оберегала? Неужели родственные узы значат так мало для него? — Я тоже это думала, — кривит губы Дио. Фальшиво, наигранно, как уже делала сто раз и как сделает ещё тысячу. Джонатан эту фальшь не видел никогда, не хотел замечать и теперь расплачивается. Отводит глаза самым трусливым образом и мямлит: — Я просто хочу проверить лекарство. Вдруг произошла ошибка… — он тянется, но Дио тут же перехватывает руку. Ногти впиваются в чужую кожу и проступает кровь. Девушка шипит, совсем как в первую встречу: — ДжоДжо, я и в детстве без проблем размазала бы тебя, но пожалела идиота. Не. Доставляй. Проблем, — если потребуется, она убьёт его недрогнувшей рукой. И, кажется, Джонатан всё-таки понял это. Качает головой, отходя и глядя так, будто не узнавал её. Губы шевелятся и даже можно разобрать слова: — Дио… Мы же… — Мы же кто? Признай, ДжоДжо, единственное, что нас связывало — место проживания, — ей абсолютно плевать на его шок и боль. Обычно она бы посмеялась, растянула процесс, но сейчас нужно его просто уничтожить. Разорвать все связи и забыть о них как о страшном сне. Джонатан, кажется, готов убежать, но вместо этого он говорит с такой болью, будто ему сердце живьём выдрали: — Ты и родного отца не пожалела. Что с тобой происходит? — это он спрашивает не с отвращением и не с презрением, как сделал бы любой на его месте. Он спрашивает… С участием. С желанием помочь всеми силами. Дио от этого чувствует лишь злобу, чёрную и необъяснимую. Джонатан всегда все портил, от него никогда не было толку! — Не твоего ума дела. Ты же не мог и в самом деле считать нас друзьями? Но по глазам видит — и в самом деле считал.***
Иногда она думает, сердце ли у неё было черным. Вон, тела больше нет, одна голова осталась, а замыслы все те же. Дио твёрдо знает, что тело она возьмёт у столь обожаемой Джонатаном Эрины. Такой правильной, такой доброй, мягкой, ласковой и светлой. Такой непохожей на саму Дио. Дио твёрдо знает, что Джонатан жену будет защищать. Он это и делает. Но чего Дио не знает и не хочет знать, — что Джонатан до последнего останется тупым святым джентльменом и спасет свою тупую правильную жену. Дио пытается вырваться из чужих рук: — ДжоДжо, ты что творишь? — она понимает, что они оба умрут тут, если что-то не сделают. Она не хочет умирать. Она не хочет, она не может, она!.. — Дио, — тихо выдыхает Джонатан. Дио часто дышит, хотя это ей по сути и не нужно. Джонатан из последних сил поднимает её голову и они смотрят друг другу в глаза. А затем Джонатан зажимает ей нос и мягко целует. Когда он снова прижимает ее голову к груди, то весело выдыхает: — Ха, я украл твой поцелуй. Ну как думаешь, теперь могу Эрине в глаза взглянуть?.. — он даже пытается засмеяться. Дио дёргается, до последнего отказываясь принимать это. Джонатан же должен все понимать, должен. Он тоже не может хотеть умереть так глупо, рядом… рядом… …с подругой? От этой мысли в горле на секунду колет. Дио напоминает себе, что это сейчас неважно. Им нужно выбраться, им нужно бежать и спастись. А затем уже разберутся, она снова будет называть его бесполезным идиотом, а он только улыбаться. Дио напоминает себе это, а потом понимает, что уже как несколько секунд не слышит сердцебиение Джонатана. — ДжоДжо?.. Но никто не ответил.I built a friend